Хэзер Уэббер - К югу от платана [litres]

– Вне всяких сомнений.

Следующим утром я встала пораньше, чтобы успеть побегать. Во мне накопилось слишком много нерастраченной энергии и подавленных эмоций, и я хотела выплеснуть их, прежде чем попаду в больницу.

Восходящее солнце разрисовало небо розовыми полосами. Хэйзи вприпрыжку трусила рядом со мной, так непринужденно, словно делала это всю жизнь. О лучшем партнере по бегу и мечтать было нельзя – не считая Шепа, конечно.

Шеп.

Просто удивительно, как легко для меня оказалось вернуться к нему. Я уже успела забыть, как комфортно бывает с человеком, которого искренне и глубоко любишь. Наши сердца словно узнали друг в друге давно потерянных друзей и тут же забились в унисон, словно мы никогда и не расставались. Мы решили, что оставим прошлое покоиться с миром, а сами займемся будущим. Мне трудно было вчера распрощаться с Шепом и вернуться в свой большой пустой дом. Но я знала, что если останусь, то не уйду уже никогда. Что, как мне начинало казаться, было бы не так уж и плохо. И пускай в городе болтают, что хотят. Я любила его – всегда любила, и мне неважно было, кто что об этом думает.

Я была примерно в центре парка, когда вдруг заметила в отдалении маму. Она решительно направлялась ко мне. Свои дизайнерские туфельки она сменила на спортивную обувь – нечто среднее между кедами и мокасинами. Еще на ней были синие шорты до колен и футболка без рукавов.

Внутри всколыхнулась злость, и я уже хотела повернуть назад, понимая, что у меня сейчас нет сил с ней сражаться. Ведь я только-только нашла хоть какую-то точку опоры в расшатавшемся мире. Но она окликнула меня, и у меня просто духу не хватило повернуться к ней спиной.

Я сбавила темп и вскоре совсем остановилась. Хэйзи в замешательстве оглянулась на меня. Я погладила ее по спине и скомандовала:

– Сидеть!

Поравнявшись со мной, мама подняла на лоб темные очки, и я поняла, что она плакала. Глаза ее покраснели и припухли, и легкий макияж не мог этого скрыть.

– Я вечером заходила к тебе, но тебя не оказалось дома. И я подумала, что утром смогу перехватить тебя здесь. Мы можем поговорить, Сара Грейс?

Наверное, стоило ожидать, что она тут появится. Вчера она несколько раз пыталась заговорить со мной в больнице, но я всякий раз сворачивала разговор. Мне нужно – просто необходимо! – было время, чтобы разобраться со своими чувствами.

Я по-прежнему не была уверена, что готова обсуждать случившееся, но, похоже, это было неизбежно.

– Я допоздна задержалась у Шепа. Мама, я не уверена, что мы сможем поговорить спокойно. А мне совершенно не хочется с тобой ругаться.

Хэйзи лизнула ей руку. Мама удивленно уставилась на нее, а затем опасливо погладила по голове.

– Ты злишься, я понимаю…

Я отвернулась и стала разглядывать лужайку. Трава все еще была примята аттракционами, стоявшими тут в прошлые выходные. Но я знала, что со временем она расправится, и уже никто не сможет определить, что совсем недавно с ней что-то было не так. Время могло излечить почти все. И я полагала, что лучше бы нам с мамой подождать, пока все уляжется. А потом уж можно будет разрушать выстроенные вокруг себя стены и демонстрировать повреждения.

– Когда Мак умер, я ужасно на него разозлилась – за то, что полез в драку, за то, что подставил себя под удар и погиб. Я винила его в том, что он разрушил нашу идеальную семью, – это был мой способ справиться с горем. И я приложила все усилия, чтобы разрушить проклятие, чтобы доказать, что семья у меня все равно идеальная. А в результате перестаралась. Я так зла на себя. Я подвела Мака. Подвела тебя. Подвела Кибби. Боже праведный, как я подвела Кибби, – сдавленно проговорила она. – Я очень жалею об этом. Пожалуйста, прости меня, Сара Грейс.

Идеальную семью обретешь ты. Мама из кожи вон лезла, чтобы построить идеальную семью со мной и папой. Но ничего не вышло, потому что совет с пуговицы относился не к нам. А к маме, Маку и Блу.

Утром мне вдруг пришло в голову: а действительно ли мама была проклята, как всегда считала? Ведь технически она последовала совету Пуговичного дерева. В свете всего случившегося мне представлялось, что скорее она сама себя прокляла, так и не простив Мака за то, что он разбил ей сердце. И все решения, которые она принимала с тех пор, последовательно привели нас – меня, Кибби и ее саму – туда, где мы были сегодня.

– Ты когда-нибудь сможешь простить меня? – спросила она.

Мама стояла передо мной, и в глазах ее плескались боль и раскаяние. Воздух вокруг нас, казалось, сгустился. И в нем висели осколки наших разбитых сердец. Мы могли попытаться склеить их или оставить на волю ветра, который вскоре унесет их вместе с опавшей листвой.

Я тяжело вздохнула.

– Конечно, я прощу тебя, мама. Просто мне нужно время, чтобы разобраться в чувствах.

– Время, – кивнула она. – Хорошо. Сколько времени?

– Мама.

Она примирительно вскинула руки.

– Прости! Но меня гложет мысль о том, как сильно ты меня ненавидишь.

– Я тебя не ненавижу. Я просто расстроена. И в каком-то смысле даже рада, что мы оказались настолько похожи. Раньше между нами такого связующего звена не было.

Хэйзи боднула маму в руку, прося приласкать ее, и та, несмотря на аллергию, откликнулась.

– Большее сходство и представить сложно.

Мы обе влюбились в мужчин, которых не одобрили бы наши родители, забеременели и приняли поспешные решения, обернувшиеся для нас трагедией. Мы хранили тайны, полагая, что защищаем тех, кого любим, хотя на самом деле защищали лишь себя. От неловкости, смущения, унижения и стыда.

Какими же дурочками мы были. Ведь подобным поведением мы лишь заточали самих себя в тюрьмы, выстроенные из лжи, боли и разочарования.

– Вместо того чтобы притворяться, что наши жизни идеальны, мы должны были признать свои ошибки. Усвоить уроки. Повзрослеть. Так мы показали бы, что принятые нами неверные решения не определяют того, кто мы есть, и возможно, подали бы другим хороший пример. Скажем, Кибби. Не скрывай мы так тщательно свое прошлое, и с Флорой все могло бы сложиться иначе.

Мама вздернула подбородок.

– Знаю. Но мы ведь можем начать все сначала, правда? Как говорится: одни уроки мы преподаем, а другие усваиваем. Теперь мы знаем, что должны делать.

Хэйзи заметила белку, и я покрепче стиснула поводок, чтобы она не бросилась за ней в погоню.

– Ты уверена, что спокойно воспримешь сплетни?

– Это ведь всего лишь слова. Кое-кто недавно сказал мне, что от них еще никто не умирал.

– Но навредить они могут.

Из уголка ее глаза выкатилась слезинка.

– Думаю, мне от них вряд ли станет больнее, чем сейчас. Если я переживу эту неделю, я все смогу пережить.

И мне вдруг самой стало больно за маму. Страшно было представить, что она почувствовала, узнав, что ребенок, которого она оплакивала почти тридцать лет, был очень даже жив – и находился всего лишь в миле от нее. Не говоря уж о том, как она все эти годы относилась к Блу и как несправедливо злилась на Мака, не зная всех обстоятельств его гибели. И что ее погоня за идеальным имиджем сотворила с Кибби.