Наталья Осис - Солнечный берег Генуи. Русское счастье по-итальянски

Яхты в нынешней регате «Match race» оказались примерно такими, как я себе и представляла: узкие, компактные, с мачтой и с парусом. Места для сейфа, радара, дивана и барной стойки не предусмотрено. Есть только кокпит — небольшое пространство под палубой для экипажа (без кают). Впрочем, на модели J70, на которой меня выпустили в море, не было даже кокпита: только глянцевая белая палуба, борта, леера (ограждения), мачта и два паруса.

Совершенно меня поразило то, что в таком сложном пространстве, как акватория порта и узкие марины Морского салона, наша гоночная яхта маневрировала на одних парусах, без мотора. Паруса наполняются ветром мгновенно, легкая яхта сразу же на это откликается и быстро стартует… А вот тормозить она не может — вдруг догадалась я, когда мы, едва отчалив, стремительно понеслись прямо на блестящие моторные яхты, пришвартованные на другой стороне голубой клетки марины. Но наша лодка еще быстрее повернула, описала узкий круг и направилась к выходу из порта.

Там нас немного поболтало в узком безветренном канале, и я чуть было не заскучала, как мы поймали ветер и понеслись в открытое море — очень, очень быстро.

А вот процесс навигации, к сожалению, я никак не могу описать, потому что говорят яхтсмены на совершенно отдельном языке, в котором сухопутный человек может уловить только суффиксы и окончания — что-то вроде глокой куздры, которая штеко бодланула бокра и кудрячит бокренка. Здорово, но непонятно! Из всего сказанного за часовую морскую прогулку я поняла следующее: в какой-то момент мы поставили дополнительный третий парус, в другой момент мы почему-то очень быстро его убрали и пошли галсами.

Еще я поняла, что в команде должно быть четыре человека, но четвертой была я, и рулевому приходилось делать за меня всю работу. За тот час, что мы были в море, ни одной минуты мы не посидели сложа руки (сидеть недостаточно — при перемене курса надо очень быстро перепрыгивать-пересаживаться на другой борт), и всё время нашей прогулки, даже без дополнительного паруса, у нас была такая скорость, что слова застревали в горле.

Ну и главное, конечно, — это счастье в чистом виде, господа. Можно нареза́ть на ломтики, расфасовывать и раздавать даром, чтобы никто не ушел обиженным.

Именно этим вопросом я и занялась, как только сошла на берег. Где купить счастье?

Конечно, морские салоны специально делают для того, чтобы яхты покупались; мы, кстати, можем гордиться: нас наконец-то любят, привечают и составляют для нас специальные программы на русском языке, половина верфей Италии работает по русским заказам, а другая половина мечтает нас заполучить.

Но мы-то с вами понимаем, что, купив лодку (яхту, шлюп, sailboat — нужное подчеркнуть), мы не сразу получим постоянный доступ к морскому счастью под парусом. Сначала нам нужно будет решить, где оно будет стоять, это судно, кто будет им заниматься, как мы научимся им управлять, и как сделать так, чтобы удар по голове гиком не сбросил новичка в воду, потому что за те десять минут, которые нужны гоночной яхте на разворот, оглушенный и бесчувственный новичок уйдет на дно, так и не вспомнив, как именно называется сбившая его с ног горизонтальная палка, на которой закрепляется снизу парус.

Чтобы махом решить все эти проволочки, отделяющие нас от чистого счастья, можно выбрать себе клуб или ассоциацию парусного спорта, и уже вместе с ними проходить все ступени посвящения. Можно сразу купить яхту, а потом уже учиться. При покупке следует помнить, что каждое судно рассчитано на экипаж из определенного количества человек, поэтому разумнее всего разделить стоимость яхты на необходимое количество членов экипажа. Можно найти ассоциацию, у которой есть свои яхты, и некоторое время ходить на «общественных» парусных судах. А можно стать членом яхт-клуба, надевать по воскресеньям мокасины, майку-поло, садиться с коктейлем на террасе клуба, смотреть на синий горизонт с белыми треугольниками парусов и думать: уж не от счастья ли они бегут?

Меня же парусники навели на совершенно новую мысль: вовсе не парусу, а вёслам доверяли свою жизнь аргонавты, проскальзывая между Сциллой и Харибдой. А значит, и мне рано устраиваться с коктейлем на террасе яхт-клуба. И когда, вытирая пот со лба, я буду причаливать длинную и тонкую как стрела лодку у Клуба классической гребли и спрашивать себя, кой черт занес меня на эти галеры, — я буду знать, конечно, правильный ответ. Вовсе не черт, а любовь к литературе.

В семье каждого пропавшего без вести годами жила одна и та же мечта: о том, что они не погибли, что им удалось спастись.

Моя бабушка, выйдя замуж, не поменяла фамилию — и жила под своей девичьей, двойной и не самой удобной Иевлева-Шлыкова. Она не помещалась ни на одной табличке, ей не хватало места на конверте, бабушка то досадовала, то смеялась, — но никогда не объясняла мне, почему всё в ее жизни так, а не иначе. Но за несколько лет до смерти она вдруг сказала:

— Знаешь, наверное, мне надо перестать ждать своих братьев. Ведь если даже они выжили в войну и прожили жизнь где-то, то теперь уж они точно состарились и умерли — они ведь старше меня, а женщины живут дольше.

— Неужели ты ждала, бабушка? — спросила я. — Всё это время?

— Конечно, ждала, — ответила она. — Поэтому и фамилию не меняла. Иначе как, думаю, они меня найдут? Но вот видишь, не нашли…

Старший брат моей бабушки, Вадим Иевлев-Шлыков, был кадровым офицером, артиллеристом; он служил на западной границе и в первые же дни войны был ранен, попал в плен… В плену он организовал несколько побегов для своих товарищей, но сам — умер на цементном полу барака от тифа. Тому есть свидетели. Мы все в семье это хорошо знаем.

И всё же — бабушка надеялась. Ведь всегда был шанс, что кто-то ошибся, не знал, не увидел, не понял, обознался. И, может быть, и бабушкин брат Вадим сумел сбежать из лагеря…

…И — что? Что же могло с ним тогда случиться?

Какой судьбы мы — семьи пропавших без вести — желали им изо всех сил, когда продолжали о них думать много лет спустя после окончания войны?

Некоторые ответы на наши вопросы можно найти в истории итальянского Сопротивления.

В маленьких и больших городах Северной Италии 25 апреля и 9 мая на кладбища приходят люди с красными косынками на шее и приносят цветы итальянским и советским (русским, украинским, белорусским и другим) партизанам, воевавшим вместе в этих горах.

На этих кладбищах лежат те, кто не умер в лагерном бараке, не был растерзан собаками, а бежал из плена — чаще всего при помощи итальянских партизан, остался с ними воевать [31] По приблизительным оценкам, общее число советских солдат, сбежавших или освобожденных из плена и сражавшихся в партизанских отрядах Сопротивления против итальянских фашистов и немецких войск, могло доходить до 5 тысяч. См. Галлени М. Советские партизаны в итальянском движении Сопротивления. М.: Прогресс, 1988. , пил вино и ел, обжигаясь, горячие макароны, пел «Белла чао», поднимаясь в гору, и прожил жизнь — или, скорее всего, лишь несколько месяцев — под этим холодным горным ветром, под этим высоким синим небом.