Юкио Мисима - Жизнь на продажу

— У меня есть твоя фотография, — ответила Рэйко с таким видом, будто фото Ханио были расклеены на каждом столбе.

— Моя фотография? Кто тебе её дал?

— Ты прям как следователь. Вот уж не думала, что станешь трястись из-за пустяков, как последний буржуйчик. Не в твоём стиле.

Больше она ничего не сказала. Впрочем, случайно они встретились у риелторши или нет, не важно. И без слов понятно, что кто-то когда-то сфотографировал Ханио и теперь его изображение ходит по рукам. Но зачем всё это понадобилось? Как получилось, что он невольно стал звездой в этом совершенно непостижимом мире?

Ханио покончил с ужином, Рэйко тут же уселась рядом с ним. Обхватила его лицо обеими руками и впилась в него взглядом пугающе больших глаз.

— Я ведь могу тебя заразить.

— Мм… — лениво промычал Ханио.

— У меня всё равно крыша поедет рано или поздно. Может, от этого быстрее слечу с катушек.

Ханио вдруг стало жалко эту девушку, которой, по идее, давно полагалось быть замужем.

Когда Рэйко сняла с себя одежду, Ханио поразила красота её тела. Оно словно светилось изнутри. На коже девушки он не обнаружил никаких следов, говоривших о её пристрастии к наркотикам. В тусклом свете лампы кожа, под которой скрывался мятущийся одинокий дух, выглядела гладкой и безупречной. Полные груди напоминали два древних кургана, добавляя наготе Рэйко ощущение какой-то архаичности. Талия была чуть полновата, ровно настолько, насколько нужно, милый животик белел в окутывавшем комнату полумраке. При каждом прикосновении пальцев Ханио по всему её телу, как рябь по воде, пробегала дрожь. Рэйко лежала тихо, не издавая ни звука, и напоминала Ханио печального, брошенного ребёнка.

Но в самый острый момент между бровями Рэйко пролегла глубокая складка боли, будто вырезанная инструментом гравёра. «Неужели?..» — мелькнувшая в голове мысль заставила Ханио вздрогнуть. На простыне расплылось пятно крови, напоминавшее маленькую птичку.

Ничего не говоря, Ханио осторожно откинулся на бок и услышал слова Рэйко:

— Что? Удивлён?

— Конечно. Значит, ты в первый раз?

Рэйко поднялась с постели и абсолютно голая, как одалиска, принесла поднос, на котором стояла бутылка сладкого вина и две ликёрные рюмки.

— Теперь я могу спокойно умереть.

— Не говори глупости.

Ханио клонило в сон, слова начинали путаться. С него уже было довольно разговоров на тему о том, жить или умереть.

Зато Рэйко мало-помалу разговорилась.

Она тоже хотела бы укрыться в гробнице, как в сказке из «Тысяча и одной ночи», но нужен был партнёр. Лучше всего на эту роль подходил персонаж, похожий на неё саму.

Слушая Рэйко, Ханио понял, что вопреки внешности и манере разговаривать она девушка застенчивая.

— Я твёрдо для себя решила, что никого любить не буду. Потому что если кого-то полюблю, то могу его заразить. За что ему мучиться? Пусть даже нашёлся бы человек, который не боится этого, который так бы меня любил, всё равно это не избавит меня от скорой перспективы оказаться в дурдоме. Это же конец. Поэтому, кто бы ко мне ни подкатывался, я к себе никого не подпускала. Да, я подсела на гименал и ЛСД, но, как только чувствовала, что дело может кончиться плохо, шла домой. Предпочитала объятия моей доброй мамочки… Кроме того, если я видела смазливого парня, но знала, что в кармане у него всего несколько монет, он для меня переставал существовать. Хотя деньги почему-то только у противных стариков имеются… Я хотела, чтобы первым у меня был молодой и неженатый, который желал бы заплатить за мою красивую гробницу, за моё тело, за мою жизнь. При этом есть условия. Этот человек должен не бояться заразиться, совсем не думать о будущем и всегда быть готовым умереть вместе со мной. Он должен хотеть купить всё разом. Вот почему, получив твою фотографию, я её берегла. Так хотела встретить такого человека.

— Как она попала к тебе в руки?

— Ты опять о своём? Ну сколько можно? Я только до середины дошла. Это на тебя не похоже.

Рэйко опять не захотела говорить, откуда взяла мою фотографию.

Ханио обнял её за шею, прижал к груди её недовольную физиономию и заговорил с ней, как с ребёнком:

— Послушай меня. Тебе надо очнуться от своего дурацкого сна. Ты всё как маленькая девочка. Тебе уже тридцать лет, а ты всё шляешься по Синдзюку, как привидение, раскрашиваешь окружающий мир в голубое по своему усмотрению и радуешься этому. Если включить лампу синего цвета в крошечной комнатке, всё станет голубым, но это не означает, что комната превратилась в море.

Во-первых, ты не больна. Это всё выдумка, игра воображения.

Во-вторых, ты зря боишься свихнуться. Этого не будет. В тебе инфантилизм играет, но инфантилизм никак не может перерасти в безумие.

В-третьих, нет абсолютно никакой необходимости умирать от страха перед безумием.

В-четвёртых, никто не станет покупать твою жизнь. Какое нахальство обращаться с таким предложением ко мне, профессионалу! Жизнью торгую я, покупать чужую жизнь я ни за что не буду. Чтоб я до такого опустился?!

Слушай, Рэйко. Люди, покупающие чужие жизни и пытающиеся их использовать в своих целях, — это тяжёлый случай. Несчастнее их нет. Самое настоящее дно, ниже падать некуда. Мне их жалко. Но раз они существуют, я с радостью позволяю им покупать себя. А ты — тридцатилетняя девчонка, лишившаяся невинности сегодня вечером, женщина, разочаровавшаяся в жизни из-за ни на чём не основанных фантазий и не постигшая истинного предназначения человека. Ты не годишься для таких вещей.

— Никто не говорит о покупке твоей жизни. Я говорю только о продаже своей.

— Ты не поняла разве? Я не покупатель, я продавец.

— Я тоже продавец.

— Плохо у тебя получается.

— Так я и не строю из себя профессионала.

— Выходит, моя победа, — заявил Ханио. И оба расхохотались.

И они стали жить вдвоём. Поначалу всё шло хорошо. Им было приятно и удобно друг с другом.

Проповеди Ханио не возымели никакого действия; уверенность Рэйко в том, что она больна и сойдёт с ума в ближайшее время, оставалась непоколебимой, и она категорически отказалась от обследования у доктора.

— Если у меня вдруг начнутся закидоны, ты меня сразу убей и на себя руки наложи. Понял? — говорила она Ханио.

Он отвечал уклончиво. На первый взгляд дни они проводили как любовники, начавшие жить вместе. Во время походов в кино или прогулок Ханио решительно боролся с её хиппистскими повадками, заставлял носить по возможности простую, со вкусом сшитую одежду в стиле молодых замужних женщин. В выражении её лица, прежде резком и колючем, появились изящество и достоинство.

Однажды вечером парочка пошла прогуляться в окрестный сквер. Они хотели успеть полюбоваться сакурой, потому что накануне прошёл дождь и лепестки начали осыпаться.