Андре Моруа - Литературные портреты: Искусство предвидеть будущее

Ничего подобного не было в той среде, к которой принадлежал Бальзак. Правда, рядом были довольно колоритные семьи мелких буржуа, а также друзья, с которых был написан Цезарь Бирото и торговец скобяным товаром Пийро, но этой очень ограниченной группы было недостаточно, чтобы сотворить из нее целый мир. Предки Толстого были вхожи в императорские дворцы, а предки Бальзака проводили всю жизнь в конторах и за прилавком. И однако, именно Бальзак создал самый большой и густонаселенный мир романа. Толстой мастерски изображает жизнь военных, с которой он познакомился на Кавказе и в Севастополе, жизнь московской знати, жизнь помещиков, поскольку сам к ним принадлежал. Что же касается женщин, особенно хорошо он знал тех, что были рядом: Татьяну, Соню, своих теток, а до женитьбы – крестьянок и цыганок. С последними близость была плотская, а не душевная. О среднем классе он мало что знал. Бальзаку повезло, что его образованием занималась сначала великая госпожа де Берни – она научила его любви и ввела в общество; затем герцогиня д’Абрантес, госпожа де Кастри, которая, отказавшись от его ухаживаний, подарила ему сотни сюжетов для романов; Зюльма Карро, его сестра Лора [483] Берни Лаура де (1777–1836) – наставница и возлюбленная Бальзака. Жюно Лора, герцогиня д’Абрантес (1784–1838) – корсиканка, жена генерала Жюно, автор многотомных мемуаров о наполеоновской эпохе, которые редактировал Бальзак. Кастри Анриетта де (1796–1861) – маркиза, затем герцогиня. Карро Зюльма (1796–1889) – подруга Бальзака, которой посвящен роман «Банкирский дом Нусингена» (1838). Сюрвиль Лора (1800–1870) – сестра Бальзака, мемуаристка. – Ред. . А кроме того, он хорошо усвоил уроки нищеты.

Толстой, несмотря на свой тяжелый характер и постоянные терзания, временами испытывал абсолютное, безоблачное счастье – «пугающее счастье», как записал он в дневнике вскоре после женитьбы. Позднее эта идиллия разрушилась, в семье возник раскол, и сам он был потрясен пропастью между собственными идеями и своим образом жизни. Однако он испытал радости молодожена, радости многодетного отца, не омраченные никакими денежными трудностями. Он познал успех уже в самом начале своей литературной карьеры. Как только выходят в свет его первые произведения, писатели старшего поколения, такие как Тургенев, а также критики сразу признают его мастерство. После публикации «Войны и мира» его называют «великим писателем земли русской», «первым среди писателей», и это в такое время, когда литература в России поражает своим богатством. У Бальзака тоже будет огромная читательская аудитория по всей Европе, но никогда при жизни его не будут признавать серьезные критики – одни из-за его образа жизни, другие – из-за «плебейской» внешности, третьи – оттого, что он очень много пишет и признается, как нужны ему деньги, наконец, потому, что он разрабатывает сюжеты, которые щепетильные люди считают «непристойными». Его ставят в один ряд с Гюго и Виньи. Он знает, что это несправедливо, но все равно расстраивается по вполне простительной слабости.

Однако эти невзгоды снова оборачиваются для него благом. Если бы бедность не вынуждала его публиковать каждый год по нескольку романов, он никогда бы не написал «Человеческую комедию». Если бы он не почувствовал, что добиться признания своих собратьев по перу, большинство из которых с глупым упорством ему в этом отказывало, можно, только сделав то, что не осмелился совершить до него ни один писатель, а именно: создать две или три тысячи персонажей, переносить их из романа в роман и сочинить «Подражание Богу Отцу», то он никогда бы не стал великим романистом Бальзаком. На самом деле, идет ли речь о Бальзаке или о Толстом, «писатель, насколько возможно, вознаграждает себя за то, что судьба была к нему порой несправедлива». Самые великие произведения рождаются из самых великих страданий. Сцены битвы народов в «Войне и мире» и битвы страстей в «Анне Карениной» словно окутаны атмосферой ужаса, в которой жил сам Толстой. Только когда кончаются все иллюзии, пишут «Утраченные иллюзии», только когда Бальзак видит умирающую госпожу де Берни и понимает, кем она была для него и больше уже никогда не будет, он пишет «Лилию долины». Из безумной ревности рождается «Крейцерова соната», так же как из ярости обманутого любовника – «Герцогиня де Ланже». Оба писателя несколько раз выводили в романах себя под разными именами. Если романист хочет высказать собственные идеи, у него есть два способа. Он может сделать авторское отступление и изложить свою философию. Так поступал Толстой в «Войне и мире», чтобы высказать свои взгляды на историю, так же поступал и Бальзак в «Поисках абсолюта», чтобы рассуждать о единстве материи, но роман малопригоден для этих длинных научных трактатов. Описания Бальзака – необходимые, живые и яркие, а его теоретические рассуждения, так же как у Толстого, прерывают действие, но не кажутся читателю убедительными. В противоположность этому способу романист, чтобы высказаться, может вложить свои идеи в уста одного или нескольких персонажей.

Толстой в «Войне и мире» выражает себя одновременно через князя Андрея – героя, скептика, и Пьера Безухова – человека с религиозным сознанием. Две эти стороны его личности противостоят друг другу в романе так же, как в действительности. Когда князь Андрей ведет долгие разговоры с Пьером, это Толстой разговаривает с Толстым и отвечает на собственные возражения. Герой «Воскресения» не такой яркий, но он тоже обязан своим рождением эпизоду из жизни автора. Бальзак рассказывает о своей трудной юности устами Луи Ламбера и Феликса де Ванденеса. Правда, второй принадлежит к совершенно другому кругу, нежели Бальзак, и находит при дворе поддержку, которой был лишен его создатель. Луи Ламбер, как и Бальзак, учится в Вандомском католическом коллеже. Он – подлинный гений, поскольку Бальзак изображает себя, но «Бог может создать все на свете, кроме другого Бога, гений может создать все, кроме другого гения», и Луи Ламбер так и остался литературным персонажем. Князь Андрей или Левин из «Анны Карениной» – лучшие автопортреты Толстого. Зато Бальзаку блестяще удалось использовать некоторые грани своей натуры при создании таких персонажей, как Саварюс, Растиньяк и даже Вотрен. Романист, как и драматург, должен разъять себя на части, чтобы создать свой портрет.

К Толстому, как и к Бальзаку, ощущение призвания пришло очень рано и сразу властно заявило о себе. Марсель Пруст говорил, что тот, кто родился писателем, еще в раннем возрасте, наблюдая за природой и людьми, испытывает чувство долга по отношению к тому, что видит, чувство, что он должен открыть секрет, проникнуть в суть увиденного и описать эту суть. Бальзак, будучи подростком, закрывается в мансарде, чтобы записывать свои метафизические размышления, а потом пишет драму в стихах. Толстой в двенадцать лет сочиняет поэму для своей тетки Туанетты, ведет дневник и уже видит себя поэтом – обожаемым, прославленным, как Пушкин, убитый на дуэли тремя годами раньше. Как видим, то же самое ощущение своего призвания, но у Бальзака оно более настойчивое и цельное. Софья Толстая говорит о своем муже: «Он любит меня, как любил по очереди: сначала школу, потом природу, народ, может быть, литературу. Потом это увлечение проходит, и он влюбляется во что-то другое». Действительно, между двумя книгами Толстой переживает период сомнений. Писать историю женщины, влюбленной в офицера? Для чего? И нужно ли писать? Бальзак не задается подобными вопросами. В его рыбном садке всегда найдется с десяток сюжетов для романа, которые еще «нагуливают бока», ему достаточно выловить оттуда один, чтобы приняться за работу.