Андре Моруа - Литературные портреты: Искусство предвидеть будущее

В «Литературе и науке» [470](по-видимому, его последней по счету книге) он со всем авторитетом человека-универсала вступает в полемику, в ходе которой английские и американские критики сломали немало копий. «Сноу или Ливис?» [471] Сноу Чарльз Перси (1905–1980) – английский писатель-реалист, физик, химик и государственный деятель; в 1964 г. получил пожизненное пэрство как барон Сноу Лестерский. Ливис Фрэнк Реймонд (1895–1978) – английский литературный критик, культуролог, педагог. – Ред. Физик Сноу (с 1964 года лорд Сноу), сторонник базовой научной культуры для всех, объявляет недопустимым положение, когда образованный человек считает обязательным знать «Гамлета», а не второй закон термодинамики. В противоположность ему Ливис, видный английский эссеист, утверждает: ученый, читающий Шекспира, и писатель, изучающий второй закон термодинамики, – явления совершенно разного порядка и духовное обогащение личности происходит только в первом случае.

Олдос Хаксли анализирует эту проблему со всей скрупулезностью. О чем идет речь? И ученый, и писатель – оба занимаются наблюдением. Но наука претендует на роль самого точного средства исследования, классификации и коммуникации человеческих знаний, литературу же интересует главным образом опыт личного характера. Ученый старается не принимать в расчет мир, который открывается ему через личный опыт. Он хочет быть объективным. Поэт концентрирует внимание на частном случае, и в нем, как в капле воды, отражается вся человеческая вселенная: взять хотя бы «Лира» или «Макбета».

Однако у литератора и ученого есть общие черты. И тот и другой изо всех сил стараются внести хоть немного порядка в хаос окружающего мира. Они оба пытаются «придать чистейший смысл тому, что молвит род» [472] Цитата из стихотворения С. Малларме. . Цель писателя – передавать посредством слов то, что в принципе не предназначено для словесного выражения. Каким образом? Подбирая слова, богатые обертонами, соединяя их так, что они получают новое звучание («Рождает море – вечный акт творенья») [473] Цитата из стихотворения П. Валери «Кладбище у моря» (перевод Д. О. Кузнецова). , изобретая собственный язык, который именуется стилем. Непривычное сочетание по-новому звучащих слов позволяет воссоздать личный опыт на символическом уровне и передать его людям.

Ученый тоже нуждается в новом языке, но у него совсем другие потребности. Ему нужны точные слова, однозначные по смыслу. Однако естественный и исторический процесс формирования языка породил недостаточное количество таких слов. Бо́льшая их часть, которой мы пользуемся, скорее выражает целое облако четко не разграниченных понятий, чем конкретный объект. Поэтому ученые тоже встали перед необходимостью создания своего словаря терминов. Так возник научный жаргон, в котором недостаток красоты искупается точностью определений.

Что есть роза? Для биохимика – определенное соединение органической кислоты, передающее генную информацию бесчисленным клеткам, из которых образуется роза. Ботаник будет рассуждать о растении класса двудольных группы раздельнолепестных.

Поэта же не интересуют ни кислоты, ни гены, ни семядоли. То, что он пытается выразить, – это сокровенные личные переживания, которые вызывает роза у него и у нас. Прекрасный и беззащитный, этот цветок может напомнить ему, например, смерть юной девушки. «И роза нежная жила не дольше розы – всего одну зарю» [474] Цитата из стихотворения Франсуа де Малерба (1555–1628) «Утешение господину Дюперье на кончину его дочери». . Он оплакивает розу, видя ее скорое увядание, и горюет о быстротечности времени, о приближении смерти, о неминуемой утрате дорогих ему людей. «Ты мачеха воистину, природа, / Когда лишь от зари и до зари / Такой цветок живет, благоухает!» [475]Автор помещает рядом объективное описание предмета и душевные движения героев или же сопоставляет два внутренних мира, и тогда слова начинают играть новыми красками.

Как выразить словами почти мистический характер соития? Абстрактный научный жаргон описал бы его бесстрастными терминами. Лирико-метафизическое красноречие некоторых романтиков совершенно не отражает действительности, но надо ли прибегать к грубой откровенности? Хаксли пересказывает дискуссию, которую он вел с Д. Г. Лоуренсом после прочтения рукописи «Леди Чаттерлей». По мнению Лоуренса, элегантные перифразы французских вольнодумцев XVIII века, которые описывали все, ничего не называя прямо, были непристойными. «Но, – говорит Хаксли, – когда наши современные романисты используют слова, еще недавно бывшие в печатных изданиях под запретом, они впадают в противоположную крайность. Из-за вульгарных выражений любое описание физической любви становится в три раза грубее, чем того хотел автор». Подобные слова вполне способны опошлить истинное чувство.

Но в чем же выход? Пруст ответил так: литературный метод – это чаще всего метафора, с помощью которой искусство писателя соединяет два различных объекта в звенья одной цепи, отсюда возникает вся гамма вторичных образов и воссоздается пережитое чувство. Хаксли не догадался процитировать этот пассаж Пруста, а ведь он как раз освещает данную тему: «Час – это не просто час, это сосуд, наполненный ароматами, звуками, замыслами и настроениями. То, что мы называем реальностью, на самом деле есть особая связь между чувствами и воспоминаниями, которые постоянно окружают нас, единственная связь, которую должен нащупать писатель, чтобы навсегда связать два слова в своей фразе…» «Взять два различных объекта…», «установить между ними связь…» – вот в чем, по мнению Пруста, секрет творчества. Но разве не в этом же задача ученого? В тот день, когда Ньютон, глядя на полную луну, вдруг подумал, что это всего лишь сияющее гигантское яблоко, которое все время падает – но никогда не упадет – на Землю, он нашел метафору, которая привела его к идее всемирного тяготения.

Метафора помогает исследователю, как и писателю, мысленно представить неизвестный объект по аналогии с уже известными объектами. Атом Бора – это метафора Солнечной системы. Метафора неточна? Не важно. Метафора – не синоним истины. Это средство познания.

Пруст, безусловно, поддерживает тезис Сноу (который разделяет и Хаксли) о пользе для писателя общей научной культуры. Как сын врача, своими самыми красивыми метафорами он обязан двум наукам: физиологии и патологии. «Люди, не знающие, что значит влюбиться, считают, что умный человек может страдать только из-за достойной его женщины. Точно так же можно удивляться, что кто-то заразился холерой из-за такого крохотного существа, как холерный вибрион…» В другом месте он прибегает к физике: «Моя мать в течение трех лет не замечала, что одна из ее племянниц красит губы, словно помада без остатка растворялась в некой жидкости, – это продолжалось до того дня, когда избыток краски вызвал явление, называемое перенасыщением» [476].