Александр Сегень - Эолова Арфа

— Надо Ланового расспросить, — предложила Наташа, увидев, что Василий Семенович и Ирина Петровна направились в сторону своей улицы Зеленой, где они жили на даче, как и Незримовы, только гораздо менее шикарной. Я поспешил догнать чету Ланового и Купченко, окликнул их.

— Простите, пожалуйста, скажите, вам что-нибудь известно?

— Нам? — переспросил Лановой. — Ничего. Кроме того, что на той даче жили какие-то муж и жена, а сегодня утром обнаружили, что они оба исчезли куда-то.

— То есть? — опешил я. — Что значит какие-то? Там ведь жил ваш закадычный друг режиссер Незримов.

— Режиссер Незримов?.. — задумался Василий Семенович. — Простите, кто это? Душа моя, ты знаешь такого режиссера Незримова? — обратился он к жене.

— Впервые слышу такую фамилию, — ответила Ирина Петровна. — Кстати, фамилия красивая. И для режиссера была бы в самый раз. В отличие от актеров, режиссеры чаще всего остаются для зрителей незримыми.

Они развернулись и продолжили свой путь на родную дачу. Наташа и Юляша уже стояли рядом со мной и слышали наш разговор.

— Ничего удивительного, — сказала прекраснейшая. — Хорошенький фокус выкинули всем господа Незримовы: наприглашали гостей, а сами куда-то смылись. Вот Лановой с Купченко и сказали, что отныне знать не знают, кто такой режиссер Незримов.

— Ребята, а мы в гости-то пойдем? К Незримовым-то? — спросила Юляша. Она, как только научилась говорить, называла нас ребятами. Мы не препятствовали такому панибратству, понимая, что таким образом ребенок изначально записал нас в свою компанию, в общество себе подобных.

— Похоже, что сегодня нет, — ответил я, с удивлением глядя на то, как быстро расходится толпа, еще недавно теснившаяся меж двумя прудами. Лишь несколько полицейских разгуливали по территории дачи «Эолова Арфа» и снаружи, вдоль полосатых красно-белых лент ограждения. Мы подошли к одному из них, и я спросил:

— Простите, это правда, что они исчезли неведомо куда?

— Выясняется, — ответил страж порядка крайне лаконично.

— Мы были в числе приглашенных... — заикнулась было моя жена, но он посмотрел на нее равнодушно и промолвил:

— Вас вызовут.

Мы стояли остолбеневшие, не понимая, о чем думать и гадать, но тут я вспомнил, как Эол Федорович и Марта Валерьевна сбежали с собственной свадьбы и махнули... куда бишь они там махнули? Об этом же в книге есть!

Я сунул руку в пакет с тремя сигнальными экземплярами «Шальной пули» и достал один из них, чтобы посмотреть, куда они сбежали со своей свадьбы. Но почему-то в руке у меня оказался сборник дивных рассказов Натальи Романовой-Сегень «Рецепт хорошего настроения». Я достал два других экземпляра, и они тоже оказались «Рецептами хорошего настроения».

— Как это я вместо «Шальной пули» положил и нес сюда твои книги? — задал я вопрос.

— Эх, Кот, ты в своем репертуаре... — с ласковой укоризной произнесла Романова-Сегень.

— Но я не мог их перепутать! — воскликнул я.

— Мог, — возразила жена. — Но я тронута тем, что ты хотел на золотую свадьбу Незримовых подарить мою книгу, которая у них уже есть.

В праздничных нарядных одеждах, с цветами, мы уже выглядели нелепо на фоне оградительных лент и полицейских и медленно побрели обратно домой.

— Мистика какая-то, — бормотал я.

— А крысиная-то примета вмиг исполнилась, — подметила Наташа. — Вот вам пропажа так пропажа!

Всю дорогу мы с недоумением гадали, что же могло произойти, и единственным объяснением выглядело бегство, как тогда, пятьдесят лет назад, со свадьбы.

— Но тогда они сбежали в самый разгар веселья, когда гости уже оставались довольные, сытые и пьяные, — говорил я. — А сбежать до торжества, оставив всех с носом, это, кривичи-радимичи, нехорошо. Не могли они так поступить.

— Могли, — возразила Наташа. — Я всегда говорила, что они мне не нравятся. Да, по-своему они выдающиеся оба, может быть, даже великие. Но все равно какие-то неприятные. И мне всегда хотелось поскорее сбежать с их дачи. Казалось, вот-вот — и рухнет потолок и нас придавит, как семью Александра III в поезде.

Но еще более непонятные и даже, я бы сказал, страшные вещи стали происходить, когда мы вернулись домой. Первым делом бросились искать пакет с тремя сигнальными экземплярами «Шальной пули» и не могли его нигде найти.

Тогда я включил компьютер и стал рыскать в поисках новостей об исчезновении Эола Незримова и его жены Марты. Меня встретила информационная пустыня. Нигде и ничего. А когда я открыл страницу Википедии «Незримов Эол Федорович», я вообще чуть с ума не сошел от увиденного.

Поначалу все шло как обычно:

Незримов Эол Федорович (25 декабря 1930, Горький) — советский и российский кинорежиссер. Народный артист РСФСР. Лауреат Государственной премии СССР и Государственной премии РФ.

Биография и творческий путь

Эол Незримов родился 25 декабря 1930 года в городе Горьком (ныне Нижний Новгород), в семье Федора Гавриловича Незримова, начальника цеха на машиностроительном заводе «Новое Сормово», и Варвары Данииловны Незримовой, урожденной Калашниковой, преподавательницы античной литературы и истории на историческом факультете Горьковского государственного университета.

Будучи школьником, хорошо и много рисовал, по окончании школы намеревался поступить в Горьковское художественное училище, но передумал и поехал в Москву поступать во Всесоюзный государственный институт кинематографии, где был приветливо принят в творческую мастерскую С.А. Герасимова и Т.Ф. Макаровой. Дипломной работой стала короткометражная лента «Кукла», события которой разворачивались во время Советско-финской войны 1939–1940 годов.

С 1956 года работал режиссером-постановщиком киностудии «Мосфильм». Первый полнометражный фильм «Разрывная пуля» продолжил непростую тему Советско-финской войны, был хорошо принят зрителями, но вскоре ввиду улучшения советско-финских отношений оказался почти под запретом.

Следующий фильм «Не ждали» в необычном ракурсе показывает взаимоотношения сложившейся советской семьи с вернувшимся из сталинских лагерей бывшим мужем жены главного героя. Картина была неоднозначно принята зрителями, а многие критики восприняли ее как несогласие с курсом КПСС, принятым после ХХ съезда. Тем не менее фильм принес режиссеру мировую известность.

В своей следующей картине «Бородинский хлеб» Э.Ф. Незримов обратился к теме Отечественной войны 1812 года, показанной через судьбу генерала Тучкова и его жены, ставшей вдовой и обустроившей обитель вдов героев этой войны на Бородинском поле. В фильме прозвучала тема противопоставления жен воинов женам декабристов, вызвавшая критическое несогласие со стороны многих киноведов и историков.