Чжан Вэй - Старый корабль

— Вы чем это занимаетесь?

— Выполняем… «прежде всего», — пролепетал Баопу.

Один влепил ему затрещину и заорал:

— Псы несчастные, тоже, видите ли, выполняют «прежде всего»!

— Не думайте, что мы не знаем, чем вы занимаетесь, — сказал другой. — У революционных масс взоры светлые.

Они с бранью забрали все цитатники и как ни в чём не бывало удалились. Ханьчжан расплакалась. Цзяньсу потянулся за одним из вовотоу [92] Вовотоу — пресные лепёшки из кукурузной муки, приготовленные на пару. , но Баопу прикрикнул на него: «Нельзя. Сначала скажи про себя „прежде всего“».

Суй Бучжао, узнав, что претерпели племянники, исполнявшие «прежде всего», страшно негодовал. Он не мог понять, почему члены семьи Суй не могут проявлять верность, и в то же время не мог взять в толк, как бунтарям удаётся так шпионить. Подумав, он сказал Баопу: «Наверняка у них бинокль есть».

Вскоре его суждение подтвердилось.

Мучная Морда, забитый до смерти во время вторичной проверки земельной реформы, оставил после себя морщинистую «маленькую помещицу» и трёх дочерей. Они никогда не выходили на улицу, и о них надолго забыли. Но однажды вожак одной группировки забрался на высокую наблюдательную вышку и, бросив взгляд в бинокль, тут же увидел, что «маленькая помещица» зарывает глиняный кувшин в углу двора под персиковым деревом. Этот бинокль был у него уже полгода и приносил невыразимую радость. «Я всё знаю!» — нередко таинственно заявлял он. И тут он приказал своему заместителю взять людей и выкопать в углу двора под персиком глиняный кувшин. Тот через некоторое время вернулся, ведя под конвоем дрожащую женщину на маленьких ножках. В кувшине оказались несколько старых акций и почерневшая приходно-расходная книга, где ничего было не разобрать.

— Это документы на случай возвращения старого строя, — сказал вожак. Поражённый заместитель воззрился на него:

— Как ты узнал, что это закопано под персиком?

— Я всё знаю! — ухмыльнулся вожак.

Все бунтарские организации загудели, как пчелиный рой, в тот же вечер составили отчёт об этом и со смотровой вышки с помощью мегафона передали по всему городку. Жители спешили поделиться новостями: «Откопали документы на случай возвращения старого строя!» Лидеры организаций всех мастей страшно завидовали и ругались: «Ну, мать-перемать, и всё благодаря какому-то паршивому биноклю». Несмотря на это, в собрании по классовой борьбе приняли участие почти все организации. Впоследствии этот человек с биноклем на груди, заложив руки за спину, с довольным видом прогуливался по улицам городка. Другие вожаки ненавидели его лютой ненавистью. Ничего, думали они, придёт день, и с ним будет покончено и бинокль будет сорван с его шеи. Однажды его заместитель увидел, что дочь помещицы, приносившая матери еду, потопталась-потопталась, зашла в комнату вожака и долго не выходила оттуда. В душе у него зародились подозрения, и когда потом ему выдался случай арестовать всех трёх девушек, которые носили матери еду, он допросил их с пристрастием и, в конце концов, выяснил, в чём дело. Оказывается, вожак пригрозил, что расстреляет их мать, и, когда от страха они с мольбой падали на колени, опорочил всех троих. С глубоким вздохом заместитель понял, что одному ему с вожаком не справиться, тайно договорился с лидерами ещё двух группировок, и глубокой ночью вожака связали. А на другой день его заместитель уже повесил бинокль себе на шею. Собрание критики прошло с небывалой торжественностью, в нём приняли участие почти все горожане. Вели собрание попеременно лидеры нескольких организаций, связанный вожак стоял в стороне, трём девушкам было велено раз за разом всё подробно рассказывать. Собрание продолжалось два дня, народ всё прибывал и прибывал. Собрание стало похожим на некую форму массового обучения. Когда кто-то из девушек доходил в своём рассказе до самого важного момента, один из лидеров подходил к связанному вожаку и вопрошал: «Так оно было?..» Когда собрание закончилось, измождённых девушек оставили под стражей для дальнейшего разбирательства. В ту ночь старшая дождалась, пока сёстры заснут, и повесилась на оконном переплёте.

Случай с биноклем способствовал объединению нескольких группировок, а с учётом благоприятной обстановки внутри и вне провинции в Валичжэне созрели условия для создания ревкома. После нескольких недель ожесточённых дебатов и переговоров комитет был, наконец, создан. На день его провозглашения подобрали самых дюжих барабанщиков, приобрели длинную — девять чжанов шесть чи — связку хлопушек. Урождённая Ван отвечала за подготовку группы пятидесятилетних женщин в нарядных костюмах на ходулях. Эти женщины много тренировались в том году перед храмовым праздником, поэтому их выступление оказалось необычайно успешным. Праздничная процессия этаким питоном неторопливо скользила по улицам и переулкам. Сначала шли барабанщики, потом те, кто запускал петарды, но самый большой интерес вызывали подопечные урождённой Ван на ходулях. Казалось, на них они ходят проворнее, чем ногами по земле, и никто не опасался, что они могут упасть и сломать что-нибудь, потому что они, вихляя бёдрами, пожимали плечами и изо всех сил пытались рассмешить зрителей-стариков. Те попыхивали трубочками и громко комментировали, что в целом нынче не то, что прежде. Мастерство, конечно, на высоте, но нет уже того волнующего влечения, которое эти женщины когда-то вызывали в мужчинах. Раньше это восхитительное представление всякий раз смотрели с наслаждением. Актёры — мужчины и женщины — покачивались на ходулях, толкали друг друга, но не падали. На ходулях, да ещё тискать друг друга — вот уж поистине приятно посмотреть, что и говорить! Старики вздыхали, покуривали трубочки и вытирали уголки глаз рукавом с красной повязкой.

Праздничная процессия продолжалась до глубокой ночи, многие в её рядах зажигали факелы и бумажные фонари. Длинная гирлянда хлопушек кончилась, ломило руки и ноги и у женщин на ходулях. Барабаны умолкли, лишь изредка раздавались лозунги. Процессия заворачивала в один из переулков, и тут с крыши одного из домов на неё полилась смесь кала и мочи. Разнеслась невероятная вонь, народ с криками смешался. Пришлось на этом процессию закончить. Впоследствии стало известно, что шествие облили нечистотами и в других его частях. Запах был одинаковый, время одно и то же, ясно, что это был акт саботажа. Ревком только что установил контроль над Валичжэнем, хоть и не имел властных полномочий (печать горкома давно исчезла вместе со странной чёрной тенью), и его первой задачей стало найти виновных в этом вонючем саботаже. Прошло немало времени, но, несмотря на применение «следования курсом народных масс» и других методов, всё оказалось бесполезным. «Нехорошее это предзнаменование, что в день создания ревкома его окатили нечистотами, — рассуждали некоторые. — Значит, потом спокойной жизни точно не жди».