Игорь Рыбинский - Графиня Монте Карло

— У нас сейчас очень много веселых и бодрых песен, — поспешил заверить ее ведущий, — они особенно популярны у молодежи.

— Очень жаль: экономика страны в упадке, а молодежь распевает веселые и бодрые песни.

— Кстати, об экономике…

Почти каждый свой вопрос ведущий предварял фразой: «Вот Вы, молодая, очень красивая женщина, аристократка, обладательница огромного состояния… не кажется ли Вам…»

Глаза у него блестели. Порой он задавал и провокационные вопросы.

— Вы привезли с собой два уникальных автомобиля — две легенды автостроения: «майбах» и «бугатти», а что Вы думаете о российских машинах?

Самые популярные российские автомобили в своей основе имеют модель «фиата» сорокалетней давности, не превосходя ее по качеству. Ругать российские машины — значит, затронуть и итальянцев.

— Я думаю, что если бы в России начали выпускать современную модель «фиата» — «мареа», например, то она стоила бы у вас дешевле вазовской «десятки», — нашлась итальянка.

— У моей жены как раз «мареа», — удивился ведущий, — я брал ее почти за семнадцать тысяч долларов. И очень доволен. Сам с удовольствием сажусь за руль: комфортабельная, просторная и скоростная машина.

Аня сидела на диване рядом с Сашей, и они молча смотрели ее интервью. Только когда камера наехала на стену и крупно показала ее портрет, причем очень долго его фиксируя, выделяя детали: голубей, белый купол собора, крыши и лицо, Аня не выдержала:

— Переключи!

Она знала, что будет дальше.

— Замечательный портрет. Наверное, его написал очень известный художник.

— Андрэ будет очень известным, а пока… Все впереди. Когда-то Сальвадор Дали написал портрет моей бабушки. Он жил в ее замке, скрываясь вместе с Галой от ужасов гражданской войны. Страшный портрет, а этот светлый, так что можно надеяться, что гражданской войны не будет.

Это прозвучало глупо, и Аня не хотела смотреть на экран. Саша вовремя перевел разговор на другое.

— У дяди Кости было несколько близких людей. Не знаю, были ли они друзьями, но он им доверял. Теперь они хотят встретиться с Вами, чтобы посмотреть на Вас и понять: можно ли с Вами работать или же Вы и Ваш отец — совершенно разные люди. Извини, Аня, — снова перешел на «ты» Саша, — но они только тогда согласились встретиться, когда я сообщил, кто ты дяде Косте. Один будет сегодня вечером, другой прилетит из Москвы завтра. Первый бутлегер, а второй…

— Наверное, владелец нефтяной компании, — догадалась Аня.

Саша кивнул, а потом посмотрел на портрет, висящий посредине стены.

— Мне нравится, — вздохнул он.

Человек, который держал всю торговлю спиртным в регионе, был невысок, но уверен в себе. Он подошел к Ане и, протянув ей руку, представился:

— Бушуев.

— Анна Константиновна Барятинская. Она же Анна Оливетти и графиня Монте Карло, она же Анна Сергеевна…

— Не надо перечислять, — перебил ее гость, — Вы совсем не похожи на уголовницу.

— А Вы на уголовника, — парировала Аня.

Бушуев удивленно посмотрел на Сашу, и даже тот растерялся.

— Тамерлан Федорович, наверное, позабыл, как угощал меня финскими конфетами с ликером, а когда его арестовали, признался милиции в том, что он — самый умный.

— Анечка? — вскинул брови Бушуев.

Он действительно был умным. И многое знал, но не все. В свое время он за производство фальсифицированной водки получил восемь лет. По всей видимости, за то, что даже эксперты признали ее качество — превосходящее качество официальной: ведь по советскому ГОСТу водкой считалась спиртосодержащая жидкость крепостью от двадцати восьми до сорока пяти градусов, а Тамерлан Федорович еще и фильтры дополнительные устанавливал, и спирт у него был зерновой, а не из опилок, и вода родниковая, а то и березовый сок — за такие вещи не восемь лет давать надо, а восемьсот. Но отсидел Бушуев не весь срок, а лишь два года. С зоны его вытащил Шарманщиков и отправил заниматься любимым делом в столицу. Но потом рынок поделили: Папе Карло достался Северо-Запад России, и Тамерлан Федорович перебрался в Петербург. Он многое знал, но не все.

— Подсчитывать стоимость предприятий Константина Ивановича нет смысла — это ничего не скажет о прибыли, а значит об их истинной цене. Нефтяная компания, оборудование которой и разведанные запасы нефти и газа оцениваются в пять миллиардов долларов, в год приносит триста миллионов прибыли. Это шесть процентов от установленной стоимости. А рыболовецкий лайнер ценой двести тысяч ловит треску и продает в море норвежцам, приносит годовой доход почти миллион — это пятьсот процентов. Типография еле-еле окупает себя, но, выпустив почти задаром предвыборные листовки кандидата, может принести много тысяч процентов прибыли, когда свой депутат будет сидеть в Государственной Думе. Складское помещение приносит прибыль, но если оно находится на территории порта, то при одной и той же стоимости разница в доходах двух предприятий огромна. Можно срубить дерево и продать за гроши, можно из бревна сделать брус — цена возрастает, а можно изготовить дверь или оконную раму… Константин Иванович даже не пытался пересчитывать обороты своих предприятий или требовать бешеную прибыль. «Работайте, — говорил он, — развивайтесь, платите людям хорошо, а потом разберемся.» Но то, что он получал, вкладывал в новые предприятия или в оборудование, помогал больницам и школам. Вряд ли он вел какие-то записи, все держал в голове, а память у него была уникальная.

— Но ведь можно подсчитать, хотя бы приблизительно, — предположила Аня.

— А мы все считаем приблизительно: какое в стране население, уровень дохода на душу, сколько у нас стратегических ракет. А потом получается, что замужних женщин на полтора миллиона больше, чем женатых мужчин, совокупный доход населения больше стоимости произведенного валового продукта, а пара сотен неучтенных ракет направлены неизвестно куда. Я знаю точно лишь прибыль своих предприятий, нефтяник — своей компании, банкир — своего банка, но мы втроем считаем, что приносили каждый год около полумиллиарда зеленых. Но вряд ли это даже половина доходов всех фирм Константина Ивановича. В нашей стране лишь десяток людей, которые считаются миллиардерами, но не потому что их состояние так огромно: просто они контролируют предприятия, стоимость которых оценивается в миллиард и выше. Но у них крупные предприятия, которые легко просчитываются. А с маленькими, но очень доходными как работать? А с продавцами пива и шашлыков на переполненных пляжах? А с продавцами мороженого? Некоторые из этих людей за три теплых месяца приносили до двадцати тысяч прибыли — вон Саша у них принимал и не требовал больше, а они и рады больше, за доходное место, за защиту от рэкета, от ментов и налоговиков, но больше от них не требовали. А ведь этих людей сотни. Ведь так?