Игорь Рыбинский - Графиня Монте Карло

— Привет, родной, — сказала она и полезла целоваться. От нее пахло шампанским, а губы были липкими от ликера.

— Не приставай, — отмахнулся Филипп.

— Тебя не интересует, где была твоя жена? — покачивая головой из стороны в сторону, спросила Илона.

И добавила после паузы:

— Любимый!

— Отстань! — отвернулся от нее Кухарский.

Звонка из Москвы не было.

— Что-то у меня голова кружится, — мечтательно протянула жена, — с чего бы это?

Она сидела в кресле, покачиваясь то в одну сторону, то в другую.

— Без тебя меня, любимой мой…, — запела Илона и сбилась.

Но начала снова:

— Без тебе мене, любимой мой, земля…

И снова сбилась. Пела она тонко и противно, не только путая слова, но и откровенно фальшивя.

— Без меня тебя…

Наконец вспомнила:

— О! Филя, слушай, как твоя жена замечательно поет.

И запищала еще тоньше:

— Без меня тебе, любимый мой,

Земля мала, как остро-ов…

А телефон все не звонил.

— Филя!

Илона ударила ладонью по подлокотнику кресла:

— Ты, финансист вшивый, почему не спрашиваешь, где была твоя жена?

— Ну и где же?

— У любовника! — с вызовом ответила Илона.

«Ну слава Богу, — вздохнул про себя Кухарский, — теперь можно будет спокойно развестись, без эксцессов, скандалов, упреков и лишних слез. Главное, что теперь она будет во всем виновата. И ничто уже не удержит меня. А графине скажу: «Да, был женат, но, полюбив Вас, развелся, тем более, что пока я трудился днями и ночами, моя бывшая жена тратила огромные средства на многочисленных любовников-альфонсов.»

— Без тебя меня…, — опять запела жена.

— А ты почему, Филя, не спрашиваешь: кто у меня любовник?

— Ложись спать, — отмахнулся Кухарский.

— Нет, это что такое, — возмутилась Илона, — жена, можно сказать, приходит от любовника, а этот вшивый финансист ни о чем не спрашивает!.. Что такое?

Илона полезла пальцем себе в рот.

— Что там такое? Тьфу!

Она плюнула на ковер и закричала:

— Филя! У меня зуб выпал. Ужа-ас! Какой кошмар!

Жена слезла с кресла и, встав на колени, потрогала лежащий на ковре твердый белый шарик.

— А-а-а! — заныла она, — мой зубик!

Она брезгливо подняла зуб двумя пальцами, поморщилась, потом поднесла к лицу.

— Что такое? Ха-ха! Филя, это просто жевательная резинка. Она у меня во рту захохла, то есть засохла, а я-то думала…

Почему не отзванивается экспедитор?

— Итак, мы остановились на любовнике, — обрадованная от того, что все зубы на месте, затараторила жена, — как выяснилось, он меня любит и я его тоже. Мы с ним раньше по-дурацки расстались, я решила, что вот Кухарский — мое счастье… А он переживал. Между прочим, обычный и очень скромный человек. И честный, в отличие от некоторых. Он в налоговой инспекции работает. Машина у него скромная — «фольксваген».

— Сколько же лет он работает в налоговой, — поинтересовался Филипп, — лет сто, раз иномарку купил?

— Ой, ой, ой, — развела руками жена, — лишь бы только унизить человека. Его жена, между прочим, такая же. Вы были бы идеальной парой. Она сама из Украины, из Макеевки, а все его пилит: деньги давай, деньги!

— Ну и как, — поинтересовался Кухарский, — дает?

— Откуда? — вздохнула Илона и спросила строго: — а ты хоть знаешь, сколько бутылка хорошего вина сейчас в ресторане стоит?

Нельзя одновременно наступать на мозоль, сыпать соль на рану и плевать в душу. Филипп еле сдержался, чтобы не ударить жену, а та совсем распоясалась:

— Нет, ты знаешь, как трудно живется сейчас простым людям? Просты-ым людям! Вот приходит, предположим, простой налоговый инспектор в ресторан или в ночной клуб, а там бутылка какого-то итальянского «Муската» — аж две тысячи долларов!

— Что? — задохнулся Кухарский, — в каком ресторане вы были? Быстро отвечай! А не то…!

Он схватил Илону за горло:

— Задушу тебя, корова!

— Где были? Где были? — хрипела она, но продолжала издеваться, — две тысячи баксов за бутылку. Ему пришлось удостоверение свое показывать.

Но к Филиппу уже вернулось его обычное спокойствие.

— В «Талеоне» мы были, — ответила жена, — еще шампанское взяли и ликер в магазине по дороге.

— На какой дороге? — не понял задумавшийся о своих проблемах Кухарский. — На дороге в Москву?

За окном было уже светло, и в открытую форточку пробиралась утренняя свежесть, где-то грохнула подъездная дверь: кто-то уже выбирался на работу.

— Что за жизнь, — вздохнула Илона, — никакой радости нет. Ты живешь ради денег, а не ради любви.

— А ты для чего?

— Не знаю, — равнодушно ответила жена. Потом оглядела комнату, посмотрела на Филиппа:

— Ладно, муженек, собирай манатки и уматывай отсюда. А я пойду спать. Одна.

Она поднялась с кресла и направилась к выходу из комнаты, но остановилась.

— Знаешь, Филя, что меня убило окончательно? Это то, как ты смотрел телевизор, когда показывали итальянскую миллиардершу. Наверное, у летчиков-истребителей во время перегрузок бывают такие лица. Идет красивая баба, а тебе важно не то, что она так шикарна, а то, что она богата. А ведь во внешности ее ничего особенного: она один к одному как твоя Анька, которую ты предал, которая любила тебя, а ты ее в тюрягу. А теперь в каждой тебе будет мерещиться Анечка, потому что ты только ее и любил, если вообще любить спосо…

От удара Илона отлетела к двери и осела возле косяка. Она вытерла тыльной стороной ладони разбитые губы, размазывая кровь по лицу:

— Ну вот и в шамом деле жуб выбил.

Филипп выскочил в коридор и услышал сказанное ему в спину:

— Ты будешь искать ее, чтобы прощения попросить, и не найдешь. А я бы тебя не простила. Я бы тебя, Филя, убила.

Хлопнула дверь, раздались быстрые шаги сбегающего по ступеням лестницы человека. В квартире стало совсем тихо.

— А может, и убью, — прошептала Илона.

По одному из центральных каналов телевидения показали интервью с итальянской миллиардершей, которое взял у нее популярный политический обозреватель. Для этого он приезжал со своей съемочной группой в Петербург, целый день снимал и задавал вопросы, обещая потом смонтировать все как надо. Но монтажа было немного, а интервью превратилось в целую программу с комментариями ведущего и музыкальными вставками песен в исполнении звезд итальянской эстрады. Для начала показали, конечно, песню, победившую недавно на фестивале в Сан-Ремо.

— О чем эта песня, синьора графиня? — спросил ведущий.

— О любви, предательстве и о возмездии, — ответила Анна Оливетти.

— А Вам не кажется, что эта песня, да и вообще итальянские песни очень похожи на русские?

— Я очень мало слышала русские песни, но народные песни наших народов написаны в одной тональности, в минорной, только ваши более грустные.