Игорь Рыбинский - Графиня Монте Карло

— У меня голоса нет, — признался Аркадий.

— Совести у Вас нет. Родина Вас на врача выучила не для того, чтобы Вы на «мерседесах» разъезжали. Хочешь на иномарках разъезжать, верни диплом и давай — лезь на сцену, как Розенбаум, у которого, между нами говоря, тоже голоса нет. А Вас, между прочим, видели в машине с девицей легкого поведения…

— Это — моя невеста! — разозлился Аркаша, хлопнул дверью и ушел из медицины, помогать маме на рынке. Правда, бандиты, которые охраняли рынок от милиции, увидели его на крутой тачке, испугались и предложили взятку, чтобы он больше там не появлялся. Взятки хватило как раз на то, чтобы сыграть свадьбу и жить некоторое время. Так что Анечка позвонила как раз вовремя. Шумахера послали на «майбахе» за молодоженами; он доставил их очень быстро, так как его все пропускали, удивляясь, что это за огромная и очень старинная белая машина с красными колесами. Врач даже пытался показывать водителю дорогу, не зная, что едут они не на Десятую линию.

Аркаша и Оля не сразу признали свою старую знакомую, которая была на самом деле вовсе не старая, а наоборот — даже еще моложе стала. Они долго беседовали и даже смеялись, когда Анна сообщила, что решила купить этот особняк и открыть в нем больницу с самым современным оборудованием, сделав Аркадия главным врачом в ней. Но потом перестали смеяться, а Оленька Судзиловская даже заплакала. А раз кто-то плачет, значит, в России ничего не изменилось.

— Анна Константиновна, — начал Саша, — у дяди Кости никогда не было в руках больших денег, но все, что появлялось у него, он вкладывал в различные предприятия и фирмы, тщательно следя, чтобы они не разорялись и не прогорали. Средства, вложенные им, огромны, и сейчас, зная, что Папы Карло нет, многие захотят заполучить их. Возможно, где-то случится перестрелка, даже, может быть, не одна, но большой войны между группировками не будет. Московские воры все поделят между собой. Я для них не авторитет, и даже если бы являлся им, то меня тут же убрали бы, чтобы не мешал. Может быть, это попытаются сделать в самое ближайшее время. Деньги из предприятий дяди Кости можно вытащить, по крайней мере, большую их часть, но тогда многие очень солидные фирмы просто разорятся, а если и выживут, то их раздавят конкуренты или заберут себе бандиты. Я даже не сомневаюсь, что нам удастся все провернуть и то, что дядя Костя оставил Вам, во всяком случае наследство в его денежной форме, Вы получите. Но не лучше ли будет объединить все предприятия в единый холдинг и сообща противостоять конкурентам и бандитам?

— А сколько всего предприятий? — спросила Аня.

— Несколько сотен. Причем абсолютно разных: леспромхозы, деревообработка, рыболовецкие суда, таможенные терминалы, хладокомбинаты, кинотеатры, рестораны, магазины, типографии… Можно долго перечислять. Есть даже нефтяная компания, парочка банков и одна известная Вам финансовая компания.

— Какая? — удивилась Анна.

— «Три «К»-траст». Другими словами, «Кухарский, Крыщук и компания».

— А разве им можно доверять, — покраснела девушка, — и тем более иметь с ними дело?

— Нет, конечно, — покачал головой Саша, — но очень скоро эта компания будет должна всем на свете, и мы заберем ее даром, сохранив вложенные в нее средства и даже увеличив их.

Анна с сомнением посмотрела на молодого человека.

— Филипп — очень хитрый и подлый человек. Думаю, что и Крыщук такой же.

— И замечательно. Значит, когда они все потеряют, поймут, что жили неправильно.

Аня подошла к стене, на которой висел ее портрет на фоне парижского окна. Посмотрела на подпись в углу. «А…» После «А» следовала закорючка, в которой с трудом можно было разобрать «Rabes…» или «Rodes…» Пассажир с похожей фамилией из Парижа не вылетал. В Соединенные Штаты уж точно.

— На таможню прибыл груз — несколько сортов вина «Монте Карло». Сто тысяч бутылок, о котором Вам прекрасно известно. У дона Луиджи такого количества не было и не могло быть, но мы скупили у окрестных крестьян, разлили его по бутылкам и потом, а это самое главное, наклеили этикетки. Но этикетки были изготовлены из самоклеящейся бумаги.

— А зачем? — не поняла девушка.

— Сейчас объясню. Вчера Кухарский лично посетил таможню. Пересчитал коробки, остался доволен. Сегодня он уплатил таможенные сборы, акцизы, налог на добавленную стоимость. Причем влез в страшные долги, перед этим мы забрали у него то, что «Три «К»-траст» была нам должна, и теперь Кухарскому пришлось выложить за вино все остатки средств, личные сбережения, заложить квартиру жены, родительскую, даже тестя упросил это сделать; загородный дом также в залоге и новенький «мерседес». Но денег все равно не хватило, и тогда он взял в долг под честное слово у одной полулегальной кредитной организации, не зная, что эта конторка принадлежит Васе Толстому. А теперь о самоклеящихся этикетках. Сегодня машины с вином отправились в Москву для развозки бутылок по ресторанам и клубам. Но до столицы они не дойдут. Исчезнут, растворятся. Фуры загонят в отстойник, где специально обученные люди без труда снимут самоклеящиеся этикетки и присобачат на бутылки новые. Итальянское вино будет продано как болгарское, кстати, таможенные документы на новую партию оформлены совершенно законным образом, с уплатой всех сборов, да и покупатель уже ждет: за всю партию он готов заплатить триста тысяч долларов. А в выигрыше окажется потребитель, который за какие-нибудь сто восемьдесят или двести рублей приобретет в обычном магазине элитное итальянское вино.

Саша замолчал, а потом вздохнул:

— Все это уже проделано, нравится Вам это, Анна Константиновна, или нет. Или Вам жалко Филиппа? Или его тестя, который лично потребовал подкинуть Вам наркотики и осудить лет на пять? Филипп Антонович, его папаша знали об этом, причем сказали одно и то же: «Абсолютно правильное решение!» — Наша афера — это не акт возмездия. Никто не посадит эту троицу за решетку. Они даже без работы не останутся. Мы трудоустроим их и жилье дадим.

— Все равно, мне это не нравится, — вздохнула Аня.

— Они вернут только то, что нажили нечестным путем. Если бы все проходимцы в России сделали то же самое — представляете, в какой богатой стране мы бы жили сейчас?

Илона не ночевала дома. Вернулась под утро — пьяная и счастливая. Все ее драгоценности: сережки, перстеньки, цепочки лежали в сумочке. Обычно она снимала их перед тем, как ложилась в постель. А так даже в море она лезла во всем блеске. Видимо, она уже побывала в чьей-то постели и, отправляясь домой, не удосужилась надеть их на себя снова. Нельзя сказать, что Филипп очень волновался и переживал, хотя места себе не находил, но по другому поводу — он ждал звонка из Москвы: фуры должны были прибыть туда под утро, если ничего не случится в пути. Но тут как раз заявилась жена.