Игорь Рыбинский - Графиня Монте Карло

Пускай она сегодня убежала, он подождет. Он готов потерпеть еще немного, потому что так хорошо вокруг.

И на сердце Кухарского тоже было хорошо, настолько замечательно, что он поспешил к себе в номер, чтобы открыть бутылочку райского напитка с волшебным названием «Мускат Монте Карло».

Филипп спросил: — Ну, теперь-то я Вам ничего не должен?

— Нет, — ответил Саша, — мне лично Вы не должны ничего.

Кухарский откинулся на спинку кресла, смотрел, как Буратино прячет в бумажник уведомление о переводе двадцати миллионов долларов на швейцарский счет фирмы «Анна Оливетти Компани», и усмехался. Смешной человек, этот подручный Папы Карло, думает, что такой опытный финансист, как Филипп Антонович Кухарский, не понимает его расклада? Парнишка его же деньгами рассчитается с поставщиком, снимет свою маржу, а потом, когда придут двадцать миллионов за вино, возьмет на них вторую партию. А кому он предложит ее? Конечно же, опять ему. Пускай позабавится: это будет его последний заработок — скоро за вином он придет не к старому плейбою-графу, не к молоденькой застенчивой графине, а к нему — управляющему и совладельцу финансовой империи «Оливетти», к мужу самой красивой женщины, которую кто-либо когда-нибудь видел. Ну придет Буратино в старинный замок, а ему скажут:

— А господина нет. Уехал на экономический форум в Давос.

Или:

— Улетел к султану Бруннея в гольф поиграть.

Да мало ли мест на Земле, где встретят красавца-миллиардера с распростертыми объятиями. Голливуд, например.

— Ну я пошел, — сказал Саша, поднимаясь с кресла.

— Ступай, милый, — улыбнулся Кухарский, — и прощай.

Молодой человек посмотрел на него внимательно.

— А если помощь моя потребуется? — спросил он.

— Помощь, — усмехнулся Филипп, — ах, да, ты, наверное, имеешь в виду Васю Толстого? Да как-нибудь сам с ним разберусь.

— Удачи! — сказал Буратино и помчался в харчевню «Три пескаря», где его ждали Лиса Алиса и Кот Базилио.

— Он еще удачи мне смеет желать! — возмутился Кухарский, — да кто он такой — этот деревянный человечек?

«Нет, надо быть сдержанным, — подумал Филипп, — сейчас придет партия вина, потом еще одна. Отдал за это сорок миллионов, половина из которых, если честно, чужие. Десяток пришлось взять в долг. Зато выручка составит — восемьдесят. Восемьдесят минус тридцать. Итого прибыль составит пятьдесят миллионов долларов. И потом!»

Кухарский вышел из-за стола и хлопнул в ладоши.

— Когда это потом? Почему потом? Надо сейчас брать быка за рога! Точнее, корову.

И он засмеялся. Было с чего: накануне в новостях передали о прибытии в Петербург видной представительницы деловых кругов Европы Анни Оливетти, графини Монте Карло.

Саша снял резиденцию на Каменном острове. Когда-то особняк принадлежал какому-то министерству, потом его приватизировал олигарх Березовский, а после бегства его в Англию резиденция досталась неизвестно кому. Но здание опять было выставлено на продажу.

— Покупай, Анечка, — улыбнулся Саша, — всего-то два с половиной миллиона.

— Хорошо, — согласилась девушка, — возьму. Открою здесь больницу или поликлинику со стационаром. Бесплатную, разумеется.

Она посмотрела через окно во двор, где стояли пригнанные Сашей «бугатти» и «майбах» — красивые дорогие игрушки, рядом с которыми серебристый «шестисотый» похож на дешевый алюминиевый портсигар.

Вчера сразу из аэропорта она приказала отвезти ее на кладбище. Шумахер, одуревший от счастья, вел «майбах», а Саша следовал за ним на «бугатти», а спереди и сзади «геланвагены» с охраной. «Бугатти» потом стремительно ушел в сторону, но к кладбищу Саша подъехал все равно первым, завалив весь салон машины цветами. Потом цветами украсили две могилы, и Аня, поплакав немного, попросила Сашу поставить на могилах две стелы.

На одной написать «Маме от любящей дочери», а на второй «Отцу от любящей дочери». Саша кивнул, но не задал ни одного вопроса.

На кладбище шелестела листва, пели птицы и стояло оцепление из крепких парней в одинаковых темных костюмах.

И в парке Каменного острова было тихо, о чем-то перешептывались деревья, но особняки и резиденции стояли молча. Почему-то вдруг стало тоскливо и тошно.

А тут еще Миррей позвонила из Парижа и бодро отрапортовала, что пассажир с именем Андрэ, Эндрю, Андреу или похожим из Парижа не вылетал ни в ту злополучную ночь, ни в следующие сутки. Потом было несколько, но все они не подходят ни по возрасту, ни по внешности.

Город стал другим, может быть, он не изменился за несколько месяцев, как Аня покинула его, но в нем было пусто и одиноко. Даже позвонить некому. Хотя…

— Алле, — отозвалась Оленька Судзиловская, — а ты откуда? Ой, как хорошо, что ты здесь. А я замуж вышла и ребеночка жду.

— За кого? — удивилась Аня.

— За Аркашу. За врача, с которым познакомилась на поминках твоей мамы. Ты разве его не помнишь? У меня все было так плохо: с работы выгнали, потом и другие неприятности. Иду я по улице и плачу. А тут «мерседес» останавливается и он высовывается: «Девушка, Вас подвезти?»…

Когда Константин Иванович и Саша собирались в Италию, Шумахер спросил их:

— А с «мерседесом» что делать?

И тогда Шарманщиков приказал ему развозить по участку врача из районной поликлиники на Васильевском. Конечно, Аркадию это очень помогло поначалу, а потом его и вовсе уволили: благодарные пациенты, как только поправлялись, сразу же начинали писать жалобы и доносы в управление здравоохранения города: «Как это так, какой-то обыкновенный доктор мотается по городу на сверхдорогой иномарке, когда честный врач на свою зарплату не смог бы купить и велосипеда. Уймите взяточника». Все точно знали, за что он берет взятки: за оформление листка нетрудоспособности, за рецепт на дешевые лекарства, за снятие запоев, за освобождение от воинской повинности и за подпольные аборты членам городского правительства. Каждая жалоба заканчивалась одинаково: «Я как честный человек ему ничего не давал, но мне и дать-то нечего, но зато точно знаю, что все другие ему дают — особенно женщины».

Специальные проверки ничего не выявили, но ведь «мерседес» налицо, да и врач ничего не скрывает:

— Предоставили, — говорит, — автомобиль вместе с водителем для облегчения условий труда.

— Кто предоставил? — спрашивают его.

— Студентка одна. Она с мамой жила в коммуналке на Десятой линии, потом мама ее умерла…

— А студентка Вам за это предоставила «шестисотый» вместе с водителем. Эх, Вы! А еще клятву Гиппократа давали. Другие врачи под снегом и дождем, иногда без зонтиков, а некоторые даже в одном халатике на голое тело, все бегают и бегают, несмотря на собственные заболевания верхних дыхательных путей и нижних конечностей. Вот в девяносто шестой поликлинике случай был: участковый врач прямо в подъезде потерял сознание. Некоторые несознательные жильцы пытались его обвинить в том, что он совесть потерял, дескать целый вечер под окнами песни орал. А он, может, специально их орал, чтобы пересилить усталость. С песней даже в атаку ходили честные люди, а Вы на «мерседесе» втихомолку! Пели бы, как все!