Владимир Гурвич - В долине смертной тени [Эпидемия]

Внезапно женщина зарыдала, отец Варлам прижал ее к своей груди.

— Успокойтесь, прошу вас, успокойтесь. Это все просто замечательно.

От изумления Софья Георгиевна даже перестала плакать, отодвинулась от священника и посмотрела ему в лицо.

— Замечательно? — переспросила она таким тоном, словно бы не верила, что услышала все правильно.

— Именно замечательно, — подтвердил отец Варлам. — То, что с вами сейчас происходит, это и есть очищение от скверны. Вы жили в ней, вам было в ней хорошо, вы не понимали, что это такое, и надеялись, что так все и будет продолжаться до конца ваших дней. Но Господь сжалился над вами и послал вам свою высшую милость — открыл глаза на то, что происходит вокруг вас. Такое благорасположение Он проявляет не часто.

— Вы это сейчас серьезно, отец Варлам?

— Я никогда не шучу подобными вещами. Вы скоро это поймете.

— Но мне плохо, внутри меня все болит. Вы это понимаете?

— Прекрасно понимаю. Так и должно быть. Это очистительные страдания. «Эти страдания служат не к погублению, а к вразумлению рода нашего» сказано во второй книги Маккавея. Вы жили в большом грехе, и страдания плата за эту жизнь.

Софья Георгиевна задумалась. В первые мгновения слова отца Варлама показались ей чуть ли не кощунственными, но сейчас до нее вдруг стал доходить их совсем другой смысл.

— Неужели, в самом деле, у меня началось очищение? — робко посмотрела она на него.

— Именно так, — убежденно произнес священник. — Прислушайтесь к тому, что в вас сейчас происходит. Господь привел вас к этому состоянию не для того, чтобы оставить неприкаянной.

— Но я не знаю, как дальше жить! — воскликнула Софья Георгиевна. — Даже, если я очищусь от греха, я все равно не знаю, что мне делать дальше. Как прежде уже не смогу, но по-другому не представляю.

Отец Варлам вдруг сурово посмотрел на женщину.

— Если вы пришли за готовым ответом, то вы пришли не по адресу. Господь дал вам разум, чтобы самой его искать.

— Я ищу, но не нахожу, — растерянно пробормотала Софья Георгиевна. Она задумалась. — Спасибо вам, отец, я многое поняла. — Она перекрестилась на иконы и двинулась к выходу.

Несколько мгновений отец Варлам смотрел ей вслед.

— Подождите, сестра, — остановил он ее.

Софья Георгиевна замерла и повернулась к священнослужителю.

— Я был не прав, — сказал отец Варлам. — Мой долг открыть вам глаза на ваш дальнейший путь.

— Я буду вам безмерно благодарна, если вы это сделаете.

Отец Варлам молчал, но при этом не спускал горящих глаз со своей прихожанки.

— То, что я скажу, вызовет у вас поначалу отторжение, — проговорил священник. — Хотите выслушать мои слова?

— Я готова выслушать все, что вы мне скажите, — смиренно произнесла Софья Георгиевна.

— Я давно размышляю над вашей дальнейшей судьбой. Только не предполагал, что наш разговор состоится сегодня. Я склонялся к тому, что он вообще не состоится.

— Разве я давала вам повод до этого дня усомниться в моей искренней вере?

— Мне не нужен был повод, я видел, что вы чистая духом, а идете грешным путем. А значит, однажды с вами случится то, что сегодня случилось.

— Вы никогда мне даже не намекали на что-то подобное.

— Вы бы тогда сразу же отвергли мои слова.

— Скорей всего, так оно бы и было, — признала Софья Георгиевна. — Но что же такое вы хотите мне сообщить?

Отец Варлам смотрел на нее; ей даже показалось, что он колеблется — говорить или не говорить.

— Пришла пора покинуть вам этот грешный мир, — вдруг решительно произнес он.

— Вы говорите о смерти? — даже испугалась она.

— Я не распоряжаюсь смертью. Только Господь решает, когда человеку пришла пора покинуть эту юдоль. Я говорю о другом.

— О чем же, батюшка?

— Вам следует уйти в монастырь и со временем, когда будете готовы, принять постриг.

— В монастырь! — испуганно охнула Софья Георгиевна. Такие мысли у нее изредка, мелькали, но еще ни разу она не воспринимала их всерьез. Уход в обитель казался ей абсолютно нелепым и неприемлемым. Да, она искренне верит в Бога, но остается совершенно светским человеком, который любит развлечения, интересуется искусством, которому нравится общение с разными людьми. Что она станет делать в монастыре?

— Нет, я не могу, — сказала она.

— Для вас настала пора стать монахиней, — повторил свою мысль священник. — Бог не случайно возжелал вашего очищения, он хочет, чтобы вы не останавливались, а продолжали этот путь. Раздайте имущество и уходите из мира.

— Я не могу, — снова пролепетала она.

— Ничего другое не принесет в вашу душу покоя. Там вам будет хорошо.

— А моя профессия?

— В монастыре люди тоже болеют. Вы станете их лечить.

— А муж, а дети?

— Мужа надо оставить, а дети взрослые, у них своя жизнь. Я знаю один монастырь, где вам будет хорошо. Он совсем недалеко отсюда, каких-то тридцать километров.

— Я ничего не решила, — поспешно проговорила Софья Георгиевна.

— Бог решил за вас, вам лишь следует подчиниться Его воли.

Софья Георгиевна растерялась, она уже не знала, что отвечать, как возражать. А если отец Варам прав, закралась мысль. Все, что с ней случилось в последнее время, и, особенно в последние часы, куда-то ее ведут.

— Мне надо пойти и все обдумать, — пролепетала она. Ей вдруг стало страшно от того, что слова отца Варлама могут оказаться пророческими.

— Идите и думайте, — разрешил священник.

— Благословите, батюшка, — попросила Софья Георгиевна.

Отец Варлам перекрестил женщину.

— Я буду вас ждать, — сказал он.

После случая с Катей, Виталий заперся в своей комнате, выходил из нее редко, в столовую да иногда на прогулку. Раскаяния он не испытывал, он вообще мало думал о том, что произошло и еще меньше — о самой девушки. С его точки зрения эта история не стоила и выведенного яйца. В его жизни случалось и не такое, вместе с компанией таких же как он лоботрясов, они совершали гораздо более отчаянные «подвиги». И ничего, все сходило им с рук. А тут поднялся такой хай. Слава богу, отец не придал всему этому большое значение, так поругался для порядка, а вот мать перестала с ним разговаривать.

В принципе Виталию было по большому счету наплевать и на отца и на мать, свое дело они сделали: родили его, дали образования, пристроили на хлебное место. Чего еще от них ему ждать. Конечно, у отца до черта бабла и недвижимости, и когда-нибудь все это достанется ему и дуре сестре. Но когда это еще будет, умирать предки пока что-то не собираются. Так что придется, хочется того или не хочется, подождать.

Но с какого-то момента Виталием овладела мысль: а что собственно он делает в этой говеной стране? Многие его друзья намылились свалить из нее как можно дальше. И некоторые уже осуществили это намерение. И они неоднократно предлагали ему последовать их путем.