Владимир Гурвич - В долине смертной тени [Эпидемия]

Святослав пристально взглянул на Соланж мутными от алкоголя глазами.

— Уж не обо мне идет речь?

— И о тебе — тоже. Ведь это не запретная у нас тема.

— У нас нет запретных тем, помнишь, мы так договаривались.

— Помню, как и то, что не все наши договоры соблюдаются.

— Этот соблюдается.

— Я рада.

— Тогда, пожалуйста, продолжай.

— Ты очень талантливый режиссер. Но я до конца никогда не понимала, что ты желаешь выразить в своих фильмах. В них нет стержней, все крайне расплывчато. По большому счету это времяпрепровождение; мне нравятся твои картины, но ни одна из них ни на что меня не нацеливала. Посмотришь и забудешь.

— Вот как ты относишься к моему творчеству, — пробормотал Святослав — Спасибо за откровенность, теперь буду знать. Только не пойму, зачем в них снимаешься?

— Я артистка, моя работа — сниматься, — пожала плечами Соланж. — А твои фильмы не самые худшие, может, даже они среди лучших. По крайней мере, некоторые из них. Но они все показывают твое смятение. Возникает ощущение, что их автор сам не знает, что и зачем все это делает. Просто за эту продукцию ты получаешь деньги. Именно это обстоятельство и есть главный стимул для тебя.

— Не знал, что ты такого обо мне мнения. Или это тебе Алексей внушил?

— О тебе мы почти не разговаривали. Но знаешь, ты прав, без разговора с ним я бы так четко не сформулировали эти мысли. Но можно подумать, что ты и сам этого не знаешь. Ты ни раз мне высказывал что-то подобное. Только я не придавала твоим словам большого значения. А вот сейчас поняла, какое сильное внутреннее неудовлетворение ты испытываешь. Мне даже жалко тебя.

— Вот только этого не надо — жалеть, — сморщился Святослав. — Ты не учитываешь главного — я художник, а художник — это тот, кто постоянно ищет. Отсюда мои метания, как ты их называешь.

— Нет, — подумав, возразила Соланж, — тут дело в другом. Несмотря на твою фронду, по большому счету ты конформист. И это более всего тебе не нравится в себе, но и отказываться от конформизма не можешь. Вот и крутишься вокруг своей оси.

Соланж посмотрела на Святослава, но тот молчал и смотрел на бутылку.

— Извини, — примирительно произнесла она, — я вовсе не собиралась затевать такой разговор. Он возник спонтанно. Я даже не предполагала, что у меня есть такие мысли.

— Поговорила с Алексеем — и они появились, — сказал Святослав.

— Получается, что так, — согласилась Соланж. Она посмотрел на висящие на стене часы. — А ведь уже третий час ночи. Мы с тобой, конечно, полуночники, но не до такой же степени. Я лично спать.

— Я — тоже, — присоединилась к ней Святослав. — Все-таки у нас остались еще пункты согласия, — усмехнулся он.

«Только что на сайте штаба с кингвирусом появились последние сведения о ситуации. Увы, положение не просто ухудшается, мы имеем все более нарастающую отрицательную динамику. За вчерашний день зафиксировано максимальное количество вновь инфицированных и умерших. Возросло так же число тех, кто находится в состоянии интенсивной терапии. По оценкам многих экспертов, пока власть не в состоянии взять положение под свой контроль. Наоборот, многие из них считают, что она действует не эффективно, зачастую принимает неверные решения, что только усугубляет общую эпидемиологическую обстановку».

Михаил щелкнул пультом и экран погас.

— Полагаю, нет смысла все это слушать до конца, и так все ясно, — кисло произнес он, оглядывая сидящих за столом персон.

— Да, уж, положение хуже некуда, — оценил Герман Владимирович. — Я тебе говорил, Миша…

— Папа, давай не будем обсуждать эту тему за столом, — резко прервал отца Михаил. — Другим она не интересна.

— Почему же, очень даже интересна, — подал голос Азаров. — Не вижу причин не поговорить о ней. Отец, что ты хотел сказать?

Герман Владимирович задумчиво посмотрел на младшего сына.

— Полагаю, Михаил прав, не стоит портить аппетит подобными разговорами. Мы сейчас все равно ничего не может изменить.

— Мне кажется, аппетит нам уже подпортило прозвучавшее сообщение, — возразил Азаров. — Только представьте, что творится за стенами этого дома. Люди мрут, как мухи.

— Ты преувеличиваешь, Алексей, — произнесла Софья Георгиевна. — Смертность от этого вируса не самая высокая. Просто на ней сконцентрировано всеобщее внимание.

— Возможно, это и так, Софья, вы профессионал. Но мы лишь еще у истока эпидемии. И уже число умерших ежедневно неуклонно возрастает. И что будет через неделю, месяц? Всем от этого не страшно? Власть же демонстрирует полную беспомощность.

— О чем они говорят? — шепотом спросила Соланж сидящего рядом Виталия.

Молодой человек посмотрел на нее округлившимися от ужаса глазами.

— Они говорят, что умирает все больше людей, — белыми губами произнес Виталий. — И число смертельных случаев будет только расти.

— Но разве не так же во всем мире?

Ее слова услышал Азаров.

— Понимаете, в чем дело, Соланж, — проговорил он, — тут самое важное — это динамика. А по ней мы впереди планеты всей. Нигде с такой скоростью не возрастает число зараженных и умерших, как в России. По этому показателю мы даже обогнали США, которые еще недавно лидировали. А власть не может ничего поделать.

— Это не правда, я официально перед всеми вами заявляю, что это не правда, — громко произнес Михаил. — Власть делает очень много, выделяет большие средства. Но не все во власти даже власти, этот вирус очень опасный, нет эффективных методов его лечения. Моя жена как врач, может это подтвердить.

— Да, это так, — подтвердила Софья Георгиевна. — Надо ждать, пока врачи научатся лечить эту болезнь, а фармацевтические компании создадут нужные лекарства. Поэтому, я согласна с мужем, этот спор сейчас просто бессмысленен. Мы все равно ни к чему не приведет. Давайте побеседуем о чем-нибудь другом.

— А мне совсем так не кажется, — произнес Азаров. — Согласен, лечить эту заразу пока не умеет в мире никто, но вот, к примеру, врачи погибают только от того, что им элементарно не хватает защитных средств. Разве в этом не власть виновата?

— А что он сейчас сказал? — снова тихо спросила Соланж Виталия.

Тот косо посмотрел на нее.

— Дядя Алексей, как всегда обвиняет власть, что она не выполняет своих задач. Он всегда говорит об этом.

— А разве это не так?

— Я согласен с Софией, давайте сейчас не будем развивать эти темы, — произнес Герман Владимирович. — Для этого найдем другое время и место. Как самый старший тут я настаиваю на этом.

— Очень жаль, дедушка, — впервые за весь завтрак произнес Ростислав. — Я надеялся, что ты на нашей стороне против этой продажной власти.

Герман Владимирович пристально посмотрел на внука.