Владимир Гурвич - В долине смертной тени [Эпидемия]

Дверь без предварительного стука отворилась, и в комнату решительной походкой вошел Михаил. Его лицо с такой наглядностью выражало владеющие им чувства, что Герман Владимирович невольно забеспокоился — не кинется ли сын с кулаками на отца.

Ратманов-младший внезапно остановился возле кровати, словно бы наткнулся на невидимое препятствие. Герман Владимирович сел на постели.

— Миша, что с тобой? — спросил он.

— Что со мной! — возмущенно воскликнул Ратманов-младший. — И ты еще спрашиваешь?

— Разумеется, спрашиваю, — пожал плечами Герман Владимирович. — Ты без стука ворвался в мою комнату, бесцеремонно нарушил мой покой. Разве так поступают воспитанные люди?

— А так, как ты, поступают? — вопросом на вопрос ответил Михаил.

— Какие у тебя есть ко мне претензии? — Герман Владимирович всеми силами пытался сохранить спокойствие, так как опасался, что в противном случае напряжение в груди возрастет. А там и до инфаркта недалеко.

— Как ты мог так поступить? — Ратманов-младший, словно мельница, замахал руками.

— Выпей воды, сядь и по возможности спокойно все объясни, — потребовал Герман Владимирович.

К некоторому его удивлению сын покорно сделал все, что он ему сказал: налил из графина воды, выпил, затем сел.

— Отец, я не понимаю тебя, я всегда был уверен, что ты на моей стороне.

— Вообще-то я всегда на своей стороне, — заметил Герман Владимирович. — Но не будем в данный момент вдаваться в словесные спекуляции. Ты еще так ничего и не объяснил.

— В нашем с ним споре ты встал на его сторону, — произнес Ратманов-младший.

— Ты говоришь об Алексее, — уточнил Герман Владимирович.

— О ком же еще, черт возьми! — воскликнул Михаил.

— Ну, мало ли… О Наполеоне, например.

— Какой Наполеон! Причем, тут Наполеон. Неужели ты не понимаешь, что мы должны быть вместе, сохранять единство. Иначе такие, как Алексей, нас уничтожат, разрушат наш мир. Он и его сынок только и мечтают об этом. Алексей в полной мере отыгрался на мне, используя эту воровку. А ты даже не разрешил мне ее выгнать. Теперь они оба чувствуют себя победителями. Ты должен все изменить.

— Это каким же образом? — удивился Герман Владимирович.

— Коли у нас был суд, я подам апелляцию, ты ее рассмотришь и вынесешь другое решение.

Несколько мгновений Герман Владимирович ошеломленно смотрел на сына.

— Ты сбрендил, — произнес он. — Какая еще апелляция. Забудь об этой глупости.

— А что ты предлагаешь? Чтобы я смирился с твоим вердиктом, оставил эту воровку у себя, да еще, как хочет мой братик, повысил ей зарплату. Этому не бывать!

— Миша, ты просто перевозбудился. Иди, поплавай в бассейне, это помогает успокоиться.

— Никуда я не пойду. Я хочу, чтобы ты изменил свое решение.

— Послушай, Миша, неужели тебе ее не жалко? Да, она оступилась, но в жизни всякое бывает. Разве ты не оступался. Ведь она по сути дела находится в безнадежном положении. У нее нет ни своего жилья, ни доходов, кроме этого жалкого жалованья, которое ты платишь ей от своих щедрот. Что ты вцепился в нее, как клещ.

— Я — клещ? — возмутился Ратманов-младший.

Герман Владимирович грустно вздохнул.

— Если бы ты платил ей более достойную зарплату, скорей всего, ничего такого бы и не случилось.

— Я удивляюсь тебе, папа, ты одни в один повторяешь тезисы этого демагога.

— Хочешь, откровенно? — спросил Ратманов-старший.

— Ну, давай, даже интересно, что ты скажешь.

— Я давно наблюдаю за нынешней политической верхушкой. Больше всего меня поражает в ней одно — безумная любовь к деньгам и другим материальным благам. Иначе как аномалией я это назвать не могу. Полное ощущение, что за них вы готовы не только душу отдать, но буквально распродать целиком страну, а было бы возможность — то и весь мир и даже Вселенную. Эта страшное психическое заболевание. Ну, вот скажи, у тебя бабла, как вы любите говорить, немерено, тебе не только до конца жизни его хватит, но и внукам и правнукам, если они у тебя будут, останется. А ты все заработаешь и зарабатываешь. Хотя бы одни раз задал себе вопрос: зачем?

Какое-то время Михаил сидел молча, явно собираюсь с мыслями.

— Понятно, что Алексей может выступить с таким спичем, но от тебя отец, я ничего подобного не ожидал. Можно подумать, что когда ты был у власти, то ты и те, кто работал с тобой, деньги любили меньше.

— А знаешь, меньше. Да, мы любили деньги, я сам много сил отдал, чтобы их прилично заработать. Но вот того помешательства, как сейчас, у нас не было. И не могло быть, потому, что мы все-таки стеснялись воровать так, как делаете это вы. Я все думаю: когда вы украдете все ценное, что есть в стране, на что направите свои усилия? Вы же по-другому уже не можете. Миша, пока не поздно, одумайся и остановись. Лучше всего после эпидемии увольняйся к чертовой матери из Администрации президента. Я боюсь, что однажды вы все там плохо кончите.

— Я уж как-нибудь сам решу, где мне работать, — зло буркнул Ратманов-младший.

— Разумеется, тебе решать, это всего лишь мой совет. И жаль, что не хочешь к нему прислушаться. Когда пожелаешь это сделать, может быть поздно.

— Я так понял, помогать в решение вопроса о пересмотре приговора, ты не станешь, — произнес Михаил, вставая.

— Хоть это ты понял правильно, — безнадежно махнул рукой Герман Владимирович. — Очень тебя прошу, не мсти этой Кати. Пусть живет спокойно, как можно быстрей забудет об этом. Договорились?

Ратманов-младший посмотрел на отца, ничего не ответил и вышел.

Азаров с Ростиком сидели за столом в комнате отца и пили чай, когда в дверь постучали. Ростик отворил дверь и впустил Бухарову. Весь вид девушки демонстрировал сильное смущение, ее глаза почти все время смотрели в пол.

— Извините, если помешала, — пролепетала она.

— Совсем нет, — мгновенно отозвался Ростик, не отрывая от нее взгляда. — Садись, сейчас налью чай.

Так как девушка продолжала стоять на одном месте, Ростик взял ее за руку, подвел к столу и усадил на стул. Налил в чашку чаю и пододвинул ее к ней.

— Пей! — приказал он.

Катя послушно взяла чашку в руки и сделала глоток.

— Вот печенье и конфеты, — показал Ростик на вазы с угощеньем.

— Спасибо, — поблагодарила девушка и едва ли не впервые взглянула на юношу. — Вы очень добры.

— Катя, — вступил в разговор Азаров, — ты не стесняйся. Раз пришла сюда, значит, что-то хочешь нам сказать.

— Да, — подтвердила Бухарова. — Я вам очень благодарна. Если бы меня выгнали отсюда, я бы не знала, куда пойти.

— Мы так и поняли, — произнес Ростик. — Поэтому папа постарался тебе помочь. Теперь тебе ничего не угрожает. Он не посмеет тебя выгнать.

— Да, это так, — подтвердил Азаров. — Михаил плохо обращается с тобой, платит мало, поселил в какую-то коморку. Но это не причина красть колье. Ты с этим согласна?