Владимир Гурвич - В долине смертной тени [Эпидемия]

Несколько мгновений Бухарова молчала.

— Я не хотела красть, — призналась она. — У меня и мысли такой не было.

— Почему тогда это произошло?

Внезапно лицо Бухаровой побагровело, а глаза засверкали ярким светом.

— Я ненавижу их. А когда увидела это колье, то рука сама положила его в карман. Я немного понимаю в драгоценностях; чтобы мне заработать на него, не хватит всей жизни. И вообще, пока я сюда не попала, то даже не представляла, как тут люди живут. Моя семья ютится в маленькой квартирке, у нас всего две комнаты да кухонька общей площадью в тридцать шесть квадратных метров. А тут на почти такую же семью целый дворец! Разве это справедливо? — В голосе девушки прозвучала откровенная классовая ненависть.

— Ты права, это не справедливо, — поддержал ее Ростик. — И мы боремся против такого порядка вещей. Вот увидишь, мы его непременно разрушим.

Девушка недоверчиво посмотрела на него.

— Они очень сильные, — сказала она.

— Это только так кажется, на самом деле они трусы. Они сильны только тогда, когда никто им не сопротивляется. А если начнем это делать, вот увидишь, как они побегут. Нужно только нанести по ним удар — и все дальнейшее е будет легче.

— Не преувеличивай, Ростик, они трусливы и слабы, но не настолько, — возразил Азаров. — Им есть что терять, поэтому они будут сопротивляться. Никто не хочет лишиться такого имущества.

— Мы с папой все время спорим на эту тему, — сообщил Ростик. — Я доказываю, что их можно легко победить, а он не соглашается. Знаешь, иди к нам, — вдруг положил он ладонь на руку девушки. — Ты же пострадала от них.

— Не соблазняй Катю, пусть она хотя бы немного оправится от шока, — произнес Азаров. — А там уж она решит, что ей делать. Мой сын — настоящий радикал, — пояснил он. — И тебе надо хорошенько подумать, прежде чем вставать под его знамена. Это может быть чревато.

Несколько мгновений Бухарова, не отрываясь, смотрела на Ростика.

— Я пойду, — вдруг тихо, но решительно произнесла она. — Но я не хочу, чтобы они так жили.

— Молодец! — воскликнул Ростик. — Ты правильно рассудила. Вот увидишь, мы их уничтожим. Я возьму над тобой шефство. Ты не пожалеешь.

Азаров осуждающе покачал головой.

— Ростик, Катя не понимает, на что соглашается. Она действует под влиянием эмоций.

— Мой отец полагает, что их власть можно сокрушить роликами на ютюбе, — усмехнулся Ростик. — Но так можно бороться с ними сто лет. И то не хватит. Пойдем со мной. — Он взял Катю за руку и заставил ее встать.

Она нерешительно посмотрела на Азарова.

— Прежде чем что-то делать, подумай о последствиях, — произнес Азаров.

— Кто думает о последствиях, тот никогда ничего не добьется, — парировал Ростик. — Идем, — потянул он девушку к выходу.

— Катя, не забудь, что согласно приговору, два дня ты должна провести под домашним арестом, — напомнил Азаров.

— Но я же могу ее навещать. В приговоре такого запрета нет. Мы идем отбывать наказание. — Ростик подмигнул девушке.

Держась за руки, они вышли из комнаты.

Михаил Ратманов ворвался в комнату и бросился к сидящей возле зеркала жене. Софья Георгиевна смотрела на свое отражение, на ее лице застыло какое-то странное, непонятное, грустное выражение.

— Ты должна немедленно что-то сделать! — с порога закричал он.

Софья Георгиевна медленно повернулась к мужу.

— Ты о чем?

— Об этой воровке. Она украла твое колье, а ты сидишь спокойно, словно бы ничего не случилось.

— Колье вернулось, чего еще надо?

— Как ты не понимаешь… — Михаил Ратманов замолчал, не находя нужных слов. — Лучше бы его не нашли.

— Миша, ты в своем уме? — изумилась Софья Георгиевна.

Ратманов сел на стул и уставился куда-то в стену. Внезапно он встрепенулся.

— Она должна быть наказана, — произнес он.

— Девушка наказана, что ты еще хочешь?

— Ты считаешь это наказанием за такой поступок? Два дня посидеть в своей комнате. Она должна сидеть в тюрьме.

Софья Георгиевна повернулась к мужу.

— Не понимаю, что тебя так бесит. Ты никогда не интересовался прислугой. Всегда смотрел на них, как сквозь стену.

— Ты не понимаешь, я в своем доме, но не могу поступить с ней так, как считаю нужным. Я вынужден подчиниться отцу и своему братцу. Думаешь, я не знаю, они специально вынесли такой мягкий приговор, чтобы досадить мне.

— Ты несешь вздор, — не согласилась Софья Георгиевна. — Меньше всего они думали об этом.

— Ты очень наивна, хотя живешь на свете уже немало лет. Когда-то меня это умиляло, теперь же… — Он вдруг резко замолчал, почувствовав, что говорит лишнее.

— Что же теперь?

Ратманов посмотрел на жену, затем махнул руками.

— Неважно. Просто мы сейчас не в такой ситуации, когда можно проявлять наивность и прекраснодушие. Я только что был у отца и сказал ему, что желаю подать апелляцию на его приговор.

— И что он?

— Высмеял меня. Разумеется, с его точки зрения, ни о какой апелляции не может идти речь.

— И правильно, я с ним согласна. Я думаю, эта Катя надолго запомнит процесс. И не станет впредь делать ничего подобного. Я внимательно за ней наблюдала, она не похожа на закореневшую воровку.

— Да что ты привязалась к этой Кати! — закричал Ратманов. — Плевать мне на нее. Я в этом доме больше не хозяин — вот что меня бесит.

— И ты хочешь отыграться на ней, чтобы она понесла настоящее наказание. В этом случае ты будешь чувствовать себя хозяином.

Ратманов бросил на жену злобный взгляд.

— А если это и так.

— Это не красиво, не благородно с твоей стороны. Ты сам согласился на этот суд.

— Я был уверен, что ей вынесут по-настоящему обвинительный приговор. А мне не позволяют не только ее выгнуть взашей, но и требуют повысить этой воровке зарплату. Я чуть с кресла не упал, когда это услышал.

— Миша, тебе надо успокоиться, — постаралась как можно мягче произнести Софья Георгиевна. — Хочешь, дам тебе успокоительное?

— Не надо мне твоего успокоительного. Я был уверен, что ты как моя жена и хозяйка нашего дома меня поддержишь. А что вместо этого…

— Я тебя поддерживаю, но только в хорошем, Миша. А хочешь, пойдем к отцу Варламу. Пусть он нас рассудит. Если он скажет, что наказание этой девушке неверное, что оно должно быть жестче, я тебя поддержу.

— А хорошо, давай у него спросим, — вдруг вскочил Ратманов. — Мне это даже интересно. Идем к нему.

Отец Варлам стоял на коленях перед образами и молился. Софья Георгиевна невольно подумала, что он пребывает в такой позиции целыми сутками. Впрочем, то была всего лишь мимолетная мысль.

Священник при виде вошедших поднялся с колен и вопросительно посмотрел на каждого из них.

— Отец Варлам, — с хода начала Софья Георгиевна, — мы пришли узнать ваше мнение. Вы были, как и все мы, на суде, скажите, согласны ли вы с приговором этой девушке, не должен ли он быть жестче? Ведь она реально совершила воровство. Мы с Михаилом Германовичем разошлись во взглядах. Он не согласен с таким мягким наказанием, а я считаю, что судья поступил правильно.