Матс Страндберг - Последняя комета

Я слышу, как Стина спрашивает, почему Мария не рассказала сразу. И как та говорит, что сначала хотела узнать, что я смогу сказать. Такое впечатление, словно они разговаривают где-то далеко. Мои мысли заглушают их речь.

Кто-то положил Тильду за стекольной фабрикой.

Кто-то положил ее там.

Ее глаза были открыты или закрыты.

Не думай об этом. Перестань.

– Ты точно ничего не хочешь рассказать, Симон?

– Нет, – отвечаю я практически шепотом.

Стина берет меня за руку. Сжимает ее крепко.

– Как вы понимаете, сейчас трудно найти судмедэксперта, – говорит Мария. – Но обычный врач взглянул на нее, и, насколько он может судить, она умерла в ночь после футбольного матча. И на ней была та же одежда, что и тогда.

Внезапно облегчение волной распространяется по моему телу и избавляет его от оцепенения.

– Тогда это не может быть она, – говорю я.

– Что ты имеешь в виду? – спрашивает Мария, и меня чуть ли не разбирает смех.

– Ты же сама видела. Она писала мне еще вчера.

Коалы. Наши коалы.

– Ты же видела сообщения, – продолжаю я рьяно. – И она связывалась с другими. Это невозможно.

Насколько же она тупая для полицейского, если не понимает? Почему я должен все объяснять? Как она может так третировать нас, когда…

– Мы знаем, что нашли именно Тильду, – говорит Мария медленно и четко. – При ней не было телефона. Кто-то другой писал тебе и ее друзьям.

– Но это наверняка была она. Коалы в конце, только мы вдвоем делали так, – бормочу я и сам слышу, как жалко и глупо это звучит.

Откуда Мария может знать историю, связанную с ними?

– Я понимаю, что это трудно принять, – говорит она. – Но хватило бы просмотреть старые сообщения, чтобы понять, как обычно она выражалась и оформляла их.

Я качаю головой. Меня охватывает отчаяние.

– Тильда всегда блокирует свой телефон, – говорю я. – Она никогда не забывает об этом.

– Она разблокировала его с помощью отпечатка большого пальца, я правильно поняла?

– Да.

Мария ждет. И до меня постепенно доходит смысл сказанного.

Кто-то взял мертвую руку Тильды, прижал большой палец к датчику, разблокировал и изменил код. Так просто.

Мысли снова кружатся в хороводе. Очень быстро. Мозг, кажется, готов взорваться от напряжения.

Я представляю мертвую руку Тильды, и наконец страшная истина доходит до меня.

Ее больше нет.

Шум в ушах то усиливается, то становится тише.

Пульс. У меня по-прежнему есть пульс. А у Тильды его нет.

– Тогда вы в любом случае знаете, что это не Симон, – говорит Стина. – Он же получал сообщения с телефона Тильды.

Мария смотрит на меня. Похоже, проверяет, понимаю ли я, почему сей факт ничего не доказывает. И с этим у меня не возникает проблем.

– Будь я убийцей, я отправлял бы сообщения сам себе просто с целью показать их потом. Не так ли?

Мария никак не реагирует на мои слова.

– Так ты, значит, думаешь? – спрашивает ее Стина.

– Во-первых, у нас нет полной уверенности, что речь идет об убийстве. Тильда умерла от удара по затылку.

Затылок.

Я вижу голову Тильды сзади как наяву. Ее густые волосы. Наверное, они были полностью залиты кровью.

Внезапно появляется неприятное ощущение в животе. Рот наполняется холодной слюной с металлическим привкусом. Я пытаюсь сглотнуть ее.

– Возможно, произошел несчастный случай, – говорит Мария. – Или непредумышленное убийство. Нет признаков, указывающих на то, что оно могло быть заранее спланировано.

Она внимательно смотрит на меня. Я понимаю, что она пытается облегчить мне признание.

Умышленное или неумышленное убийство, разве это играет какую-то роль? И даже если Тильда стала жертвой несчастного случая, кто-то ведь положил ее там. Кому-то не хотелось, чтобы ее нашли.

– Я не должен был позволить ей уйти.

Голос словно чужой, как будто он снова мутировал.

– Это допрос? – спрашивает Стина.

– Неофициальный, – отвечает Мария.

– Тогда что это?

Я смотрю на Стину. Понимаю, что настал момент, когда нам следовало бы потребовать адвоката, как делают в американских сериалах. Но в действительности у нас нет никого такого, кому мы могли бы позвонить сейчас.

Мария вздыхает:

– Вы же знаете, в каких условиях мы находимся. Нам вряд ли удастся нормально расследовать это дело. Я просто надеялась узнать больше. Ради ее семьи. И Симон, в любом случае, последним видел Тильду живой.

Стина косится на меня. Неужели в ее глазах появились искорки неуверенности?

Мама. Ты не должна подозревать меня. Я здесь ни при чем.

– Симон, – говорит Мария. – Не могла бы я осмотреть твою комнату?

Я киваю устало. Хочу, чтобы все скорей закончилось.

– Нет, Мария, – возражает Стина. – Достаточно. Я хочу, чтобы ты ушла.

– Мама, все нормально.

Мария встает с дивана. Бомбом поднимает голову. Смотрит на нее.

– Я действительно сожалею, – говорит она.

Похоже, ее слова более предназначены Стине, чем мне. Но Стина не отвечает. Она просто обнимает меня одной рукой, и на этот раз я не пытаюсь избавиться от нее.

Бомбом тяжело встает на ноги. Ковыляет за Марией в прихожую.

Я слышу, как с вешалки снимают верхнюю одежду. Дверь открывается и закрывается. Шаги по лестнице. Бомбом по-прежнему стоит в прихожей и тяжело дышит.

Внезапно я вспоминаю пугающий напевный голос Тильды, когда она произнесла: «Сегодня вечером случится что-то ужасное», – и у меня холодеют руки.

Сейчас, когда уже слишком поздно, я понимаю, как сильно мне не хватает ее. Я скучала по ней постоянно. И где-то в глубине души я все равно верила, что мы с ней снова найдем друг друга.

Я видела ее во сне этой ночью. Она ждала меня на трибуне бассейна. Там были только мы вдвоем. Нигде, кроме самой ванны, не горел свет, судя по темноте за окном, там царила ночь. На ее лице все еще оставались круги от очков. Во сне я знала, что она умерла, но это не играло никакой роли. Я радовалась, что вижу ее.

Было тихо. Только вода время от времени плескалась о края бассейна. Даже висевший на стене секундомер не работал. Тильда обняла меня. Ее холодное мокрое тело прижалось к моему, когда она сдавила меня в своих объятиях так крепко, что, казалось, выжала весь воздух из моих легких.

Она выдохнула вместе со мной. Кивнула единственный раз. А потом мы упали в воду. Она обхватила меня ногами, когда мы опустились на покрытое кафельной плиткой дно, не отпускала. А я не боялась. Страх пришел только, когда я проснулась.

Весь день получился каким-то нереальным. Все движения кажутся медленными, словно я все еще нахожусь под водой.

– Действительно ли она шла ко мне, когда умерла? Чего хотела в таком случае?