Матс Страндберг - Последняя комета

Если бы мы по-прежнему оставались друзьями, ей, пожалуй, не пришлось бы болтаться где-то в ту ночь. Возможно, она все еще была бы жива. Эта мысль не покидает меня.

Папа сегодня не работает. Он знает врача, обследовавшего Тильду. Она умерла от того, что ей проломили затылок. Похоже, ее не насиловали. Пожалуй, меня должно радовать это. Что она избежала такой участи.

Я попыталась выяснить больше, но в конце концов папа попросил меня перестать. Только тогда я заметила, что он плакал.

Сама я к тому моменту не пролила ни слезинки. По-настоящему даже не поняла, что, когда я отправляла Тильде мое сообщение, она уже была мертва.

Я лежу в кровати абсолютно неподвижно. Вставал только раз, чтобы сходить в туалет. Даже если я голоден или мне хочется пить, я этого больше не чувствую. И только время от времени оказываюсь в объятиях сна, а потом снова просыпаюсь.

Мне не хочется находиться в мире, где нет Тильды. Я хочу и дальше просто оставаться в таком состоянии, которое кажется все более и более нереальным.

Периодически я поднимаю телефон. Читаю, что люди пишут о Тильде.

«Думаю о тебе и твоей семье».

«Сейчас небо получило своего прекраснейшего ангела».

«Мы скоро увидимся, любимая».

Стихотворения и тексты песен. Смайлики в виде разбитых сердец. И картинки. Масса картинок. После обеда начали появляться комментарии иного рода.

«Печально, конечно, но не совсем неожиданно, пожалуй».

«Тильда чувствовала себя не лучшим образом, она уже потеряла контроль над собой».

Как будто Тильда сама виновата в своей смерти. Они осуждают ее, пытаются спрятать это под маской озабоченности.

Я пишу нашим друзьям. Юханнес единственный отвечает. Он обещает прийти ко мне завтра. Все остальные молчат. По их комментариям я вижу, что они в Сети.

И, скорее всего, видели мои сообщения.

Я сплю. Просыпаюсь, когда Джудетт входит с бутербродом и чашкой чая и ставит их на тумбочку. Она гладит меня по щеке холодной рукой.

– Такое впечатление, что у тебя температура, – говорит она.

В следующий раз я просыпаюсь от воплей. В комнате темно. За окном вечер. Я шарю рукой вдоль провода ночника, пока не нахожу выключатель. Крики повторяются, целый хор из них, и я все вспоминаю. Сегодня вечером снова футбольный матч. Второй полуфинал. И вопят в квартире этажом ниже. Я зажигаю свет и, надев наушники, включаю музыку и увеличиваю громкость, пока уши не начинают болеть. Никакого толка. Я все равно слышу голоса, как реальные, так и воображаемые.

Свет экрана слепит глаза, когда я читаю комментарии под последним селфи Тильды:

«Наверное, ее бывший постарался. Он был просто одержим ею».

У меня все холодеет внутри. Я кликаю по неизвестному аккаунту, он оказывается закрытым. Я возвращаюсь к фотографии.

«Он всегда казался мне странным».

Это написала девица, которая сейчас пошла бы в девятый класс. Она тоже веселилась с нами в бассейне.

«Симон никогда не сделал бы ничего такого», – Юханнес защищает меня.

Автор первого комментария отвечает:

«Твои слова ничего не стоят, поскольку ты его лучший друг».

Мое сердце бьется так сильно, что я наверняка не смогу заснуть, во всяком случае, так кажется, но внезапно я просыпаюсь опять, когда замолкает музыка. Я смотрю на телефон. Аккумулятор разрядился. Лампа горит и в кровати слишком тепло. Я снимаю наушники и оборачиваюсь. Вздрагиваю, увидев Стину, лежащую рядом.

Она крепко спит прямо поверх одеяла. Одна щека прижата к подушке, очки перекосились.

От жары я испытываю нечто вроде клаустрофобии и сбрасываю с себя одеяло. Стина просыпается и растерянно оглядывается.

– Я заснула, – говорит она и трет глаза.

– А тебе не надо на работу сегодня вечером?

– Я взяла выходной. Надеялась, что мы сможем поговорить о случившемся.

Она поправляет очки.

Что бы я делал, если бы ее не оказалось дома, когда пришла Мария?

Я внезапно чувствую желание поговорить с ней. Мне необходимо это.

– По-твоему, я убил ее? – слышу я собственный голос.

Стина моргает, приподнимается на одном локте.

– Естественно, нет, – говорит она, ставя ударение на первом слове, и мне становится немного легче на душе от ее решительного тона. – Слишком многое происходило в ту ночь. Тильда, пожалуй, просто случайно оказалась не в том месте и не в то время.

– Наверное, – соглашаюсь я.

Но мне ведь прекрасно известно, что она шла куда-то. Собиралась с кем-то поговорить.

С кем же тогда? Понятия не имею. Собственно, я слишком мало знаю о том, чем Тильда занималась этим летом, с кем она встречалась. И все наши общие друзья уже находились на вечеринке у Али, когда я пришел туда.

– Симон! Ты же знаешь, что можешь разговаривать с нами о чем угодно?

– Конечно.

Стина садится на край кровати. Берет мою руку. Судя по ее виду, сомнения мешают ей продолжить, но это явно важно для нее.

«Лучше помолчи, – думаю я. – Я хочу поговорить о Тильде, но не знаю, как начать, дай мне просто немного времени. Пожалуйста».

Стина откашливается, и, насколько я понимаю, уже слишком поздно.

– Тебе же известно, что мы любим тебя беззаветно, – говорит она. – И совершенно независимо от того, сделал ты это или нето. Мы во всем разберемся вместе.

Я вырываю от нее мою руку.

– Я не имею в виду, что не верю тебе, – добавляет Стина быстро. – Я просто хочу сказать, что даже в таком случае мы…

– Уходи, – говорю я и отворачиваюсь к стене.

«Он всегда казался мне странным», «был просто одержим ею».

– Уходи!

– Мы могли бы поговорить друг с другом об этом, – говорит Стина.

– Тильда мертва. Ее не вернуть, сколько бы мы ни разговаривали.

Только наше дыхание нарушает тишину в комнате.

– Я ужасно устала от этого, – говорит Стина в конце концов. – Полгорода приходит в церковь получить помощь от меня, но мой собственный сын не хочет даже…

Она замолкает и начинает плакать. Какой-то части меня больно от угрызений совести. Другая же ненавидит ее за то, что она сидит здесь и жалеет саму себя. Она не виновата. Но обе мои половины согласны между собой: мне невыносима данная сцена. Я просто хочу лежать здесь, пока все не закончится. И имею в виду буквально все.

Скорее бы чертова комета прилетела.

– Мама, – говорю я. – Ты не могла бы уйти сейчас? Пожалуйста?

Она хлюпает носом и поднимается с кровати. Стоит рядом с ней.

Иди. Иди. Иди.

Судя по шагам, она покидает комнату. Дверь тихо закрывается. Наконец я один.

Я читаю чужие комментарии и послания и не узнаю Тильду, которую они описывают. Если верить им, она сошла с рельсов, потеряла контроль над собой, погрузилась в пучину разгула. Похоже, все знали, что она принимала наркотики, даже если это можно прочитать только между строк.