Матс Страндберг - Последняя комета

– Подумать только, какие страдания люди терпели ради золота и алмазов, – говорит Джудетт. – И все из-за того, что мы по какой-то причине посчитали их ценными, хотя они толком не используются ни для чего. А сейчас вообще никому не нужны.

Она смеется и опустошает свой бокал – уже не первый, кстати. И у нее слегка заплетается язык. Но она права. Я никогда не думал о том, что высокая стоимость золота и камней, по сути, ничем не обоснована с практической точки зрения.

По телевизору тем временем показывают, как на металле лазерным лучом гравируют рассказ об истории человечества. Таким же образом пытаются сохранить наиболее известные произведения поэзии и литературы. Музыку от Баха и Бетховена до Битлс и Бейонсе. Под землей также собираются спрятать двести пятьдесят полнометражных фильмов. Какой-то кинокритик с гордостью рассказывает, что среди них есть две картины Бергмана.

– Ты заметил, что они говорят только о западном искусстве? – спрашивает Джудетт.

– Мм… – говорю я. – Но им же надо собирать со всего…

– Я знаю, – перебивает меня Джудетт. – Но говорят они не об этом.

Она поднимается и уходит на кухню. Напевает что-то тихо, пока наполняет водой кувшин.

С помощью анимации нам показывают, как работают спутники, посылающие координаты наших хранилищ в космос. Далее следует интервью с одним из руководителей данного проекта. Он рассказывает о нем с таким энтузиазмом, словно мы прячем все под землю в качестве рождественского подарка, с обратным адресом и прочим. Джудетт заглядывает в комнату время от времени. Бормочет что-то себе под нос, пока поливает цветы.

Почувствовав вибрацию под бедром, я ищу телефон, выпавший из кармана моих шорт. В итоге я приподнимаюсь, поднимаю одну из диванных подушек и нахожу его среди хлебных крошек, собачьей шерсти, пыльных карамелек и по меньшей мере трех шариковых ручек.

Пришло сообщение от Юханнеса. И оно длинное.

Я возвращаю на место подушку и говорю Джудетт, что скоро приду, а потом направляюсь к себе в комнату и закрываю дверь за собой.

«Извини, что я дал о себе знать только сейчас. В первую ночь в Стокгольме мне пришлось спать на Центральном вокзале, поскольку метро уже закрылось. Теперь я второй вечер нахожусь в коммуне, о которой говорил тебе, и чувствую себя довольно странно. Здесь живет несколько сотен человек. Это напоминает маленький город.

Я много думаю о событиях последнего лета и о том, чем все закончилось. Приятно было уехать, объяснившись, даже если ты не чувствуешь ко мне то, что я чувствую к тебе. Такое ощущение, словно издалека все видится яснее. Я должен был больше тебе доверять. Ты мой лучший друг, но сейчас я начал понимать, как трудно узнать того, кто пытается спрятать значительную часть себя. Потребовался настоящий Армагеддон, чтобы я осмелился стать честным также и с самим собой. Не знаю, чего, собственно, я боялся, понимал ведь, что ты и все остальные отнесутся к этому нормально. (За исключением, пожалуй, Хампуса, но тогда я немногое бы потерял.) Мне не хотелось также причинять боль Аманде, в любом случае я этим себя успокаивал. (Хотя, к сожалению, так все и получилось, и даже хуже, потому что я ждал слишком долго.) Проще было откладывать на потом. Но сейчас такой возможности больше нет. Нужно было поторопиться, если я хотел найти себя и все такое. Я отправил общее сообщение всем знакомым, и они теперь в курсе. И я собираюсь удалить себя из социальных сетей, но сохраню свой номер. Приезжай ко мне в гости, если захочешь и сможешь, но это вряд ли получится, не так ли? Ты единственный, по кому я скучаю.

Я видел, какую ерунду люди пишут о тебе и Тильде. Наплюй на них. Ты же знаешь, что невиновен, и это ведь сейчас главное? Ты хороший человек, Симон. И Тильда тоже это знала, пусть даже в конце ваши отношения складывались не лучшим образом. Не забывай об этом».

Я несколько раз вытираю глаза, пока читаю. Пытаюсь представить, как он отправляет свое сообщение, но безуспешно. Я не знаю, как все выглядит там, где он сейчас находится.

Юханнес знал, куда он хотел попасть. У него была цель, и он ее достиг.

Я рад за него. Но чувствую себя еще более одиноким, чем когда-либо.

Я пытаюсь придумать, что ему ответить, когда телефон начинает вибрировать в моей руке. Новое сообщение. Гораздо более короткое:

«Мы знаем, что это сделал ты».

Я поднимаюсь с кровати, сердце готово выскочить из груди. Я набираю неизвестный номер. Сигналы проходят один за другим, но никто не отвечает. Я пишу сообщение, спрашивая, кто это. Хожу взад и вперед по комнате. Телефон по-прежнему молчит. Я гуглю номер, но совпадений нет.

Дома у Каролин кое-что случилось. Как раз, когда мы говорили о похоронах. Я сначала не собиралась рассказывать об этом.

Мы услышали над нами шум. Какой-то плоский предмет упал на пол – наверно, книга.

Я пребывала в таком напряжении, что он показался мне сродни звуку пистолетного выстрела. И я видела, как Каролин вздрогнула, а потом попыталась сделать вид, словно ничего не произошло.

Над гостиной находятся коридор и комната Тильды.

Я не верю в привидения, но к полуночи это как-то забывается.

Из своего окна я могу видеть свет на втором этаже у Каролин.

Может, Тильда все еще находится в доме? И пытается рассказать нам о чем-то?

P.S. Мне хотелось бы еще раз подчеркнуть, что я не верю в привидения. Но вдруг они существуют? Что случится тогда после 16 сентября? Сейчас у меня из головы не выходят восемь миллиардов душ, которые останутся, как в плену, на мертвой планете, когда на ней уже не будет живых людей.

Прежде всего, о моем предыдущем послании. Мне немного стыдно, когда я его перечитываю. Ночь странным образом влияет на людей. Забудь, что я там написала.

Я почти не спала с тех пор. Смотрела фотографии Тильды, как выложенные ею самой, так и снимки других, на которых она оказалась. Август, июль и июнь я быстро оставила позади. На снимках, появлявшихся вплоть до конца мая, Симон присутствовал почти постоянно. Они выглядели все более влюбленными, чем дальше я листала. Скоро позади осталась и зима с ужином в День святого Валентина, новогодним праздником, Рождеством дома у Каролин и Класа, катанием на санках по первому снегу с Амандой и ее парнем. В Хеллоуин вся компания нарядилась в персонажей из Гарри Поттера. Мой взгляд задержался на одной сентябрьской фотографии. Они тогда только начали встречаться. Тильда смотрит прямо в объектив, именно она держит телефон. Симон снят в профиль. Его кожа кажется еще более темной на фоне ее бледного лица, их губы почти соприкасаются. Его глаза закрыты. Фотография мне знакома. Тильда показывала ее во время одного из их последних визитов ко мне в больницу.