Гейнц Зенкбейль - Воспитание жизнью

Брат заставлял меня заниматься пустячной работой: устранить короткое замыкание, изолировать оголенную проводку, починить вилки с плохим контактом. Если я хотел заняться чем-нибудь более серьезным, он почти всегда говорил: «Не трогай этого, малыш. Это для тебя слишком сложно. Иди-ка лучше отдохни, я сам это сделаю». Человек, который хоть чуть-чуть себя уважает, не может позволить, чтобы к нему так относились всю жизнь…

В армии с самого первого дня все было совершенно иначе. Слова обер-фельдфебеля, с которыми он обратился к новобранцам, до сих пор звучат у меня в ушах. «С сегодняшнего дня вы солдаты, — заявил он нам, стоя перед строем и слегка раскачиваясь. — Понятно?» «Понятно!» — хором ответили мы ему.

«Думать — вот первая заповедь солдата, — продолжал он. — Понятно?» — «Понятно!» — «Чего вам здесь не придется испытывать, так это поблажек! Зато всех вас здесь ожидает высокая требовательность, с моей стороны, во всяком случае! Одновременно мы, командиры, будем оказывать вам доверие, поскольку высокие требования можно предъявлять только к тем, кому доверяешь. Понятно?» — «Понятно!» — «С этой минуты вся ваша жизнь будет во всем регламентироваться положениями уставов и приказами командиров. Итак, на протяжении полутора лет, пока вы будете находиться в армии, ваша служба будет оцениваться по результатам, конкретным результатам. Кто вначале не справится, тому помогут. Но главное — надо стараться самим. Чего мы от вас ожидаем? Чтобы каждый из вас стал настоящим воином, способным, если потребуется, встать на защиту своего социалистического отечества. Теперь все понятно? По-видимому, нет. И тем не менее — налево! Шагом марш!»

«Совсем другая музыка», — подумал я тогда, и, честно говоря, мне она пришлась по душе. По крайней мере, не то, что мелочная опека Александра, без которой шагу нельзя было ступить.

Сейчас ты поймешь, Грет, зачем я тебе все это рассказываю. Я стал унтер-офицером, потому что хотел избавиться от опеки брата. Я хотел доказать ему, что я тоже кое-чего стою. После окончания школы унтер-офицеров меня назначили командовать танковым экипажем, который должен находиться в состоянии постоянной боеготовности и каждый член которого хорошо знает, что от него потребуется в той или иной обстановке. Вот почему мне так не терпелось поскорее уехать из дома отдыха и попасть в свою часть…

За время службы в армии я пережил немало неприятностей, не раз оказывался в трудных ситуациях. А теперь мне кажется, Грет, что я не тот командир, который тут нужен…

Мой экипаж находится на хорошем счету у командования. Мы неплохо водим наш танк и метко стреляем. Однако у нас очень неважно обстоит дело с дружбой, слаба взаимовыручка, не хватает веры в коллектив, короче говоря, наш экипаж не спаян. И я не могу этого добиться, потому что ребята просто не понимают меня.

Ты пока еще не можешь понять, какую роль в моей жизни играет маленький мальчик. Но вспомни его последний, такой наивный вопрос…»

…Якоб внимательно смотрел вслед удаляющемуся мальчугану, который уже превратился в точку. Сейчас он совсем исчезнет среди раскидистых сосен.

Унтер-офицер повернулся и зашагал через песчаные дюны к казарме. Песок скрипел под его ногами.

«Нет, мне совсем не обязательно вечно ездить на одном и том же танке, — мысленно отвечал он на вопрос Олафа. — Танков так много. И самых различных типов: средние танки, плавающие танки… И на каждом из них должен быть командир. Отслужившие свой срок унтер-офицеры демобилизуются, и на их места назначают новых. Вот где выход из положения, разом можно снять с себя весь тяжелый груз. И не будет ни Петцинга, ни Штриглера, а главное — Бергемана. Перевод в новую часть — это не бегство, а всего лишь перевод. И у Александра не будет повода для покровительственных усмешек. Да и Грет, раз она ничего не знает, не будет задавать неловких вопросов…» Это решение, которое вдруг пришло Якобу в голову, нравилось ему все больше и больше.

Вечером, выйдя из здания штаба полка, лейтенант Тель облегченно вздохнул и подумал: «Наконец-то мне удалось получить отпуск, на целых четыре дня!»

А ведь еще совсем недавно он не представлял, получит отпуск или нет. Майор Брайтфельд, как и несколько недель назад, задумчиво склонил голову набок, и это чуть было не лишило лейтенанта выдержки. Тель уважал своего начальника, этого массивного, неуклюжего человека, которого невозможно было представить пролезающим в башенный люк, но который владел своим танком так, как никто другой в полку. Почти все офицеры были самого высокого мнения о военных способностях командира батальона. Какую бы тактическую задачу перед ним ни ставили, маршевая скорость его батальона всегда была высокой, развертывание в боевой порядок — быстрым и организованным, руководство батальоном — надежным и точным. Однако, когда речь заходила об отпусках, майор становился невыносимым.

Затаив дыхание, лейтенант Те ль думал: «Интересно, по каким причинам он теперь откажет мне в отпуске?» А причины для этого у майора каждый раз были самые разные: то не закончены учения по практическому вождению танков, то не проведены боевые стрельбы, то необходимо пересмотреть целую серию учебных фильмов…

— На нас опять что-то надвигается, — задумчиво произнес командир батальона и при этом спокойно взглянул на Теля.

— А когда у нас этого не бывает, товарищ майор? — возразил ему Тель с некоторым раздражением. — На нас вечно что-нибудь да надвигается. Однако это не может служить причиной, по которой я вот уже два месяца никак не могу съездить домой.

— Вы командир роты, — сказал Брайтфельд, — и если то, о чем я слышал, подтвердится, я не смогу отпустить вас сейчас. Ваш отец в такое время тоже не смог бы отпустить ни одного из своих командиров.

«Вечно, когда я должен от чего-то отказываться, он приводит моего отца мне в пример», — подумал Тель и сказал:

— Я ведь не штатный командир роты, а лишь временно замещаю его.

— Да, но это «временно» тянется чуть ли не четверть года, — заметил Брайтфельд.

«Неужели прошло уже так много времени с тех пор, как с нашим ротным произошел несчастный случай? — подумал Тель и загрустил. — Пора бы ему наконец выписаться из госпиталя. Работы невпроворот. Даже о своем первом взводе некогда подумать. Да и домой в конце концов хочется съездить!»

— Но для меня это очень важно, товарищ майор! — настаивал он.

— Мне вы тоже нужны, — не отступался от своего Брайтфельд. Он постучал пальцами по крышке стола. — На днях появится сообщение о крупных учениях, которые состоятся, так сказать, вне плана. Невиданные по размаху учения с участием соединений стран — участниц Варшавского Договора. Проводиться они будут через месяц или, возможно, через два. Но ведь к ним нужно как следует готовиться.