Гейнц Зенкбейль - Воспитание жизнью

— Для твоего поколения, отец, — ответил он, — в свое время многое казалось само собой разумеющимся. Но что поделаешь, если у меня душа вообще не лежит к профессии офицера. Прожить жизнь, занимаясь делом, которое тебе не нравится… Нет уж, благодарю.

— Стало быть, так ты относишься к профессии офицера? — недовольно проворчал отец.

— Я тебе только намекнул на одну из многочисленных возможностей.

— И эта возможность кажется мне вполне реальной после сказанного тобой.

«Так вот, значит, как ты меня оцениваешь, отец! И все это только потому, что у тебя заранее сложилось определенное мнение обо мне».

— А что, собственно, привлекательного ты находишь в профессии офицера?

В голосе отца почувствовалась агрессивность:

— Что за глупые вопросы ты мне задаешь?! Для приспособленца в ней действительно нет ничего привлекательного!

«Благодарю тебя, — подумал Тель, — ты был достаточно груб».

— Ну а не для приспособленца? — спросил он.

— А я-то думал, что ты жаждешь большого дела, трудной работы. Мне казалось, что ты хочешь служить в армии. Но, к сожалению, я ошибся!

Отцу, видимо, уже надоел этот разговор, он встал и направился к двери.

«Все так и есть! — хотелось Телю крикнуть ему вслед. — Я всегда сам стремился к этому!»

Но отец опередил его. Дойдя до дверей, он обернулся и раздраженно сказал:

— Впрочем, все это пустяки. В наше время нас интересовал один лишь вопрос — как ты относишься к своему классу. Сегодня к этому следовало бы добавить: как ты относишься к своему государству. В отношении тебя мне теперь все ясно! — И он закрыл за собой дверь, хлопнув сильнее обычного.

«Пожалуй, сейчас ты зашел слишком далеко, отец, — озабоченно подумал Тель. — Посмотрю, как тебе удастся выйти из этого положения!»

Эта мысль долго не давала сыну уснуть. Он уже целый час лежал в постели, а сна все не было. Вдруг в соседней комнате зазвонил телефон. Тель услышал через стенку, как отец снял трубку.

«Он еще не спит и работает, сидя за письменным столом», — подумал сын.

— Значит, иначе никак нельзя? — услышал сын голос отца. — Понятно, товарищ генерал. Так точно, все ясно. Ну что же, ничего не поделаешь. Будет сделано, как вы сказали. Так точно, завтра! Жаль, что иначе нельзя! Ну, хорошо!

Затем в соседней комнате наступила тишина. Тель подождал немного — ни звука.

«Может быть, стоит посмотреть, что он там делает?» — подумал он.

Тихонько заглянул в кабинет отца. Отец стоял около письменного стола в накинутом на плечи кителе. В руке он все еще держал телефонную трубку. Вид у него был усталый и немного растерянный.

— Что с тобой? — спросил сын, входя.

Отец посмотрел на него.

— Ничего особенного, — спокойно ответил он и положил трубку на рычаг аппарата. — Во всяком случае, ничего необычного, как сказали бы теоретики: влияние научно-технической революции на нашу воинскую жизнь. В этом тоже есть свои прелести.

— Прелести? — удивился Тель. — По твоему виду этого не скажешь.

— А ты наблюдателен, — заметил отец. Он выдвинул ящик письменного стола, взял папиросу и закурил. — Представь себе, сынок, — сказал он, выпустив дым изо рта, — мы получаем новое вооружение, которое поступает в части, как говорится, буквально на днях. Однако никто из офицеров не умеет с ним обращаться, за исключением нескольких специалистов, прибывших к нам из Берлина. Вот и приходится направлять половину личного состава на переподготовку. А ты представляешь себе, что это значит? — Он сделал паузу, сел на край письменного стола и загасил недокуренную папиросу. — На полгода я лишаюсь каждого второго лейтенанта, обер-лейтенанта и капитана. И поверь мне, как только они выучатся, половину из них я больше уже не увижу. Но самое неприятное заключается в том, что в течение этого времени в артиллерийском полку будет полная неразбериха: ефрейторы будут командовать орудиями, унтер-офицеры — взводами, унтер-лейтенанты — батареями и так далее…

«Странно, что он мне все это говорит», — подумал Тель и спросил:

— Что же теперь будет?

— Все будет в порядке: мы и не такое выдерживали, — ответил отец. — Справимся и с этим.

— Несмотря на нехватку кадров?

— Должны справиться, — отец посмотрел на сына долгим взглядом. Затем неожиданно спросил: — Ну, а ты что скажешь?

— Я понял тебя, отец, — сказал Тель-младший. — Я тебя понимал с самого начала и знаю, какого ответа ты от меня ждешь. Я готов!

Так пять лет назад закончилась мнимая вражда между отцом и сыном.

— Ах ты проказник, — рассмеялся тогда отец. — Болтунишка ты этакий! Смотри же, делай свое дело как следует!

— Не радуйся заранее, — улыбнулся сын. — Кто знает, может, я тебя еще разочарую.

— Посмей только, — шутя пригрозил ему отец и добавил: — Нет, ты не можешь меня разочаровать. Я тебя знаю, голубчик. Ты весь пошел в меня!

Если бы майора Брайтфельда, командира лейтенанта Теля, спросили, действительно ли молодой офицер пошел в своего отца, тот бы со свойственной ему рассудительностью ответил: «Лейтенант Тель? Неплохой парень. Прекрасно освоил свою специальность. Выдержан, последователен, обладает упорством и требовательностью к себе, абсолютно надежен. У этого офицера большое будущее. Кое-чему, правда, ему еще следует поучиться, а именно: пониманию людей и умению руководить ими. Но я уверен, он и этому научится!»

Умение руководить людьми… Да можно ли этому вообще выучиться? В данный момент лейтенант Тель не мог дать себе ясного ответа на этот вопрос.

Небольшой костер тем временем уже догорел, и лейтенант Тель почувствовал прохладу. Стало темно, наступила тишина. Даже гул танковых моторов не доносился из-за темного леса. Пахло туманом и дымом.

«Словно мы здесь совсем одни, — подумал Тель, — мы вдвоем: мой отец и я».

— У нас, коммунистов, издавна существует один непреложный принцип, — первым нарушил молчание отец, — если не имеешь успеха, ошибку ищи в первую очередь у самого себя. Говоря иными словами — самокритика.

— Ты знаешь мою историю, — сказал сын. — А теперь мне бы хотелось узнать, в чем состоит моя ошибка.

— Как мне кажется, в самом главном.

— Интересно, в чем же?

— Подумай сам, — сказал отец. — Вспомни, как ты принял своего унтер-офицера…

«Странный вопрос! — Тель был разочарован. — А как мы его в роте должны были принимать? Разумеется, как культурного человека. Во всяком случае, меня принимали совсем иначе».

Где-то рядом послышался треск. К ним кто-то приближался. Человек прошел всего в нескольких метрах мимо костра.

— Товарищ полковник!

— Я здесь, товарищ Майер! — вполголоса ответил полковник. — Идите сюда! Батальон весь в сборе?

— Все до единого собрались, — ответил ефрейтор. — Через десять минут раздастся первый залп.