Гейнц Зенкбейль - Воспитание жизнью

В пятницу Петцинг долго стоял перед зеркалом и, поливая голову одеколоном, тщательно причесывался.

— Нарцисс, да и только! — хихикнул в его сторону Штриглер и тут же пояснил: — Нарцисс — это человек, который влюбился в собственное отражение в воде.

— А-а… — лениво протянул Петцинг.

— А может, ему еще и карандаш для подкраски бровей потребуется? — ехидно заметил Бергеман.

— Неплохо бы, — тихо сказал Штриглер.

— Только черного у нас нет, а есть зеленый: им мы хотим покрасить свою модель, — захихикал Штриглер.

Ребята начали гадать, к чему Петцингу понадобилась такая тщательная косметическая подготовка, куда и зачем он идет.

— А не замышляет ли он какую-нибудь необычную операцию, имеющую отношение к модели? — С этими словами Штриглер ткнул пальцем в сторону стола, на котором стояла недоделанная модель.

Тут в разговор солдат вмешался Якоб.

— Я думаю, что причина тут может быть одна — женщина.

— У Петцинга женщина? — удивился Бергеман.

— Подружка? — спросил Штриглер. — Возможно, а почему бы и нет!

— Да нет, не может быть!

— Еще как может!

Тут ефрейтор Бергеман не вытерпел. Вскочив со стула, он подошел к Петцингу и не сказал, а скорее рявкнул ему на ухо:

— Не молчи же ты! Выдай нам наконец свой секрет!

Петцинг повернулся к нему лицом, загадочно улыбнувшись, обошел Бергемана и направился к Якобу, сказав на ходу:

— Никаких секретов я вам выдавать не собираюсь. Могли бы и раньше догадаться. А вот увольнение в городской отпуск, товарищ унтер-офицер, я у вас прошу…

Унтер-офицер Тесен разрешил увольнение рядовому Петцингу, строго-настрого наказав ему не пить спиртного и без опозданий вернуться в расположение части.

А когда солдат хотел уже выйти из комнаты, унтер-офицер как бы мимоходом попросил его:

— Раз уж ты у нас такой хороший организатор и все можешь достать, то не забудь, пожалуйста, что нам нужно.

После ухода Петцинга в увольнение ребята еще немного повозились с моделью танка, но на этот раз работа у них явно не ладилась.

Наконец Бергеман откинулся на спинку стула и, лениво зевнув, сказал:

— С меня на сегодня хватит! Пора спать!

— Ох и хлебнем же мы с ним горя на дивизионных учениях, — сказал спустя некоторое время Штриглер. — Если нам придется совершать длительный марш, и танковая колонна дойдет до поворота, и вдруг наш танк не свернет, а поедет дальше прямо по целине, то виноват в этом будет только механик-водитель Бергеман. — Солдат кивнул в сторону койки, с которой уже доносился храп заснувшего ефрейтора.

В открытое окно доносилось равномерное дыхание морского прибоя.

— В голову мне лезут различные мысли, — проговорил Якоб после небольшой паузы.

— О Петцинге?

— Нет, не о нем. — Якоб кивнул в сторону стола, на котором стояла модель. — Парнишка торопит.

— А чего ему приспичило?

— Он скоро уезжает, и я уже не могу больше водить его за нос…

Между тем стемнело, и Штриглер зажег настольную лампу, а чтобы свет от нее падал только на стол, он прикрыл абажур махровым полотенцем.

— Скажи честно, Якоб, ради чего мы этим занимаемся? — неожиданно спросил Штриглер.

— Я думал, тебе это и так понятно. Разве нет?

— Тебя беспокоит только парнишка или наш экипаж?

— К чему тут слово «только»? Мы же давали ему обещание, не так ли?

— Обещали…

— Ты, должно быть, знаешь, что такое условный рефлекс?

— Знаю. Ну, например, если дежурный по роте объявляет подъем, то мне еще на койке становится холодно, хотя утренняя зарядка начнется лишь пять минут спустя.

Якоб заразительно рассмеялся:

— Пример хорош, ничего не скажешь. У меня до сих пор сохранились кое-какие ассоциации еще с детских лет. Однако так ставить вопрос, как ставишь ты: или — или, нельзя. Коллектив коллективом, а обещание, данное мальчугану, следует выполнить. Сейчас, когда наш экипаж стал более сплоченным, хотелось бы подумать и о нем. Поймите, что в нашем лице он впервые познакомился с армией. Говорю я это к тому, чтобы ты понял: если мы не выполним своего обещания, то у Олафа может выработаться определенный рефлекс, он будет считать, что все военные — болтуны, обещают, но не держат слова.

— Так вот что тебя беспокоит!..

— Да, конечно.

— Сделаем мы модель: теперь нас уже четверо.

— Если и дальше так пойдет… — Якоб пожал плечами.

— А зачем ты отпустил Петцинга, пусть бы работал вместе с нами.

— Ты забываешь, что он должен нам принести кое-какой материал.

— Только поэтому?

Унтер-офицер покачал головой:

— Нет, конечно. И тебе это известно не хуже меня. Ты же видел, что ему сегодня во что бы то ни стало нужно было уйти в увольнение. В казарме его сегодня и десятком лошадей не удержишь.

Через полчаса легли спать. Унтер-офицер погасил свет.

— Послушай, Якоб, я сгораю от любопытства.

— Из-за Петцинга?

— Да, конечно.

— Завтра утром что-нибудь да узнаем, — ответил Якоб, отворачиваясь к стенке.

Кое-что Тесен узнал даже не утром, а ночью. Известие было отнюдь не из хороших.

Бергеман все-еще похрапывал, хотя и не так громко. Штриглер ворочался во сне: видимо, ему снилось что-то неприятное.

Вот хлопнуло окошко, и шум прибоя стал более отчетливым.

Якоб проснулся и посмотрел на светящийся циферблат своих часов. Стрелки показывали без нескольких минут двенадцать.

«А где же Петцинг? — мелькнула у него мысль. — Койка его заправлена».

Унтер-офицер выдвинул ящик прикроватной тумбочки, где у него лежал карманный фонарик, который мог понадобиться ему при объявлении тревоги, и в этот момент услышал подозрительный шум возле двери: видимо, кто-то из солдат наскочил на табуретку.

Якоб зажег фонарик. Лучик света выхватил из темноты фигуру Петцинга, который одной рукой опирался на стол. Волосы свисали ему на лоб, взгляд был растерянный. Чтобы защитить глаза от света фонарика, он поднял левую руку и, пошатнувшись, сдвинул немного стол со своего места.

— Смотри не скинь модель со стола! — тихо предупредил его Якоб.

— Плевал я на вашу модель, — пробормотал солдат, но руку со стола все же убрал.

— Где ты был?

— Это уж мое дело!

— Да ты пьян!

— Ну и что? Такое со всеми бывает!

Петцинг направился к своей койке, Якоб светил ему фонариком. Добравшись, солдат кулем плюхнулся на койку.

«Утром придется как следует поговорить с ним, — решил унтер-офицер. — И отчитать так, чтобы другой раз неповадно было».

Однако поговорить с Петцингом ни утром, ни днем Тесену не удалось, потому что пришлось идти на занятия для младших командиров. Отрабатывалась тема «Преодоление местности, зараженной радиоактивными осадками, на танках в различных погодных условиях». А экипаж Тесена в это время приводил в порядок ходовую часть танка. И только поздно вечером Якобу удалось накоротке поговорить с нарушителем.