Гейнц Зенкбейль - Воспитание жизнью

«Кто бы это мог быть? Олаф никогда не приходил на берег в такое время!» И Якоб рассказал девушке о своем маленьком друге.

— Как только он не боится ходить на безлюдный пляж один? — задумчиво произнесла Грет. — Хотя я понимаю: он открывает для себя мир.

— Он уже давно сделал это, — пояснил Якоб.

— Ты хорошо знаешь его?

Якоб кивнул.

— Действительно хорошо?

— Думаю, что да. Знаешь, Грет, мне пришла в голову мысль, что он не должен видеть нас вместе.

Грет рассмеялась, не выпуская изо рта сухой травинки.

— Ты что, стесняешься, Якоб? Ничего нам твой малыш не сделает.

— И все же мне не хочется, чтобы он нас здесь увидел.

— Уж не намерен ли ты прятаться? — с изумлением спросила она.

Хорошее настроение Якоба было испорчено.

«И зачем только его принесла нелегкая в столь неурочное время? Что я ему скажу? Я и сам ничего не знаю…»

— Ну так что же мы все-таки будем делать? — поинтересовалась Грет.

Якоб растерянно пожал плечами.

— Я встану и помашу ему, чтобы он подошел к нам, — вдруг предложила она.

— А ты, я вижу, упрямая. — Якоб встал и громко крикнул, размахивая руками: — Олаф! Олаф!

Мальчик остановился и прислушался: видимо, ветер донес крик до него. Заметив унтер-офицера, Олаф сразу же бегом бросился к нему.

На нем были надеты старые штаны, вместо пуловера — темная шерстяная рубашка, а шея повязана шарфом.

— А вот и я! — радостно, словно молодой петушок, закричал Олаф.

— А что у тебя с горлом? — спросил его Якоб.

— Ничего особенного, болит немного.

— Ну-ка подойди ко мне! — Унтер-офицер подал мальчугану руку. — Тут кое-кто хочет с тобой познакомиться… Иди, не стесняйся!

И тут паренек заметил Грет. От изумления глаза у него стали большими-большими.

— У тебя есть невеста!

— Пока еще нет, но скоро будет. Это моя подруга, поздоровайся с ней!

— Не-ет, — протянул малыш, качая головой, и спрятал руки за спину. — Не-ет…

— Не делай глупостей, Олаф! Она хороший человек!

— Я не люблю невест и вообще девчонок! — В голосе мальчика прозвучала открытая неприязнь. — Скажи ей, чтобы она ушла отсюда!

— Этого я не могу сказать, — отказался Якоб. — Так поступать нельзя, — назидательно проговорил он.

— Еще как можно, — настаивал Олаф. На глазах у него показались слезы. — Могла же моя сестра прогнать своего жениха.

— А у твоей сестры был жених?

— Да.

— Ты мне об этом никогда не рассказывал.

— Он приходил к ней только один раз, вечером.

— Один раз? Тогда это вовсе и не жених был, Олаф!

— Жених, как это не жених! — упорствовал паренек. — Но я уже вижу, что ты свою невесту не прогонишь.

— Не вижу для этого никакой причины.

— Никакой причины! А я вижу: если у тебя будет невеста, ты уже никогда больше не будешь заниматься со мной. Времени у тебя не останется. Или вы уже сделали то, что обещали?

— Нет еще, — признался Якоб.

— Ну вот видишь!

— Но мы уже много сделали…

— Это только разговор!

— Ну хорошо, если ты хочешь знать точно, — Якоб наклонился к мальчугану, — то через несколько дней закончим.

Мальчуган отошел от унтер-офицера на два шага, но затем остановился.

— Знаешь, в моем экипаже есть один солдат, который не заодно с нами. Меня это очень злит, должен я тебе сказать, но…

— Но ведь ты же командир! Прикажи ему, и все.

— Знаешь, Олаф, все это выглядит несколько сложнее, чем ты думаешь.

Мальчуган уставился взглядом в землю, носком правой ноги сгребая песок в кучку.

Над ними с криком пролетела чайка и скрылась над морем.

— Значит, ничего не вышло?

— Выйдет, Олаф, выйдет. Подожди еще немножко.

— Жаль, что ничего не вышло, — тяжело вздохнул Олаф.

— Выйдет, я тебе говорю.

— Поздно уже: через неделю мама заберет меня отсюда.

— Когда? — спросил Якоб.

— В воскресенье, рано утром. Мы на поезде поедем.

Унтер-офицер немного подумал, а затем решительно заявил:

— Значит, в субботу ты получишь свою модель. Приходи сюда в обед.

— Это точно?

— Даю тебе слово!

— Сделаете, даже если один из ваших не будет вам помогать?

— Будет и он.

— Ну ладно, — проговорил мальчуган и побежал за дюны, крикнув на ходу: — Значит, договорились! В субботу! Но если и тогда танка не будет, то я ни тебе, ни твоим солдатам больше ни за что верить не буду!

Больше мальчуган уже не оглядывался.

— Знаешь, Якоб, расскажи мне об этом смешном пареньке поподробнее, — попросила Грет.

В то же время рядовой Петцинг сидел в небольшой деревенской таверне, которая официально называлась «Чайка», но которую все солдаты из танкового полка почему-то именовали «Сильным бризом». Таверна была небольшой и в основном посещалась рыбаками с дублеными лицами и огрубевшими руками. И на этот раз в помещении было много рыбаков, а в самом углу сидела какая-то парочка — худенькая бледная женщина с блестящими глазами и здоровенный мужчина с полным лицом и редкими волосами. Они тихо разговаривали, и временами мужчина нежно поглаживал худую, болезненную руку женщины.

— Машину мы по более дешевой цене приобретем у нашего соседа, — проговорила женщина.

— По дешевой, говоришь! А я хочу купить новую машину, — запротестовал мужчина. — Ведь в первый раз покупаем.

Женщина бросила на него благодарный взгляд, а он в свою очередь ласково погладил ее еще раз по руке и затем быстро поцеловал, считая, что их никто не видит. Однако незамеченными они не остались, так как сидели напротив большого зеркала, перед которым с кружкой пива расположился Петцинг. Любовная пара раздражала его, так как невольно напоминала ему о его вчерашнем «поражении». Размазав пальцем по столу пивную пену, он громко крикнул:

— Двойную рюмку и кружку светлого!

В своей вчерашней неудаче он прежде всего винил Бергемана, Штриглера и Якоба, да-да, и его тоже, хотя, после форсирования реки Петцинг и стал смотреть на командира танка несколько иными глазами. Якоб тогда доказал, что он парень смелый. Однако сейчас он снова казался Петцингу нехорошим, такими же казались ему и остальные члены экипажа, которые дружно мастерили модель для какого-то паршивого мальчишки. Вместе с тем Петцинг был недоволен собой и мысленно обзывал себя идиотом.

Не везло Петцингу и с женщинами. Никто не поглядывал в его сторону, и происходило это, как ему казалось, из-за его довольно невыразительной внешности. Хотя однажды какая-то девица все же обратила на него внимание.

Было это в молодежном лагере. Петцинга назначили на кухню, помогать работающим там девушкам. Они чистили картофель, а Петцинг носил им воду.

Девушки вели себя довольно развязно, часто и громко смеялись, а Петцинг густо краснел, опасаясь, что они смеются над ним.