Джесс Лури - Когда деревья молчат

– Эй, – засмеялся мистер Коннелли и выхватил ежегодник из моих рук. – Я первый. И если ты не будешь ходить на уроки, то могу я хотя бы рассчитывать, что ты будешь продавать попкорн?

– Конечно!

– Отлично. Зайди летом ко мне домой. Может, вы с Габриэлем будете вместе продавать?

– Без проблем!

И мы стояли там, в этом безопасной тихой гавани, с улыбками и смехом, летними грёзами и автографами в ежегодниках, и это был последний раз, когда мы все трое были вместе.

В смысле – живыми.

Сефи подвинула ноги к проходу, чтобы я могла протиснуться к окну. Она посмотрела на мою ухмылку; мои волосы встали дыбом от влажности, а рюкзак был набит до отказа всякими вещами из шкафчика.

– Что это с тобой? – спросила она.

Я ничего не ответила. Вместо этого я встала и облокотилась на открытое окно, поставив подбородок на ладони, и смотрела на главный вход в школу, надеясь увидеть, как выходит Габриэль.

Я ждала до самой последней перемены, чтобы прочесть надпись в моём ежегоднике.

Кэсс, дорогая моя, надеюсь, что твоё лето пройдёт не слишком быстро! Мы с тобой увидимся, обещаю.

Дорогая моя.

Мы с тобой увидимся.

обещаю

В первый раз я прочитала выражение «лишиться чувств» в одном из любовных романов мамы Линн, который я позаимствовала (тайно), когда мы с Линн были близки. Это слово сразу же вызвало у меня отвращение. Как будто девушка не может даже включить свою собственную голову из-за мужественности какого-то парня. Но вот я стою без чувств из-за наспех накарябанной в ежегоднике заметки.

Сефи подтянула мне сзади джинсы.

– У тебя попа торчит.

Невозможно. Моя рубашка была заправлена внутрь. И всё же я плюхнулась на сиденье автобуса, закрыв глаза и всё ещё улыбаясь, позволяя сладкому запаху вымытой дождем сирени и выхлопам автобуса окутать меня.

– Габриэль подписал мой ежегодник.

– И что, мне уже бронировать время в церкви?

Её тон пронзил мою радость насквозь. Я приоткрыла один глаз.

– Что-то не так?

Её голова поникла, ближайшее ко мне ухо торчало из каштановых волос. Она держала письмо, Средняя школа Лилидейла, ИСД 734, с резиновым штампом в углу. Оно было смято, будто Сефи постоянно его сжимала.

Теперь оба глаза были открыты.

– Сефи! Неужели?

– Я завалила экзамен. Мне придётся ходить в летнюю школу. – Она была слишком подавлена, чтобы даже плакать.

– Чёрт. – Я попыталась найти способ всё смягчить. – Но стой, папа уже и так знает, что такое могло случиться, и к тому же в эти выходные вечеринка, так что у него будет хорошее настроение. Лучшего времени сказать и не найдёшь!

– Тебе легко говорить.

– Кстати, прикинь? – заявила я, надеясь её отвлечь. Я наклонилась и расстегнула свой рюкзак, копаясь там в поисках приглашения в розовом конверте. – Я тебе не говорила, что напыщенная Линн пригласила меня на свой день рождения?

На лицо Сефи легла тень, похожая на зависть, но радость всё же победила.

– Ни за что! Я думала, что вы больше не общаетесь.

В автобус вошёл ещё один водитель. Он оглядел нас, детей, как аукционист на распродаже скота, затем наклонился и прошептал на ухо Карлу: Карл посмотрел на всех нас в зеркале, его подбородок покачивался, глаза, казалось, остановились на мне и Сефи, хотя в этом не было никакого смысла. Он кивнул другому водителю автобуса, и тот вышел.

Автобус выехал со стоянки. Габриэля не было. Ну что ж . Мы уже и так решили, что будем встречаться летом. План уже начал работать.

Я постучала конвертом по коленке Сефи.

– Я тоже думала, что мы больше не подруги! Наверное, они захотели принести меня в жертву.

Я не знала, что нас слушал Уэйн, но он хмыкнул и наклонился, чтобы выхватить конверт.

– Тогда это будет жертвоприношение девственницы.

Сефи уже держала ухо Уэйна в одной руке и моё приглашение – в другой, прежде чем я успела полностью развернуться.

Я схватила конверт, чувствуя себя взрослее вместе с Сефи.

– Я слышала, что случилось с Крабом, – сказала я. Я спокойно могла это сказать, в основном потому что Краба не было в автобусе. Он остался после уроков в самый последний учебный день.

По лицу Уэйна пробежала тень.

– Ни хрена ты не слышала.

Мы с Сефи обменялись взглядом. Казалось, будто я задела что-то важное.

– А вот и слышала. У меня есть знакомая, у которой мама работает в больнице.

Он сжимал и сминал мягкое место на своём горле, быстро и жёстко. Его глаза ярко блестели.

– Да, но это он сам виноват.

– В каком это смысле?

Уэйн пожал плечами, только как-то странно, будто кто-то другой потянул за ниточки на его плечах.

– Уэйн? – спросила Сефи.

Он не собирался отвечать, поэтому я задала вопрос, который вертелся у нас с Сефи в головах:

– На тебя тоже напали?

Он резко встал и направился к задней части автобуса. Ребята из средней школы никогда там не сидели. Это было неписаное правило, просто само собой разумеющееся. Мы с Сефи молчали до тех пор, пока все, включая ребят из Впадины, не вышли из автобуса. Без Уэйна и его странной злой печали мы наконец-то смогли расслабиться. В конце концов, это был последний школьный день.

Карл даже согласился включить радио, когда прозвучал «Удар». Я уже обожглась, думая, что «Это спорт» Оливии Ньютон-Джон была о физических упражнениях, поэтому я предположила, что и эта песня тоже о сексе.

Один за другим ребята высыпались из автобуса, пока не остались только мы с Сефи, задыхавшиеся от гравийной пыли, летящей в открытые окна, когда Карл проезжал мимо старого дома Свенсонов, в который на прошлой неделе переехала новая семья. Я почти не обращала на это внимания. Лето . Я чувствовала себя дикой и большой, больше автобуса, огромной, как небо.

Прямо по курсу стоял дом Гоблина. При взгляде на него мне пришла в голову самая лучшая идея.

– Сефи! Давай пойдём стырим дикую землянику у канавы Гоблина.

Она так сильно тряхнула головой, что волосы упали ей на глаза.

– Ты чокнулась.

– Вот и нет!

Я встала, схватила свой рюкзак и крикнула Карлу:

– Высадите нас здесь, пожалуйста!

Карл никогда много не говорил, и он был похож на сварливого пса, но он раздавал мармелад на Хэллоуин и Пасху, не стал кричать на ребенка, которого стошнило в автобусе, и остановил драку пару лет назад, но так никого и не выдал. На прошлой неделе он пялился на некоторых из нас дольше обычного, но мне показалось, что с тех пор, как на Краба напали, во всех автобусах было то же самое.

Карл что-то буркнул в ответ. Интересно, чем летом занимаются водители автобусов? Строительными работами? Как бы то ни было, он съехал на обочину, включил мигалку и нажал на стоп-сигнал.

– Пошли, Сефи! – запищала я, не оборачиваясь, потому что знала, что она идёт за мной, даже если бы не слышала её шагов по асфальту. Мы смотрели, как отъезжал автобус, загромыхавший по дороге и затем скрывшийся за нашим домом.