Питер Хеджес - Что гложет Гилберта Грейпа?

После этого эпизода в церкви мы не появлялись. А воскресные утренние часы стали для нас по-настоящему счастливым времечком. Пока другие дети протирали колени, вознося хвалу, и молились, не понимая ни единого словечка, мы прямо в пижамах швырялись друг в дружку едой и потешались над телепроповедниками.

Украдкой заглянув в дом — вдруг к нам уже наведался Иисус со своей свитой, — я увидел, что Арни совершенно не в себе. Оказалось, что он бегал босиком и наступил на дохлую пчелу. И теперь орал как резаный, а нога вся распухла. Пока я фиксировал его корчи, Эми накладывала ему на пятку компресс из пищевой соды и теплой воды — такую кашицу, которая вытянет жало.

— Но я же ничего такого не сделал, — бесперебойно твердил Арни. — Я же ничего не сделал.

Добрых двадцать минут я пытался вдолбить ему, что он не сделал ничего плохого и что ужалили его не за что-то. И вообще иногда людей могут укусить или толкнуть без всякой причины. Но достучаться до младшего брата не удалось. Приободрило его только то, что пчела была мертва задолго до встречи с его пяткой. Арни скулил: «Если бы я ее убил, о боже, о боже…» Тут уж не поспоришь. Если бы Арни был причастен к пчелиной смерти, то история с обезглавливанием кузнечика, разгораясь с новой силой, окончательно отшибла бы ему мозги.

От машины, которую я бросил на обочине шоссе, мне надо пройти метров сто до того места, где мы условились встретиться с миссис Бетти Карвер. Она сидит под гигантским дубом, склоняющим свои ветви к Скунсовой речке, которую, как я уже говорил, и ручьем не назовешь.

— Опоздал из-за Арни, — выдаю я на подходе, — и дохлой пчелы.

Подняв голову, она смотрит на меня самым дружелюбным взглядом. Когда я замер, чтобы перевести дух, она произносит:

— С годовщиной.

— Заскочил домой буквально на секунду, а там, как обычно, дурдом…

— Ничего страшного, Гилберт. С годовщиной.

— Да, но…

— Так и знала, что ты опоздаешь.

Вот это поворот.

— Как это «знала»? Откуда?

— Да ты вообще приходить не собирался.

Как же меня достало, что люди видят меня насквозь. Но я изображаю шок от гнусного навета.

— Не дуйся. Я и сама бы не факт, что захотела со мной встречаться.

Чтобы не продолжать этот тошнотный разговор, я, нагнувшись, чмокаю ее в щеку. Прикоснуться к губам — выше моих сил.

Для пикника миссис Бетти Карвер приготовила обед: на красно-белом клетчатом покрывале, или пледе, или как там это называется, красовался большой контейнер с жареной курицей, миски с печеньем и конфетами и кувшинчик лимонада. Еще стоит бутылка вина, капустный салат коулслоу и картофельный салат, куда же без него.

— Глаза разбегаются. — Я пялюсь на еду. — Все продумано до мелочей.

Миссис Бетти Карвер затыкает мне под ворот рубашки салфетку, приподнимает крышку контейнера, дразня содержимым, и быстро ее захлопывает. У курицы хрустящая, но сочная корочка. Так бы и заглотил ее, не раздумывая.

— Я слышала, твоя мать выбиралась в Мотли.

— Похоже, каждая собака в курсе.

— Восхищаюсь ею. Так любить своих детей…

Обхватив живот, я издаю такой звук, словно умираю с голоду. Миссис Бетти Карвер замолкает, но в глубине ее глаз я вижу, что снова не оправдал надежд. Вижу, как она хочет, чтобы я наконец повзрослел. Она выкладывает мне на красно-бело-синюю бумажную тарелку самую здоровенную куриную ногу. С первым укусом на мой подбородок вытекает немного то ли сока, то ли жира. Она подается вперед, чтобы поцеловать или слизнуть подтек, но моя салфетка ее опережает. Отшатнувшись, миссис Бетти Карвер делает вид, что, мол, невелика потеря. Но поцелуя она, конечно, ждет.

Я говорю:

— В жизни не ел ничего вкуснее.

Она подкладывает на мою тарелку немного коулслоу и картофельного салата. Ее руки, как я теперь вижу, намного старше лица. Пальцы морщинистые, кожа вокруг ногтей сухая и облезлая. Ногти куцые, причем не подстриженные, а как будто обглоданные.

Она прячет кисти рук, заталкивая их себе под бедра. Наверное, заметила в моих глазах осуждение.

Я продолжаю:

— Обручальное кольцо у вас…

— И что кольцо? — говорит она, разливая лимонад.

— Недешевое, похоже.

— Таким оно и было.

— Когда-то ведь вы были счастливы с мистером Карвером? Ну в смысле, ведь были и вполне сносные времена.

Миссис Бетти Карвер не отвечает. На ней белое летнее платье. Она вытягивает из-под себя руки. Которые теперь нервно теребят салфетку.

Я перехожу ко второй порции цыпленка. На этот раз крылышко.

— Любишь курочку, да?

— Ага.

— Курочка — твое любимое блюдо.

— Ага.

— А я люблю готовить для людей их любимую еду. — Достав из корзины для пикника две резинки для волос, она заплетает себе косички. — Еще печенья напекла. Шоколадного.

Я натягиваю улыбку (так заведено), обязательно приговариваю: «Отлично», а мимоходом думаю, не сожгла ли она его.

Лежа на спине, она разглядывает облака, а я работаю челюстями, вставляя попутно свои отзывы:

— Мм. Просто объеденье. О боже. Обалденная кура. А какой коулслоу. Картофельный салат — отвал башки.

Меня можно было бы назвать «проблюдовкой». Может, миссис Бетти Карвер и не получает от меня всего, что хочет, но что-то она все-таки получает. Поедая мясо, я даю ей больше любви, чем когда-либо давал ее жалкий муженек.

— Похоже на лодку.

— Что похоже?

— Вон то облако. Приглядись, вот мачта и парус.

— Ничего не вижу, — бубню я.

Миссис Бетти Карвер засунула руки в большие карманы своего белого платья.

— Сколько тебе лет?

— Двадцать четыре.

— Значит, я… ой, ты только посмотри.

Миссис Бетти Карвер видит, как по небу проплывают динозавр, борода Санты, подсвечник и даже я.

— А это ты, Гилберт. Ты — большое облако.

— Ничего общего.

— Так ведь это твоя душа.

— А кстати… Вы на курицу не претендуете?

— Это все тебе. Здесь все — для тебя.

Я вывалил себе на тарелку оставшиеся четыре куска.

— Видишь это маленькое облачко, — спросила она, — которое летит быстрее всех?

— Куда смотреть-то?

— Вон маленькое, совсем крошечное… темнее остальных.

— Ну… хорошо. Вижу. И кстати, передадите моей сестре рецепт этого цыпленка?

— А это маленькое облачко — я. Заметил, как оно мчалось за большим?

— Не совсем.

— Я и не надеялась, что ты заметишь. Маленькое облачко неслось за большим облаком, но потом резко сбавило ход.

— Ветер стих, наверное.

— Вот именно.

— К чему вы клоните? В смысле, это же просто облака, верно?

— Давай забудем.

Погодите-ка, а не состоялся ли сейчас один из тех разговоров, в которых подразумевается совсем не то, что произносится вслух?

— Ты ведь ни черта не понял, правда?

Сорвавшись с места, миссис Бетти Карвер шагает к пешеходному мосту через Скунсову речку. Она доходит до середины и как сиганет вниз. Молотит руками, кашляет и захлебывается.