Наташа Маркович - Anticasual. Уволена, блин

Не знаю, в чем тут дело, но в Серове делают необыкновенно вкусные кукурузные палочки. Маленькие, изогнутые как червячки, сладкие и хрустящие.

А у нас в городе никаких не делают, даже самых мерзких и отвратительных. Поэтому у нас с Лариской наступает праздник.

Мы их складируем, каждая за своей кроватью, и приступаем к поеданию.

Подход к делу у нас совершенно разный, надо признать.

Я свои ем экономно. Ну, например, в день по пачке. Угощаю маму и папу. Правильная такая.

Они меня с детства приучали не жадничать, поэтому я всегда готова поделиться с окружающими тем, что у меня имеется.

Тут, правда, не все так однозначно и прямолинейно. Потому что, например, к труду они меня тоже приучали. Но в этой сфере деятельности у них со мной приключился очередной провал в воспитании.

Труд я ненавижу. Особенно домашний. Когда меня мама заставляет мыть посуду, на меня нападает мор вселенский. Мне срочно хочется есть, пить, писать, какать, потом у меня начинает болеть живот, потом меня тошнит. Иногда, когда еще и пол надо помыть, я начинаю мерить температуру — мне кажется, что я всерьез заболела.

Так что прямые аналогии между моим воспитанием и моими чертами характера я поостерегусь пока проводить.

В общем, палочки. Ну, что палочки? Пока я экономно наслаждаюсь счастьем, моя сестра прожигает свою жизнь.

Сжирает свои за два дня.

После этого начинает мои вымогать. Я отчаянно сопротивляюсь, знаю я эти ее штучки, проходили уже.

Она сначала просто вежливо просит. Я не даю. Потом она меня эмоционально убеждает и приводит массу аргументов, почему мне нужно отдать ей свои палочки.

Я пока держусь.

Потом в ход идет тяжелая артиллерия — угрозы и грубые манипуляции.

У меня уже слезки на колесках, но я все еще не сдаюсь.

Тогда моя хитренькая сестра кидает последний козырь.

— Ладно, — говорит она презрительно, — не нужна мне твоя кукуруза. Просто проверить хотела, что у меня за сестра.

И она поворачивается ко мне спиной. И уходит. Презрение написано у нее на спине.

В этот миг весь мир вокруг меня рушится. Моя сестра уходит от меня, вместе со своей презрительной спиной.

Я немедленно бегу за ней с пачкой палочек в руке. Я плачу и умоляю ее взять мои палочки. Она отталкивает пачку.

— Я же сказала, что мне не надо.

Я долго ее уговариваю, и она через какое-то время снисходительно соглашается взять мои кукурузные палочки.

Между нами воцаряется мир, и только через несколько дней, когда все уже съедено, я начинаю отдаленно догадываться, что меня, кажется, опять развели, как лоха. Впрочем, мысль эта весьма смутная и так никогда и не оформилась в конкретные вербальные формы. Ну, может, только сейчас.

Вместо морали я перескажу анекдот, который мне рассказала моя сестра, когда я подросла.

Сидят двое в кафе, едят мороженое. У первого в креманке два шарика. Один ванильный, второй шоколадный. Он ест ванильный.

Второй спрашивает первого:

— Ты какое мороженое больше любишь, ванильное или шоколадное?

— Шоколадное.

— А почему ванильное сначала ешь?

Но первый ничего не успел ответить, потому что прилетела пуля и убила его.

И он так и не успел поесть свое любимое шоколадное мороженое.

С тех пор я свои кукурузные палочки съедаю сразу.

С первого класса моим родителям с сожалением говорят, что я способная и неглупая девочка. С сожалением потому, что подразумевается, что я свои способности никак в реальной жизни не применяю.

Я троечница, лентяйка и вялотекущая хулиганка. В стадию активной хулиганки я, наверное, уже никогда не перейду. Мне всех всегда жалко.

Даже учительницу географии.

Хотя я эту железобетонную леди терпеть не могу. И это глубокое чувство взаимно.

Поэтому, когда встал вопрос, какой урок срывать путем засовывания старательной резинки в замочную скважину, я стала активно лоббировать именно географию. Тем более что контрольная какая-то непонятная предстоит. Что это еще за контрольные, блин, по географии?

Голосование проходило в школьной раздевалке при участии Кайсина и нашей одноклассницы Лены, и мое предложение победило простым большинством голосов, то есть два голоса «за», включая мой, и один «против». Воздержавшихся не оказалось.

Ну а поскольку я проявила высокую социальную активность, то мне и поручили выполнение этого ответственного мероприятия. Я пыталась взять самоотвод, но они его мне не дали.

В обеденную переменку идем в узкий и тупиковый коридор, где кабинет географии расположился. В моей руке зажата старательная резинка. Прямоугольная, за 12 копеек. С одной стороны белая, с другой синяя. Про них еще легенда ходила, что синей стороной можно стирать чернила, читай: двойки в дневнике.

Ленка с Кайсиным на шухере встали, а я на задание отправилась. Заворачиваю в этот дурацкий коридор, а оттуда, как раз наоборот, географичка выворачивает.

— Здрас-сте, — здороваюсь я с преувеличенной вежливостью.

— Добрый день, Наташа, — отвечает не менее вежливо географическая дама.

Это вслух, а что мы при этом подумали обе, я писать тут вам не буду.

А то у меня опять компьютер напишет: «Слово принадлежит к экспрессивным и несет негативный оттенок, если не употребляется как медицинский термин».

В общем, мы вежливо обменялись мыслями и разошлись.

Я подождала, пока она подальше отойдет, засунула в замок свою резинку и с чувством выполненного долга пошла со своими подельщиками обедать.

Возвращаемся на место преступления непосредственно перед уроком, там уже весь наш класс собрался. Тусуются. Кто дерется, кто ДЗ списывает на подоконнике, кто на полу сидит, у батареи. И я тоже села.

Географичка пришла, ключ в замочек пытается вставить. Не получается чего-то. Странно.

Тут все оживились. Какое-никакое, а приключение. Как давай принимать горячее участие! Советы дают, пальчики свои хилые пытаются в скважину засунуть. Хотя заведомо понятно, что это бесполезно.

Просто все делают вид, что им на урок не терпится поскорей попасть.

Я со своими соучастниками тоже, понятное дело, не отстаю.

Потом наш отличник Влад побежал за пинцетом в кабинет физики. Подумаешь, какие мы правильные.

С пинцетом тоже, понятное дело, не очень-то получается.

Тут я вдруг взглядом встретилась с географичкой. Меня аж в холодный пот бросило. Она же меня видела в коридоре и может догадаться, чьих это рук делишки. Догадки, конечно, к делу не пришьешь, но вот как с организмом моим дурацким быть, непонятно.

У меня, видите ли, все всегда на лице написано. Поэтому я даже врать толком не умею, по мне сразу видно, что дело темное.

Подумали мы об одном и том же и промолчали. Я только глаза отвела. Что-то мы сегодня с ней то и дело об одном и том же думаем. В рапорте пребываем.