Юрий Мамлеев - Том 4. После конца. Вселенские истории. Рассказы

— Все понятно! — истерично вмешался Судорогов. — С этой позиции все истины, даже приближающиеся к абсолютной, не только относительны, но в какой-то мере заблуждения… Я уже не говорю, что человеческую историю вообще можно рассматривать, за редкими исключениями, как историю диких и страшных по своим последствиям заблуждений…

Дима Кравцов прямо-таки хохотнул от радости, непонятной, но живой.

— А как же, а как же, — замахал он пухленькими ручками. — Возьмем самое бредовое, на мой взгляд, — эпоха Просвещения… Конец XVIII — начало XIX века. Ничего более идиотического никогда не было и никогда больше не будет. Я имею в виду их мировоззрение. Три кита: сознание — продукт мозга, человек от обезьяны и теория прогресса и эволюции. Все три сейчас уже на доступном уровне проявились, правда, об этом умалчивается в широком масштабе пока. Еще бы — добрых два столетия этот бред тупо вбивался в головы в школах, в университетах, и до сих пор бред продолжается…

— Хи-хи-хи! — хихикнула Женя. — Да это ведь сюрреально, хорошо! Чем больше бреда, тем лучше. Особо если учесть, что заблуждения — часть рода человеческого…

— Что хорошего?! — возмутился Марк. — Это мировоззрение отправило десятки миллионов людей в низшие миры, если не в ад… Что в этом хорошего, не понимаю?

— Несчастные люди, несчастное человечество, — вздохнула Галя.

— Золотые слова! — подхватил как-то наставительно Лев. — Именно несчастные люди, несчастное человечество… Тысячу раз готов повторить эти слова… Но вот насчет того, что этот бред не будет превзойден, с этим, извините, я не согласен… Будет, может быть, такой бред, что черти разбегутся или, наоборот, примкнут к нам…

— Значит, достижения серьезные будут, больше, чем теперешние, научные, — ухмыльнулся Судорогов. — В истории бред, он всегда основан на ложной интерпретации каких-то достижений, успеха, религиозных откровений даже, такие уж мы существа.

И он поглядел на Зею.

— Все эти современные мировые заблуждения не скоро уйдут, потому что мы в них заинтересованы, — вмешалась Ирина. Она как-то загадочно походила на своего Льва в самом выражении глаз. — Но, главное, сейчас в мире большинству людей безразличны и заблуждения, и истины. Приди сейчас Христос, они и внимания не обратят. Ничего их не интересует, кроме своего корыта…

— Ну, в России не совсем так. И временно к тому же, — быстро ответила Галя.

— Потом, большинство ни в чем ничего не решает, может быть, только в войнах, революциях, и то двигает их меньшинство, и не всегда, между прочим, нормальное, — добавил Судорогов.

И вот тут грянул гром среди ясного неба философских бесед. Марку стало плохо. Лицо его побледнело, и, несмотря на внутреннее спокойствие, стало видно, что он болен, с ним что-то случилось. Галя засуетилась, задрожала, начала мерить пульс, но даже она почувствовала, что с сердцем неладно. Лев тут же бросился к телефону, чтоб вызвать «Скорую», но Марк запротестовал.

— Марк Васильевич, — сухо, почти официально сказал Лев. — Позвольте нам побеспокоиться о вас.

…«Скорая» не скоро, но приехала. Явился какой-то до ужаса угрюмый, лохматый мужик в белом халате, представился врачом. Наклонился над Марком, ничего не говоря, молчком. Пока эта «Скорая» ехала, Никаноров оперативно успел договориться с хорошо знакомым ему главврачом одной весьма неплохой больницы. Звали его Бобров Анатолий Степанович.

Врач со «Скорой», потискав Марка, почему-то дохнул ему в рот и проговорил:

— Отвезем.

— Куда?

— Найдем.

Лев сунул ему адрес больницы, где главврач Бобров готов принять больного. Со «Скорой» врач хмуро глянул в записку и сказал.

— Плати 1000 рублей. Отвезу тогда туда.

1000 рублей мгновенно оказались у него в кармане.

— Что с ним? Какой диагноз?! — вскрикнула Галя, надеясь на благоприятный ответ.

— Диагноз не знаю, — мрачновато отрезал доктор. — Дело темное. Может быть так, а может быть эдак.

— Дебил, — прошипела Женя. — Ну прямо дебил в халате… Наверное, диплом-то купленный.

…«Скорая» тронулась. Вместе с Марком поехали Лев и Галя. На даче все потускнело; Марка любили. Зея решила вернуться домой и потом позвонить по мобильному Гале.

…Дед Коля, который хозяйничал в квартире, крякнул, увидев Зею.

— Ты совсем не похожа на себя, — проговорил он, еще раз крякнув.

— Я уже никогда не буду той, за которую я себя принимала, — ответила Зея.

Дед Коля ничего не понял и потому не обратил на эти слова никакого внимания. Только стал орать, что за электричество не уплачено, нужник почти сломался, горячей воды нет и вообще, жить невозможно.

— Только и всего? — удивилась Зея. — Почему же жить невозможно?

— Ну, ты как была дура, так и осталась.

На этом разговор окончился. Дед Коля ушел.

Зея прилегла на диван. «Все прорвано, — подумала она. — Я стала, какая я есть. Правильно Галя сказала, что внутренне, где-то в глубине, я и была такой. Теперь попутешествуем. Во все погружусь, все узнаю…» В душе царила какая-то хорошая тревога. «Я буду жить вечно, — подумала она. — Но как, где, в каком смысле? Все узнаю у них…» Она благодатно задремала.

Очнулась от дремы, потому что раздался тяжелый звонок. Звонил Трофим. Глухо-мрачным голосом произнес:

— Как дела, дочка? Как с душой?

Зея растерялась.

— А, растерялась! Значит, все в порядке. Ко мне больше не приходи.

И она услышала, как Трофим повесил трубку.

…Наконец Зея решилась и позвонила Гале. Раздался ее явно взволнованный до нервозности голос:

— Он в той больнице. Что с ним — неизвестно, нас не пускают… Но без мрачных намеков.

— Слава Богу.

— Мы, конечно, позвонили родителям Марка и его бывшей жене Кате, с которой он развелся…

— Где ты?

— Лев возвращается на дачу. Я — домой. Будем созваниваться… Кстати, видела Сверхпокойника нашего — Афанасий прошел мимо нас, когда мы вышли из больницы, на улице. Видел он нас или нет — непонятно; непонятно вообще, куда и во что он смотрел и что видел… До свидания, Зеечка. Поздравляю с пробуждением.

Но Галя явно была не в себе. «Как она волнуется за Марка, — подумала Зея. — Даже голос как-то тайно дрожит».

Но разговор закончился. Галя обещала позвонить, когда что-то выяснится.

Прошел ряд дней. Галя не звонила. Зея между тем довольно быстро, не отрываясь, прочла книгу, которую сестра ей рекомендовала прочесть для начала. Прочла и возрадовалась. Почувствовала себя легко, свободно, как будто ей предстояла вечная жизнь. Мешали только звонки родителей и дед Коля со своим беспокойством насчет полусломанного клозета и каких-то обманных счетов, правда, на несущественную сумму.

Наконец позвонила и появилась Галя. По ее сияющему лицу Зея поняла, что с Марком все в порядке. Тайной дрожи как не бывало.