Юрий Мамлеев - Том 4. После конца. Вселенские истории. Рассказы

…Дело Альфреда не затихало. Неутомимый предшественник Антихриста возникал то в одной точке земного шара, то в другой, но в России уже никак не появлялся. Если где-то его одергивали, ссылался на свободу слова, если где-то ему аплодировали, говорил ближайшему своему окружению, что его не понимают и даже приводят его слова к противоположному смыслу. Но иногда негодовал. Где-то в Латинской Америке на одном из собраний выступил молодой человек, который заявил, что он читал один потаенный древний текст, где говорится, что перед приходом Христа и концом мира власть над миром получит самый глупый человек, который когда-либо существовал на земле. Самый глупый, разумеется, в метафизическом смысле, то есть идиот в духовном отношении. Он будет владеть некоторыми тайными знаниями, но они ничто по сравнению с его глупостью в глубинном, метафизическом смысле, в понимании замысла Божьего о человеке.

Альфред был возмущен. Но речь вызвала раздражение и у одного из слушателей, который возразил, что какой же Антихрист супротивник Господу Богу, если он так глуп. Альфред же, естественно, упирал на то, что будущий Антихрист вовсе не супротивник Богу; по существу, он не Антихрист, а Антехрист, т. е. пришедший перед Христом. Такая наглость вызвала, однако, немедленный отпор…

Случалась и совершенно неожиданная реакция. После одной из лекций встала весьма почтенная дама и, попросив слова, заявила, указывая на Альфреда, что этот господин позорит имя Антихриста. Альфред чуть не бросился на нее с кулаками, но сдержался…

В одном из богословских журналов появилась заметка о каком-то проходимце, обещающем человечеству рай на земле. В заметке, между прочим, говорилось, что идея бесконечного существования человечества в физическом мире абсурдна и нелепа, так как человечество как великая духовная иерархия должно войти в иные вселенские измерения, в иную землю, в иные миры за пределами этой тюрьмы, в которой оно сейчас находится… На заметку эту, однако, никто не обратил особого внимания.

У Альфреда тем не менее появились потаенные группы последователей… В течение целого года Альфред возникал то там, то здесь, прокатываясь эдаким кубарем по всему земному шару. И вдруг внезапно исчез.

А в далекой от посланника Антихриста Москве протекала иная, странная, хаотичная, словно разделенная на разные уровни (от бандитов до мистиков и созерцателей) жизнь. У Румова и его сестры потекла их повседневная жизнь с бесконечными заботами и отделенной от всяких забот внутренней жизнью. Но весьма скоро, Румов и не ожидал этого, вдруг ему позвонил сам Га, выставка картин которого успешно продолжалась в Москве. Голос Га звучал по-детски дружелюбно:

— Петр, приглашаю вас и вашу очаровательную подругу… сестру, кажется, с которой вы последний раз приходили ко мне в Нью-Йорке. Забыл, как ее зовут.

— Таисия.

— Да, да… Только вас двоих… Никаких лишних знакомств. Завтра в семь вечера. Можете?

— Думаю, смогу.

— Я закажу столик на троих… Где бы вы хотели?

— Есть такой ресторан — «Евгений Онегин», в центре Москвы.

— Как же, знаю. Я один раз там был, потому что вспомнил поэму… Пушкина? Да?

— Да… Мы будем рады такой неожиданной встрече.

— Ничего неожиданного. Такие люди, как вы, не забываются. Но учтите, я могу немного запоздать, вопреки тому, что я западный человек…

На следующий день Румов и Таисия пришли в ресторан «Евгений Онегин» чуть даже пораньше и уселись у окошечка за заказанный столик. По дороге, в метро, в шуме и гаме, и здесь, за уютным столиком, Румова пронизывала та необъяснимая, таинственная внутренняя нежность по отношению к сестре, которой он не испытывал ни к кому, ни к одному человеку, никогда. Эта нежность была настолько потаенная и в то же время проявлена в душе, что выражалась, пожалуй, только взглядом, но этот взгляд охватывал Таисию до глубины души, и она отвечала таким же взглядом. И сейчас, за столиком, в молчании, они настолько погрузились во внутреннее созерцание друг друга, что забыли, зачем сюда пришли. Такое духовное погружение друг в друга, соединение душ до бездны, без слов, часто непроизвольно, случалось у них не раз. Это было настолько таинственно, что становилось страшно, как будто они уже ушли из этого мира и их души, слившись непостижимым образом, неслись вместе над провалами иной, бесконечной вселенной с ее миллиардами немыслимых существ… Но тайна слияния была настолько велика, что для них не существовало ни всех вселенных, вместе взятых, ни этих существ…

И вот они абсолютно молча сидели друг против друга за столиком по земному времени уже минут 10–15. Более всего ими владело то, что в глубине их душ таится нечто тайно-родное, некое непостижимое начало, которое на самом деле и соединяло их души в единое целое. Но что это было за «тайно-родное» (они так называли «это», когда общались словами), что оно представляло собой метафизически, они не могли осознать и тем более понять. Они чувствовали, что это выше возможностей человека, хотя в то же время они были совершенно уверены, что человек — это сверхъестественное существо.

Наконец, после такого созерцания Таисия тихо вымолвила:

— Здорово! Наш духовный инцест продолжается… Главное, сохранить все в бесконечности, хоть после миллионов смертей и рождений вновь…

Румов улыбнулся.

— Ты сама знаешь, что у нас есть только один путь: избежать этих миллионов смертей и рождений и вместе войти в вечную жизнь, где нет власти времени… При всем неизбежном преобразовании сознания надо сохранить преемственность и то тайно-родное; пусть оно будет вечно-родное… Мы должны заранее готовиться к этому.

Таисия кивнула головой.

— Успеем… Мы еще молоды… Важно, что сейчас, сейчас нас охватывает такое блаженство, такое неземное счастье, как будто все законы этого мира уже отпали от нас… Мы уже сейчас бываем там… Такая любовь убивает все земное, будь оно неладно.

— Ну, это слишком… Не надо… Зачем? Пусть оно нам просто не мешает.

Подошел официант.

— Вы ждете кого-то?

— Мы ждем господина Га.

— Понятно. Хотите заказать что-то?

— Ничего.

И господин Га явился. Возвращаться к «неладной» жизни было тяжело, но они взяли себя в руки. Кстати, Га на самом деле по паспорту назывался Аллен Рутберг, а Га был в некоем роде пугающий псевдоним. Увидев Румова и Таисию, Га почему-то расхохотался. И полез даже целоваться. Уселись уже втроем, заказали вино, салаты, рыбу, десерт и обязательно чай. На лице Га сияла слегка доброжелательная улыбка.

— Я за все плачу, не возражайте. Я негодяй и мошенник и получаю миллионы ни за что, как и полагается в этой цивилизации… Петр, Таисия, я рад вас видеть в вашей великой стране!