Алиса Чопчик - Изгои

– Нет, конечно! – от одной мысли, что я могла такое предложить, мне стало дурно. – Можно у них попросить.

Отец медленно покачал головой, неотрывно глядя на меня.

– Не говори глупостей. Ты слишком взрослая, чтобы верить в это, особенно в такие времена.

Он помолчал, потом спросил:

– Разве у них есть деньги? Они говорили, что все потратили.

– Рашида сказала мне, что накопила немного.

К нам подошла Иффа, и папа жестом велел замолчать, и с тех пор во мне появилось спокойствие. Я не знала как, но чувствовала, что папа найдет деньги. Но не могла же я… не могла же я надеяться на то, что он их украдет?

И я стояла у вагончика и думала об этом, наблюдая, как папа сидит на матраце с опущенной головой, держа в руках сверток, будто специально ждал, чтобы его поймали и не дали совершить кражу.

Иффа вдруг оттолкнула меня и зашла внутрь. Я пыталась схватить ее за рукав, но она увернулась.

– Что ты делаешь?! – воскликнула она.

Отец вздрогнул и поднял голову, но с места не двинулся. Сначала он растерялся, я видела это по его все еще мученическому выражению лица. Казалось, папа не мог поверить в то, что опустился до воровства.

Отец очень быстро пришел в себя. Он встал с матраца и положил сверток на место. Когда он обернулся, Иффа начала еще что-то гневно спрашивать, но не успела договорить: папа дал ей пощечину. Короткий и звонкий хлопок на мгновение будто бы оглушил меня. Иффа замерла, схватившись за щеку. От удара она вся покраснела.

Сложно объяснить, что я испытывала в тот момент. Я почему-то очень испугалась, сердце билось медленно, но так сильно, словно оно последние секунды отбивало свой ритм.

Папа хотел что-то сказать, но умолк на полуслове, махнул рукой и вышел на улицу. Я подошла к Иффе и коснулась ее плеча, но она тряхнула им, сбрасывая мою руку.

О случившемся мы не говорили. Отец отдалился от нас, разговаривал только с Джундубом. Внутри клокотало от обиды: я же ничего не сделала! И все-таки холодный гнев отца коснулся и меня. Я смотрела на Рашиду, как она суетливо прибирала их с Закхеем скудный уголок, и думала о папиной попытке их обокрасть. Я вспоминала его побелевшее от страха лицо, резкие, нервные движения рук и головы, как дрожали его пальцы, когда он пытался развернуть сверток с деньгами. Впервые отец показался мне жалким. Стало стыдно, словно бы я не имела права испытывать подобные чувства по отношению к нему.

Пару дней спустя я увидела, как папа разговаривал с местными воришками, Али и Идрисом. Идрис смотрел на отца, спрятав руки в карманы и растопырив ноги. У него был внимательный, недоверчивый взгляд бизнесмена, заключающего сделку. Папа о чем-то говорил ему, лихорадочно оборачиваясь, в то время как Али скучающе ходил вокруг них.

Догадка вспыхнула волной разочарования и тут же померкла. Я вернулась к вагончику, упрямо отметая всякие мысли об увиденном.

– Джанан, милая, ты не видела небольшой сверток, лежал тут? – Рашида взяла меня за руку и по-матерински нежно повела к тумбочке. Она присела на корточки и отодвинула шкафчик.

– Вот здесь, не видела? – Рашида указала на что-то позади тумбочки. Именно там папа и нашел их деньги.

Не вставая, Рашида посмотрела на меня, запрокинув голову. У нее были заплаканные глаза, припухшие от того, что она их терла, и взгляд испуганного ребенка.

– Не видела? – повторила она дрогнувшим голосом.

– Нет.

Рашида разочарованно выдохнула и опустила глаза на свои руки, скрепленные в замок.

Прошло два дня после того, как я видела папу с Али и Идрисом. Когда Рашида подошла с этим вопросом, я вдруг поняла, что все это время ждала ее слез.

– Не знаю, как сказать Закхею, – Рашида продолжала в задумчивости разглядывать свои руки.

– А что там было?

– Наше будущее.

В тот момент я подумала, что украденные деньги – это шанс сбежать из Заатари. От этой мысли я почувствовала прилив радости и сил и, точно вампир, высасывающий всю энергию из Рашиды, чем больше росло ее отчаянье, тем спокойнее становилось мне.

Она коснулась своего живота. Будто только сейчас вспомнив о беременности Рашиды, о том, что ей так же страшно, как и нам, и даже страшнее, мое внутреннее ликование мгновенно стихло. Я села на колени рядом с ней и обняла ее за плечи. Она тут же прильнула ко мне, словно только и ждала этого.

– Ты плачешь? – Рашида с удивлением взглянула на меня. Я сначала не поняла ее вопроса, но потом почувствовала соль на губах.

– Да, – не менее удивленно ответила я.

– Не надо. Ты не виновата.

– Да, – соврала я.

Возле нашего контейнера собралась небольшая толпа. Шум голосов затихал, а затем усиливался, как если бы кто-то специально менял настройки громкости.

Иффа, захлебываясь, плакала и кричала остановиться. Она вопила и рыдала, и в какой-то момент мне захотелось ударить ее, чтобы она замолчала. Джундуб спрятался позади, в страхе цепляясь за мою юбку. Я молчала, только сердце металось в груди, и хотелось закрыть уши, чтобы не слышать эти крики и оскорбления.

Закхей схватил отца за воротник и притянул к себе. Папа не сопротивлялся, будто марионетка, беспрекословно слушавшаяся своего хозяина.

– Это ты украл их! Думаешь, я не понял бы? Да покарает тебя Аллах!

– Иншаллах, – равнодушно ответил папа.

– Закхей, ну, посмотри же, он не виноват. Пойдем же. Пойдем, – Рашида попыталась вернуть мужа в дом, но он стряхнул ее руку со своей и плюнул под ноги папе.

– Ты вспомнишь мои слова, Аббас, не принесут эти деньги вам счастья, или покарает меня Аллах!

Автобус отъезжал в Сирию, только солнце озарило лагерь. Небо еще не успело окраситься в сочный голубой оттенок, и было бесцветным на фоне желтеющего горизонта.

Люди столпились возле автобуса, рассчитываясь за места. Джундуб спал дома. Мы с Иффой вышли проводить соседей, вскоре и отец присоединился к нам. Он бесшумной тенью стоял около нас, внимательно наблюдая за действиями Рашиды и Закхея. Рашида подошла к нам. Ее живот показался мне особенно огромным в черном потасканном платье, которое она надела в то утро.

– Извините Закхея, прошу, – едва слышно, словно стесняясь, сказала Рашида папе. В ответ отец сложил руки как при молитве и кончиками пальцев коснулся губ, будто принимал извинения, но на самом деле, извинялся он сам.

– Почему вы уезжаете? Оставайтесь тут, – сказала Иффа со слезами на глазах. Рашида улыбнулась, и эта ее улыбка, как иногда бывало прежде, выдала в ней будущую мать. Наверное, Иффа почувствовала то же самое. Она обняла Рашиду, пытаясь найти в ней потерянную материнскую ласку.

– Этот лагерь никогда не был нашим домом, – не выпуская из объятий Иффу, ответила Рашида. – Раз у нас нет денег на поиски нового дома, мы вернемся в старый.

– Ваш дом разрушен, – сказала я, вдруг впервые по-настоящему испугавшись за их судьбу.