Титус Попович - Жажда

— Ваше присутствие здесь больше нежелательно!..

Барон схватил колокольчик, нервно затряс им, и, когда в дверях показался Пинця, с подносом, уставленным бутылками и стаканами, он приказал:

— Пинця, проводи господина до ворот да как следует запри их за ним. А вы убирайтесь!

Суслэнеску, шатаясь, направился к выходу, но, дойдя до дверей, не выдержал и обернулся.

— Мне очень жаль. При таких суждениях вы, несомненно, проиграете, и эту историческую ошибку вам никогда не удастся искупить… Современная эпоха требует от вас хотя бы понимания обстановки.

Пинця слегка подтолкнул Суслэнеску в спину и, пока они шли по длинной анфиладе больших, ярко освещенных комнат, сочувственно говорил ему:

— И охота вам сердить его. Ведь это же добряк, если не наступать ему на мозоль и во всем соглашаться. Человек он старый, а старики — как дети. Как дотащитесь теперь до Лунки, дождь как из ведра, а ведь как-никак — десять километров… Постойте, хоть мешок дам голову накрыть, а то пропадете, больно плоха дорога…

Пинця принес мешок, который Суслэнеску машинально взял, забыв даже поблагодарить. В воротах управляющий похлопал Суслэнеску по плечу и посоветовал поспешить, если не хочет проваляться месяц в постели. Потом тщательно закрыл за ним ворота.

— Что ж мне делать, господин директор? — спросила Мария, и собственный голос испугал ее. Ей показалось, будто она говорит сама с собой, как помешанная. Директора она не видела, лишь чувствовала, что он где-то здесь, на мосту. Внизу журчала, пробегая между сваями, вода, слышался плеск от запруды, где Теуз расширяется, образуя что-то вроде протоки, и волны его лениво набегают на илистый берег. Джеордже закурил, и лицо его на мгновение осветилось ярким, дрожащим светом. Красная точка прочертила в темноте яркую дугу и погасла, не достигнув воды.

— Подойди поближе, — сухо сказал он. — Давно ты беременна?..

— Уже больше двух месяцев… и мама знает.

— Ты сама ей сказала?

— Разве в этом есть нужда? Сама знает.

— Тогда… — почти сурово начал Джеордже, но девушка поспешила объявить:

— Притворяется, что не знает. Не хочет вмешиваться.

— Подойди поближе, — повторил Джеордже, но отодвинулся в сторону, когда девушка облокотилась рядом на перила. От платка Марии пахло влажной шерстью и молоком.

— Почему… почему же ты не сходишь к доктору, чтобы он что-нибудь сделал? — почти грубо спросил Джеордже. Сам не зная почему, он чувствовал себя смущенным и взволнованным.

— Избави бог и святая богородица, — холодно возразила Мария. — Я уже думала об этом. И замуж могла бы выйти, многие увиваются. А что потом? Собачья жизнь — какой мужик смирится, ежели я была до него с другим… как шлюха какая. А больше всего я боюсь отца.

— Почему боишься — человек он мягкий, рассудительный…

— Не знаю, что он сделает, и боюсь…

— Может, и простит…

— И этого боюсь…

— Ты любила… Петре? (Джеордже с удивлением слушал собственные слова, все казалось необычным, и он не мог положить конец этому бесцельному разговору, казавшемуся ему постыдным для его возраста.)

— Да теперь уж не знаю…

— Только не плачь больше, — быстро сказал Джеордже.

— Да я и не плачу. Нет больше слез. Что мне теперь делать?

— Придумаем что-нибудь.

— То же самое вы сказали и прошлый раз.

Джеордже закрыл глаза. В этот момент он ясно услышал, как пролетает над степью ветер, ему показалось даже, что он видит его — легкое, холодное и прозрачное облачко. Запахло дождем. Не зная, что ответить девушке, он чувствовал собственное бессилие, но совсем иное, чем при мысли о том, как поступить со своей землей. С грустью думал он об одиночестве людей. «Каждый человек обязан уметь помогать другому, так же, как он умеет дышать», — мелькнула у него мысль, и он улыбнулся, взял Марию за руку и потянул к себе. Та уступила неохотно, но руку не вырвала.

— И чего ты так боишься? — попытался засмеяться Джеордже. — Какое право имеет на тебя отец? Скажи!

— Боже мой, господин директор, что вы говорите?

— Какое право, подумай сама. Наказать тебя? Но разве ты совершила какое-нибудь преступление?

— Согрешила… — неуверенно пробормотала девушка.

— Перед кем?

— Не знаю…

— Нет, Мария, ты не согрешила, — громко и убедительно заговорил Джеордже. — Ты имеешь право поступать по своему усмотрению, ты человек… Это твой отец виноват, что не послал тебя учиться. Я помню. Ты была способной, хорошей девочкой. Тебя надо было послать учиться, а не держать дома в ожидании покупателя, чтобы еще больше увеличить свое состояние… Вот в чем дело!

— Господин директор…

— Не бойся! Никто не причинит тебе зла… Знаешь… переезжай-ка ты к нам. — Джеордже вдруг осекся. («А что она будет делать у нас? Прислугой станет?») — Ты даже не можешь себе представить, какие перемены произойдут скоро в Лунке. Представления не имеешь…

— Не имею, господин директор. Темная я…

— Все зло оттого, что люди гонятся только за богатством и не хотят больше ни о чем знать. И отец твой такой же, каким бы святошей ни прикидывался.

Мария тихо засмеялась.

— Сколько тебе лет?

— Восемнадцать, господин директор.

— И ты трусишь? Послушай: через три года тебе самой будет смешно… Будешь учиться… это я тебе обещаю… может быть, станешь учительницей… здесь, в Лунке, — Джеордже замолчал в ожидании ответа, но, видя, что девушка молчит, продолжал: — Ты мне не веришь?

— А как поверить? Бог знает что наговорите…

— Что же тут удивительного? Возьми, к примеру, мою жену. Тоже ведь дочь крестьянина, и намного беднее вашего, а стала учительницей.

— И правда, — согласилась Мария, потом снова тихо засмеялась какой-то своей мысли.

— Откроется много школ, государство даст возможность учиться тем, кто это заслуживает. Понимаешь? Наступит время — и оно не за горами, — когда люди перестанут бояться друг друга.

Джеордже почувствовал облегчение, раздражала только необходимость подбирать слова. Ему не приходило в голову, что девушка не верит его словам и теперь скрывает от него недоверчивую улыбку. Крупные дождевые капли упали на поверхность реки.

— Господи, — прошептала Мария. — Никак дождь. Побегу домой. Батюшки нет дома, вот я и убежала. Он к барону поехал, в усадьбу. Совет там держат.

— Ты мне не веришь, Мария? — тихо спросил Джеордже и с неожиданной силой взял девушку за плечи.

— Ой, пустите, господин директор! — испуганно вскрикнула она.

— Послушай, — продолжал Джеордже, не выпуская девушку. — Не бойся. Я поговорю и с Арделяну. Может быть, тебе лучше поехать в город, мы найдем тебе там работу… пока не родишь.

— Куда? В городе люди пухнут от голода…

— Ладно. Там посмотрим.

— Хорошо, господин директор, — согласилась Мария и попыталась освободиться от его руки. Но в следующее мгновение оба застыли от неожиданности — по мосту загрохотала телега, и Джеордже едва успел посторониться.