Титус Попович - Жажда

— Во двор кто-то вошел, — удивился Джеордже. — Может, вернулся Митру.

— Я не слышал машины, — оживился Арделяну и направился к дверям.

— Стой! — крикнул Джеордже. — Подожди!

Кто-то перемахнул через забор и в несколько прыжков пересек двор. Все это произошло в сотую долю секунды. Арделяну с удивлением смотрел на Джеордже, не выпуская ручку двери. Снаружи послышались осторожные шаги, чье-то лицо приникло к стеклу и мгновенно исчезло в темноте.

— Баничиу! — пронзительно закричал Суслэнеску. — Капитан!

Почти инстинктивно Джеордже задул лампу. Во внезапно наступившей темноте слышалось лишь их напряженное дыхание.

— Кто это? — прошептал Арделяну.

— Железногвардейский вожак… прихвостень барона… прятался здесь у одного крестьянина…

— Какого же черта вы молчали? — возмутился Арделяну.

За дверью комнаты, где спала Фогмегойя, послышался сильный удар и треск ломающегося дерева. В один прыжок Арделяну достиг двери и задвинул засов. Как раз в это мгновение чья-то рука нажала на ручку.

— Выходите через другую дверь! — шепнул Арделяну. — Нас здесь убьют. Теодореску, револьвер при тебе?

— Нет… Дома.

Кто-то всем телом навалился на дверь.

— На помощь, спасите! — заверещала Фогмегойя.

— Молчи, или голову проломлю, — прозвучал в ответ незнакомый грубый голос.

— Выйдем и рассеемся по дворам, — шепотом предложил Арделяну. — Быстро! За мной!

Когда Глигор открыл дверь, какой-то коренастый человек попытался перерезать ему путь. Глигор ударил незнакомца обоими кулаками и почувствовал, как глухо хрустнули кости.

Суслэнеску вскочил, весь мокрый от пота, но ноги его подкосились. Он упал на колени, ударившись лбом в спинку кровати, быстро перевернулся на живот и заполз под нее. Накопившаяся там пыль превращалась в грязь под его мокрыми от испарины руками. Дверь затрещала и с грохотом упала на стол. Зазвенели осколки лампового стекла, темноту прорезал зеленоватый луч фонарика.

— Сюда, — рявкнул Баничиу. Он в два шага пересек комнату и споткнулся о лежавшее на полу тело. Это был Эзекиил. Он стонал, закрывая ладонями лицо.

— Они прыгают через забор… Вон, смотрите, — простонал тот, распространяя запах цуйки. — Глазам больно…

— Вставай, пошевеливайся, — рванул его за руку Баничиу.

Эзекиил, ползая на четвереньках, стал искать в пыли револьвер. Ворвавшийся в это время в комнату Пику налетел на него, выругался и закричал, что надо спешить, иначе беглецы спрячутся в каком-нибудь доме. В несколько прыжков они пересекли садик Фогмегойи, вскарабкались на колючую живую изгородь и спрыгнули в чужой двор. Тем временем беглецы перелезали через забор, отделявший двор от улицы, и их фигуры четко вырисовывались на фоне освещенного луной неба. Баничиу остановился, положил револьвер на локоть левой руки и выпустил две пули, но не попал, — сердце билось слишком сильно из-за быстрого бега. Тотчас же все окрестные собаки залились бешеным лаем; где-то открылась дверь, и хриплый, недовольный голос спросил:

— Кто там стреляет, черт побери?

В соседних домах стали зажигаться огни, в одно из окон высунулась взлохмаченная голова.

— Вперед! — крикнул Баничиу и бросился бежать, но, достигнув высокого забора, не смог перепрыгнуть. Эзекиил, хлюпая носом и растирая по лицу кровь, подставил руки, помог ему и сам перелез через забор вслед за Баничиу.

Дом соседа Фогмегойи стоял на холме. С противоположного ската его слышался глухой топот беглецов и шум осыпавшихся из-под ног комьев земли.

— Теперь они наши! — гаркнул Баничиу, спрыгивая с забора.

Холм извивался, как жирная змея, следуя всем изгибам Теуза, и уходил к лесу, где постепенно опускался. Эзекиил хотел перебраться через холм, но Баничиу остановил его.

— Не лезь! — спокойно приказал он. — Побежим по этой стороне, а когда поравняемся, перевалим и возьмем их, как из мешка. Вперед, рысью! — скомандовал он и побежал, по спортивному прижимая локти к туловищу.

— Только бы не удрали в лес, — запыхавшись, проговорил Пику, с трудом поспевая за остальными. У него болела грудь, и им овладел страх: «Ежели бы прикончили их в доме, тогда другое дело, а так…» — думал он. Ему казалось, что, чем больше они отдаляются от села, тем громче слышится лай собак и даже набатный гул церковного колокола.

Блотор же, наоборот, радовался:

— Даже лучше… если в лес углубятся, — бормотал он на бегу. — Я там каждую тропинку знаю.

Баничиу без устали бежал впереди, волосы его развевались по ветру. Дышал он ровно и чувствовал во всем теле огромное возбуждение. По временам он прислушивался к топоту за холмом. Беглецы были уже недалеко.

Простоволосая, в одной рубахе, Фогмегойя босиком выбежала на улицу, уселась на землю, чтобы набраться сил, и принялась кричать, словно ее резали. Но в этом уже не было надобности. Напуганные выстрелом крестьяне, перекликаясь, выбегали из домов. Старуху окружили, подняли и отвели в дом, обнаружив там окровавленного Суслэнеску. При виде заполнивших комнату людей он настолько растерялся, что едва смог рассказать о случившемся и тут же лишился чувств.

Павел Битуша, который жил поблизости от церкви, кинулся, чтобы ударить в набат.

— Беда! — кричал он на всю улицу. — Поднимайтесь! Беда!

По пути Битуша колотил кулаком во все окна и сильно порезался, разбив несколько стекол. Вскоре он выбился из сил. В голове шумело. Выбежав на главную улицу, где уже гудел народ, Битуша увидел у церкви маленькую зеленую машину с зажженными фонарями. Люди то возникали в яркой полосе, то вновь исчезали, поглощенные тьмой. Ничего нельзя было понять, все кричали, толкались. Стараясь пробиться сквозь окружавшую толпу, Битуша принялся наугад колотить руками и ногами, пока не оказался у самой машины. Кое-как ему удалось объяснить Митру, сидевшему рядом с незнакомым молодым человеком в очках, что какие-то люди убивают за селом директора и Арделяну.

Митру, словно подброшенный, пружиной выскочил из машины и, пригнув голову, тараном врезался в людскую толпу.

— Битуша, — закричал он, выбравшись из толпы. — Беги в примэрию. Выводи лошадей… В погоню, братцы…

— Они побежали вверх по холму, к лесу, — объяснил Битуша. — И Глигор там…

— Машина там пройдет? — спросил незнакомец в очках.

Но Митру уже не слышал его. Он перепрыгнул через канаву и побежал к дому священника. Здесь он принялся, крича и ругаясь, колотить в темное окно, пока оттуда не появилось заспанное лицо Иожи.

— Ключ от церкви! Живо! — крикнул Митру.

— На что тебе ключ?

— Заткнись и давай ключ, или убью. Всех изничтожу, ежели случится что-нибудь с господином директором.

— А что с ним может случиться?

— Давай ключ! — рявкнул Митру и замахнулся.