Николай Чергинец - А он не вернулся из боя

Неожиданностью стало и новое распоряжение правительства, которое гласило: «В целях защиты интересов потребителей лица, реализующие обувь на рынке, должны сдавать для проведения экспертизы на качество три пары обуви из числа каждого наименования, выставленного на реализацию». Получалось, что человек, доставивший из той же Турции пять, а может и меньше пар обуви, был обязан большую часть сдать на экспертизу.

Остро стоял вопрос с трудоустройством офицеров, которых уволили в связи с сокращением численности армии. Стало привычным, что подполковники и полковники становились сторожами или охранниками частных предприятий. Общественное объединение воинов-интернационалистов принимало активные меры по трудоустройству своих товарищей.

В стране власть укрепляла свои позиции и одновременно постепенно решала вопросы экономики, социальных проблем населения.

Оппозиция тоже собиралась с силами, ей активно помогали определенные круги Запада. Лозунг «Беларусь в Европу!» ясно говорил, чего они желали.

Этот летний день нельзя было назвать обычным. Вере Федоровне, Анне Степановне, Татьяне, да и всем родителям, чьи дети погибли в Афганистане, сообщили, что оппозиция собирается в четырнадцать часов провести митинг на Острове слез, во время которого разрушить уже построенный памятник. В указанное время недалеко от памятника собрались две огромные толпы. Оппозицию представляли работники Академии наук, интеллигенция из числа художников, политиков, уволенных должностных лиц и десятка три молодых людей, в большинстве из оппозиционных семей. Было и много пьяниц, писателей — чиновничьего типа старого образца. Они выкрикивали антипрезидентские, антиправительственные лозунги. Были и плакаты против «афганцев», против «коммунистического символа» — памятника погибшим в Афганистане. Все время кто-то орал в микрофон, выкрикивая оскорбления власти, главе государства, «афганцам», досталось и России.

Было странно наблюдать, что немногочисленная милиция не вмешивалась, и даже не пыталась создать кордон толпам. Из микрофона последовал призыв — всем идти к памятнику и разрушить этот коммунистический символ. Толпа двинулась в сторону памятника. У горбатого моста родители воинов-интернационалистов выстроились в цепочку, а на самом острове скопились военнослужащие железнодорожных войск, которые занимались строительством памятника. Оружия у них не было, но были лопаты, кирки, ломы. Они, не сговариваясь, двинулись на помощь защитникам памятника.

А голос из мегафона орал: «Вперед, сметем эту кодлу коммунистическую в реку! Разрушим этот сарай!»

И вдруг из Старого города, расположенного вдоль реки, появились две колонны. Они явно стремились окружить оравшую толпу. Оказалось, что это «афганцы». Крепкие, в камуфляжной форме, с наградами на груди, они быстро охватывали толпу. Среди воинов-интернационалистов немало инвалидов — без ноги, без руки, некоторые даже в инвалидных колясках. Они шли молча, стройными рядами. Милицию как ветром сдуло, оппозиционеры стали разбегаться кто куда. Но центральную часть толпы «афганцы» успели окружить. Те, бледные испуганные, стояли и умоляюще смотрели на колонны. Некоторые даже руки подняли. Но «афганцы» никого и пальцем не тронули. Они вывели из толпы только одного — того, кто был с мегафоном и призывал к погрому. Его подтолкнули поближе к матерям, и он, споткнувшись, упал на колени и истошно начал визжать:

— Я свой, ребята, я тоже «афганец»! Я такой же, как и вы! Выполняю специальное задание! — Он оглянулся и, поняв, что можно и не стоять на коленях, быстро встал и, судорожно сжимая одной рукой рукоятку мегафона, другой начал стряхивать с колен землю.

В течение минуты он оказался в окружении один. Рыская глазами по лицам молча стоявших «афганцев», он начал быстро говорить:

— Мужики, я же тоже афганец, а здесь с этим огребьем я не по собственной инициативе. Вот, посмотрите, кто я, — и он достал из нагрудного кармана удостоверение сотрудника КГБ. — Я здесь на задании, сами понимаете, приказ есть приказ!

Вдруг к нему двинулся один из офицеров:

— Новиков, это ты? Ах какая же ты сука! Ты ж в Афгане только и делал, что доносил на своих товарищей, обвиняя их во всех грехах! Ты же, как самый последний трус, отказывался участвовать в любых мероприятиях, связанных хоть чуть-чуть с опасностью! У тебя ж стереотипная фраза: «Не пойду, я боюсь, у меня семья!» Ты бы хоть тем, кого ты тут призываешь снести памятник, объяснил, что у тебя, мразь, нет ни одной награды Родины! Ведь Родина за анонимки и грязные доносы на настоящих людей награды не дает! А твои кляузы, которые ты не стеснялся подписывать, в Москве вызывали только рвоту! Ты ж писал и председателю КГБ, и Горбачеву! Может, расскажешь нам тут, что они тебе ответили? Сволочь ты, Новиков, на всю жизнь тебе наше презрение!

У офицера отсутствовала левая рука, на груди — два ордена Красной Звезды, другие награды. Он сделал шаг к Новикову и правой рукой нанес ему такой мощный удар в челюсть, что тот от неожиданности грохнулся на землю. А когда начал подниматься, офицер ногой врезал ему по морде:

— Провокатор! Предатель! Пошел вон отсюда!

К офицеру подошли трое его товарищей и, успокаивая, отвели в сторону:

— Успокойся, Вячеслав! Он не стоит твоего внимания! Не марай ботинки о морду этой мрази!

На следующий день оппозиционные газеты поместили фотографию Новикова в крови и написали: «Афганские бандиты избили двенадцатилетнего ребенка!»

Сам же Новиков, как заяц в норе, спрятался от глаз людских и долгое время нигде не появлялся.

Бровиков уже более месяца бродил по лесу Зимбабве. Продукты, которые он использовал экономно, постепенно заканчивались. Он очень пожалел, что не взял с собой хотя бы маленькую кастрюльку. В рюкзаке лежал чай, а вскипятить воду было не в чем.

Ночами, чтобы согреться, а также спугнуть зверя, он разжигал костер. Своими глазами видел, что неподалеку вертелись какие-то звери, но определить их было невозможно.

Однажды он оказался на окраине леса, перед ним была бескрайняя саванна: редкие низкорослые деревья, небольшой кустарник. Он долго изучал эту местность по карте, которую, к счастью, удалось захватить. Долгое терпение дало свой результат. Наконец, он увидел вдалеке что-то похожее на дорогу. «А что если подойти к дороге и у проезжающих мимо купить что-нибудь из еды, а если повезет, то и котелок или что-нибудь из посуды?» — подумал он.

Решил идти вдоль дороги. Снял рюкзак, достал разобранное ружье, собрал его, сунул в карманы с десяток патронов, а два вложил в стволы. Вспомнил, что у него есть патроны и для мелкокалиберного ствола, который имелся в ружье. Долго ковырялся в рюкзаке и нашел пять патронов, зарядил ими небольшой магазин. Присел на валун, немного отдохнул и двинулся в путь.