Коллектив авторов - От сердца к сердцу

— Ой, простите, я взяла все, что нашла, — смущенно заулыбалась девушка.

— Хорошее качество, в хозяйстве пригодится, — засмеялись в ответ.

Инга вспыхнула сильнее. Фраза показалась ей издевкой и попыткой уколоть. Только вот сказана она была так легко и добродушно, что девушка усмирила своих тараканов, выдохнула и подняла глаза на говорившего:

— Егор. Художник. Если кисточка вам понравилась — дарю, — представился молодой («но не свежий» — добавил Егор мысленно) человек.

— Инга. Более приземленной профессии. Кисточку беру, — пошутила девушка…

***

Они потеряли три месяца, не смотря по сторонам и сидя бок о бок каждый день. А ведь всего-то и нужно было заметить друг друга и выбраться из своих размышлений. Так думала Инга, нежно обнимая Егора и мысленно прощая Аньку.

А уже через полгода «путешественники» гуляли свадьбу. Где и как? Тут и думать было нечего. Третий вагон, четвертый ряд по правой стороне.

Бросают всех по-разному, а летят все по-своему.

Перед броском, замахиваются, чтобы подальше отбросить и кидают. В сторону, чтобы уже никогда не спотыкаться. Кто-то сильнее кидает, кто-то так, как от мухи отмахивается, а бывают такие благородные броски, в которых бросатель себя в белом пальто и на пьедестале видит. Знаете, такие книжек начитаются, историй наслушаются и благородными рыцарями себя вообразят. И ничего, что нет коня. Ну нет так нет, они все равно аккуратно так бросят, красиво медаль себе повесят. Мол, я же молодец, честно поступаю. И молодец же. Что скажешь.

И летит этот брошенный или брошенная.

Как летит? Да как кинули, так и летит. По-разному.

Помните, забава в детстве была. Найти самый красивый, водой обласканный, без углов, трещин камушек замахнуться и бросить что есть силы, чтобы он долго-долго скакал по водной глади эдаким блинчиком. Вот я, как тот блинчик, и летела, брошенная красивой и сильной рукой, пять лет — целых пять лет. Но это будет потом, а пока было лето.

В то лето жара для наших широт стояла лютая. Влажность и тополиный пух. Трудно дышать. Пух везде: на ресницах, в волосах, в носу. Я чихаю. Еще с детства мне трудно дается жить в духоте и единственная поза, в которой я могу нормально соображать — поза звезды. Мокрая после душа, не прибегая к помощи полотенца, плюхнуться на кровать и замереть, раскинув руки и ноги. И вот так, испаряясь капельками на загорелом теле, приходить в себя после душной улицы.

Вымотанная жарой, бегу домой после работы, мечтаю о душе. Футболка прилипла ко всем выпуклостям, босоножки натерли ногу, сумка врезалась тонкими ручками в плечо, и лишь льняные широкие брюки дарят комфорт. Шаг, второй, третий, остался последний рывок в магазин и все — я почти дома.

— Девушка, давайте познакомимся! — красивым баритоном кто-то прозвучал рядом.

Я остановилась, покрутила головой и не увидела никого, кому бы мог принадлежать этот голос. Лишь пара машин на стоянке, дворник, скребущий асфальт лысой метлой, дедуля, отчаянно трясущий коляску с плачущим внуком, и гологоловый тинейджер, смешно подрыгивающий ногами.

Я перебросила сумку на другое плечо, взлетела, ну как могла с натертыми то ногами, по ступенькам и нырнула в спасительную прохладу магазина. В молочном отделе замерзла, ноги окоченели, босоножки стали сваливаться и тереть еще больнее. Вот так всегда в жизни моей — то жарко, то холодно — никакого постоянства.

— Девушка, давайте же познакомимся! — тот же голос встретил меня при выходе из магазина. Я снова покрутила головой, но на этот раз вокруг вообще никого не было, кроме улыбающегося гологолового с подрыгивающими ногами. Черт возьми, этот дивный голос принадлежал ему. Этому, отчего-то подумалось, нелепому и смешному юнцу. Наглец. И что делать?

Да ничего, я помотала головой, то ли говоря нет, то ли стряхивая с себя вот это все, оно мне зачем? За плечами два брака, двое детей, два образования, две работы. Вот все у меня по парам, а говорят бог троицу любит, чиркнула мыслями и понеслась домой.

Илья был настойчив.

Так звали гологолового. Да, мы все-таки познакомились и выяснили, что он на десять лет моложе меня, строит дома, мотается по стране, живет в дороге. Время от времени я встречала его на своем пути из офиса домой. Сначала мы молча проходили мимо друг друга, потом стали перебрасываться ничем не обязывающим «привет». Я так привыкла к нему, что уже совершенно не замечала всей его внешней несуразности. Небольшого роста, худощавый, с подпрыгивающей походкой, лысый — мультяшный герой, да и только.

Свиданий у нас не было, он встречался у меня на пути, и мы шли. Так однажды дошли до кафе, потом до кинотеатра, потом до секса. И говорили, говорили. Много говорили. Обо всем: и о том, что я не люблю или не очень люблю. Вот это было непривычно и приятно. И часто оказывалось, что именно это любит он.

Например, поэзия. Он любил стихи, особенно женские, иногда казалось, что он жил между строк. А меня в детстве перекормили обязательством учить стихи про багрянец и другие непонятные слова. Тогда и выработался стойкий иммунитет на стихи и «Войну и мир». Не торкает, не трогает, все равно, в основном напрягает. Как там, противоположности притягиваются? — Не знаю.

Совесть часто заедала меня, зачем я это все поощряю — он молод, и я ему не пара. Но это быстро проходило, и я снова разрешала себе быть счастливой, хотя бы сейчас, пусть ненадолго, но быть.

Рядом с ним я легко позволяла себе быть той, которую никто никогда не видел. Быть собой, любить и не любить, и говорить. Мы говорили много и обо всем. И никогда о нас.

Звонок «как дела», потом курьер с пионами, эсэмэска «хорошего дня» и сразу доставка мне на работу любимых пирожных.

Так три года мы шли, взявшись за руки. Иногда до кафе, иногда до кинотеатра, иногда до секса.

Много говорили обо всем и никогда о нас.

Счастливая я не заметила тот самый замах перед броском. Казалось бы, я должна уже уметь его распознавать, два неудачных брака, а я так и не научилась и не заметила. Меня обволакивала вот эта тишь водной глади в наших отношениях. Позже я буду искать ответ на этот вопрос.

А тогда снова было лето.

Лето, теплый вечер. Бабушки рядком у магазина с гладиолусами и астрами, трамвай скрипит тормозами на повороте, голуби купаются в дорожной пыли, подумала: к дождю, наверное. И вот «получи и не расслабляйся», — сказала мне жизнь звонком от Ильи.

— Таня, мне надо с тобой поговорить, — «Ой, как банально», — подумала я, а сердце уже скреблось в горле и руки стали холодными. Так всегда начинается все неприятное. «Прелюдия полного пиздеца», — как говорила моя лучшая подруга, которая никогда не церемонилась с мужчинами, и легкими фразами, вот как эта, заменяла сотню ненужных слов. Вот и мне бы так научиться, каждый раз думала я.