Татьяна Попова - С чего начать? Истории писателей

Воспитательница полчаса отчитывала меня и дергала за уши. Потом за мной пришла Бабушка и воспитательница отчитывала ее. Потом была долгая дорога домой и Бабушка отчитывала меня.

А я шла, улыбалась, плакала и, счастливая, сжимала варежки замерзшими руками. Толика я спасла.

Вика припарковалась, но выходить из автомобиля не торопилась. Нужно время, чтобы мысли прекратили свой хаотичный танец. Да еще начал накрапывать дождь, а в магнитоле заиграл плейлист под названием «Счастье».

Знакомые нотки складывались в чудесную композицию, вслед которым подпевала душа. Подпевала и стихия. По капоту и крыши машины били капли летней грозы. Парочка из них (почему-то горячих) даже попала на сжатые кулаки. Странно, ведь все окна закрыты. Слезы? Почему сейчас? Тело осознало случившееся быстрее Вики.

Музыкальная кульминация совпала с эмоциональной.

Под раскаты грома в припаркованном автомобиле рыдала молодая девушка. Вспоминала начало дня.

— Можно? — нервно постучав в дверь, Виктория переступила порог кабинета онколога и снова оказалась в знакомой обстановке. За полгода успела изучить рисунок на линолеуме до крапинок. До точек, за которые цеплялся взгляд. Ей нужна была какая-то опора, чтобы слышать объяснения врача. Зря она читала об осложнениях после химии и зачем-то накрутила себя раньше времени. Но оборонительная позиция стала обычным делом.

— Почему не улыбаешься? — пригласил доктор. — Я ждал тебя с хорошими результатами.

— Да, я тоже. Но результаты томографии… Кажется, какие-то новые проблемы. Или разобралась неправильно. Вот поэтому и нервничаю. Переживаю.

— Спокойно. Показывай бумаги, будем решать вопросы по мере поступления.

Следующий разговор походил на сцену из немого кино. Вика следила, как взгляд врача скользит по расшифровке В ускользающих эмоциях на его лице она искала опровержение собственных домыслов. Слышала обрывки фраз, но плохо понимала их смысл Сердце слишком громко отстукивало азбуку Морзе. То стучало, то замирало.

За бесконечные месяцы борьбы и исследований она так и не привыкла к этим сложным моментам раскрытия истины. Неведение губит, а правда помогает лечению. Но как же страшно слышать диагнозы. Пик нервной боли. Как будто срывают пластырь. С души. Понимаешь, что так нужно. И терпишь.

За госпитализациями и сложностями побочных эффектов потерялся привычный ход жизни. Реальность растворилась в ядовито-спасительных капельницах. Днем часы медленно тянулись, а в памяти тошнотворные сутки складывались в проносящиеся мимо месяцы. Время, в которое привычные, самые обычные вещи становились моментами настоящей радости. Аппетит, хороший сон, силы на небольшую прогулку — все это больше не воспринималось данностью, а превратилось в поводы для счастья!

Но неожиданными, словно гром, бывают не только плохие новости. Доктор протянул бумаги в сторону Вики. Постучал по ним карандашом, обращая внимание на какие-то обозначения и цифры.

— Ну вот же: опухоль уменьшилась. В разы! Образцовые показатели. Думаю, можно начать говорить о ремиссии.

РЕМИССИЯ! Вымученная. Долгожданная ремиссия.

Затем оформление документов на завершающий этап лечения лучевой терапией и дорога домой. Но этого времени все равно не хватило, чтобы осознать услышанное.

Тяжелый путь подходил к концу. И тут, прямо на парковке, Викторию догнали усталость и нервное напряжение. В начале запретила себе волноваться. Силы нужны на борьбу. Нервами делу не поможешь. Не проработала переживания. Заперла. А теперь…

Шум очищающей грозы смешался с музыкой свободы. Случившееся внезапно счастье с дикой усталостью. Можно! Только сейчас. Слезы боли и облегчения барабанили по раскрытым ладоням. Наконец-то!

— Слава Богу! Ремиссия!

3 марта, 2048 год

Cон. Мы бежим. Несемся по Невскому, забегаем во дворы-колодцы немного передохнуть и перевести дух. Если идти как обычные люди — привлечешь к себе внимание. Да как теперь сказать «обычные люди». Мы необычные люди — живые. На нас новое общество смотрит с сочувствием и укором. Ученые твердят, что это не отмирание, а завершающий виток эволюции. Все это транслируют на больших экранах, зазывают «переболеть» последний раз и перейти на новый уровень жизни, стать ньюманом. Нас зомбируют? Конечно: им выгодно иметь послушных мертвяков на планете.

В 2036 году, когда пандемия топала по планете уже 16 лет, ученый из университета Уоркса антрополог Уильям Дезнетт обнаружил, что клетки в организме переболевших меняются. Они отмирают, но остаются функциональными. Человек приобретает новые свойства: он быстро ходит, почти бегает, не болеет, выносливый и выполняет все те функции, которые выполнял при жизни. Отмирание клеток происходит постепенно, человек этого не чувствует. Происходит непонятная регенерация клетки, и она становится менее чувствительной. У людей меняется цвет глаз на зеленый, этот феномен пока до конца не изучен. Но замечено, что в солнечных странах более яркие цвета глаз, а в северных они бледнее.

Мертвые называют себя ньюманы. Живые — филингами. Мы, живые — остаток той древней цивилизации, которая мыслит и чувствует иначе. Никто уже не производит медикаментов, нас не лечат, нам остается только добивать последние остатки аптечных складов. Баталии между ньюманами и филингами транслируют только на экранах. Умные ньюманы не спорят, переводят все в пользу неугомонного филинга и успокаивают как маленьких детей — не переживайте, все у вас получится. Они не показывают эмоций, говорят: увидите сами. Мы не верим. «Ходячие животные» — так мы называем между собой новых людей.

У нас свои радиоволны, телепередачи. Но нас остается все меньше и меньше. Мы кричим на каждом шагу, что душа — это главное, слушать сердце — это хорошо. Мы хотим быть живыми. И мы не сдадимся.

1 ноября, 2048 год

Подхватила мелкого, и рысцой пошли в заброшенный, когда-то любимый Летний сад. На глазах обязательные зеленые линзы, чтобы приняли за своих. Обнимаемся, хохочем, рассматриваем старые видосики в сохраненных соцсетях, давно утративших свою актуальность. Солнце спряталось за тучей в ожидании дождя. Вокруг нас собираются стайкой такие же филинги, как мы: спешащие, ругающиеся, курящие и потягивающие пиво на улице. Обсуждаем последние новости, обязательно расскажем друг другу скабрезные шуточки про ньюманов и боимся. Чего боимся — сами не понимаем. Но какой-то страх витает над нами… Скоро все кончится? Мы проиграем или победим? Вот, например, Таша с соседнего дома с нами не разговаривает — говорит, что нужно уважать чувства других. Говорит, что мы некультурно издеваемся над новыми людьми. Ну, вот эта лояльность не привела землю ни к чему хорошему когда-то. А писать уже нет сил и желания, но кому еще можно доверять свои мысли?