Карл Кнаусгорд - Детство

— Десять минут, — громко объявил Тур.

Вот как надо делать! Я возьму часы и скажу: посмотрим, на сколько минут нас хватит целоваться. Ну, и начать.

Я оттолкнулся ногой и поехал вниз, в Холтет. Оставалось подыскать подходящее место. Разумеется, в лесу, но где лучше? Наверху, где живет она? Нет, там я не знаю, где что. Надо где-нибудь поблизости у себя.

Наверное, только не совсем рядом с домом.

Мы же собирались встретиться у нее.

А, вот где? Конечно, в лесу возле дорожки на «Фину». Под лиственными деревьями. Лучше не придумаешь. Там нас никто не увидит. Под деревьями мягкая подстилка. И свет так красиво пробивается сквозь листву.

На следующий день, чтобы не прийти на тренировку самым первым, я всю дорогу шел пешком, ведя велосипед, но и это не помогло, потому что, когда показалось футбольное поле, там еще никого не было и только крутились, поскрипывая и пощелкивая, разбрызгиватели, выбрасывая струи воды, каждый в своем ритме. Кристиан и Ханс Кристиан сидели на лавочке у входа, щурясь от солнца.

— Мяча ни у кого нет? — спросил я.

Они помотали головами.

— Это правда, что ты встречаешься с Кайсой? — спросил Кристиан.

— Да, — сказал я и прикусил губу, чтобы не расплыться в улыбке.

— Она что надо, — сказал он.

У Кристиана еще ни разу не было девушки, куда уж такому! Но в прошлом году на Кубке Норвегии он в тот день, когда мы приехали, купил в киоске у школы порножурнал. На беду, рядом оказался его отец — он был тренером у недоростков. Он застукал Кристиана, когда тот в спальном мешке глазел на заманчивые картинки. И Кристиану при всех пришлось выкинуть журнал в урну и еще просить у отца прощения.

— Да-а, — сказал я.

Вскоре явился Эйвинн с мячом и ключами, и мы побежали мимо разбрызгивателей к дальним воротам, где стали бросать по ним мяч, пока Эйвинн выключал воду и убирал с поля разбрызгиватели. Когда все собрались, мы пробежали несколько кругов по дорожкам, проделали растяжки и несколько упражнений с мячом. А затем стали играть семь на семь на одной половине поля. Кайса подошла только к концу с теми же девочками, что и раньше. Она помахала мне рукой, я ей тоже.

— Соберись, Карл Уве! — крикнул мне Эйвинн. — Сперва игра, а девочки — потом.

После тренировки я окунулся головой в бочку у средней линии, стараясь держаться как ни в чем не бывало. Но это было нелегко, мысль о том, что сверху сидит она и на меня смотрит, а с ней еще и другие девочки, все время горела у меня в сознании.

И вот она спустилась.

— Пойдешь переодеваться? — спросила она.

Я кивнул.

— Я с тобой. Мне надо кое-что тебе рассказать.

Рассказать? Неужели она скажет, что все кончено?

Я пошел к раздевалке. Она протянула мне руку, наши пальцы соприкоснулись. Я не ошибся? Или можно взять ее за руку?

Я взглянул на нее.

Она улыбнулась мне.

Быстрым движением я схватил ее руку.

Позади кто-то свистнул. Я обернулся. Там были Ларс и Юнн.

Они выразительно закатывали глаза. Я улыбнулся. Она легонько пожала мою руку. Никогда еще дорога через футбольное поле не казалась мне такой длинной, как в этот раз. Держать ее за руку было почти невыносимо, меня не покидало желание бросить ее руку, чтобы избавиться от этого нестерпимого счастья.

— Давай, не задерживайся, — сказала она, когда мы пришли.

— Да, — сказал я.

В раздевалке я сел на лавку и прислонился головой к стене. Сердце все билось и билось. Затем я собрался с силами, быстренько оделся и вышел. Они ждали с велосипедами на дороге снизу. Я подошел к ним и остановился перед Кайсой. Вид у нее был довольный. Маленькой своей ручкой она откинула выбившуюся прядь. Ногти покрывал чуть заметный розовый лак. Ее подружки как по команде сели на велосипеды и уехали.

— В субботу я буду одна дома, — сказала она. — Маме я сказала, что придет Сюнва. Так что она испечет нам пиццу и купит колу. Но Сюнвы не будет. Хочешь прийти?

Я проглотил комок.

— Да, — сказал я.

Возле раздевалки какие-то ребята из нашей команды что-то орали, глядя в нашу сторону. Кайса стояла, положив одну руку на руль велосипеда, другая висела плетью.

— Поехали? — спросил я.

— Давай, — сказала она.

— Вниз? — спросил я.

Она кивнула, и мы сели на велосипеды. Мы катили по тенистой дорожке, я — впереди, Кайса — за мной. На вершине пологого склона я притормозил, чтобы на спуске нам ехать бок о бок. Склон напротив стоял озаренный солнцем. Жужжавшие в воздухе насекомые мелькали, как разбросанные кем-то блестки. На середине спуска вправо ответвлялась старая лесная дорога, я вдруг подумал, что она, наверное, ведет к какому-нибудь подходящему месту, и встречь ветру, трепавшему мне волосы, крикнул Кайсе свернуть туда, она кивнула, мы повернули и метров десять проехали по инерции вверх, прежде чем потеряли набранную скорость и нам пришлось спрыгнуть. Она ничего не сказала, я ничего не сказал, мы просто шли вверх по заросшей травой тропинке, кое-где усыпанной хвоей и мелкими веточками. Когда мы поднялись на вершину и перед нами открылся широкий обзор, я понял, что тут не годится, весь холм был сплошные пеньки, за ними глухой стеной стояли ели.

— Нет, — сказал я. — Это не очень подходит. Едем дальше.

Кайса по-прежнему ничего не говорила, молча села одновременно со мной на велосипед, и мы покатили вниз, она — стоя на педалях и притормаживая старательней, чем я.

Нет, все-таки нам лучше на дорожку, которая ведет на «Фину».

При этой мысли меня окатила волна страха. Ощущение было такое, как будто ты слишком высоко забрался на утес и стоишь на краю обрыва, зная, что теперь остается либо побороть страх и броситься в воду, либо сыграть труса.

Знает ли она, что произойдет дальше?

Я украдкой бросил взгляд на нее.

Ах, как волнуется ее грудь!

О, о, о!

Но лицо у нее оставалось серьезным. Как это понимать?

Мы соскочили с велосипедов и пошли дальше, вверх в сторону шоссе, в густой тени раскинувшихся высоко над нами лиственных крон. С тех пор как мы выехали из Хьенны, ни один из нас не произнес ни слова. Если сейчас заговорить, то о чем-то важном, а не о какой-нибудь ерунде.

Брюки на ней были хлопчатобумажные, пастельного зеленого цвета, шнуром затянутые на талии. Свободные в бедрах, они плотно облегали пах и зад. Сверху на ней была майка и тоненькая вязаная кофточка, белая с золотистым отливом. Ногти на пальцах, выглядывавших из босоножек, покрывал такой же бледно-розовый лак. На одной щиколотке поблескивал ножной браслет.

Она выглядела потрясающе.

Когда мы поднялись на главную дорогу и от того, что должно было произойти, нас уже отделяли только один длинный спуск и один подъем, я почувствовал, что больше всего мне хочется нажать на педали и дать деру. Вот так просто прибавить скорости и скрыться, исчезнув из ее жизни. А уж коли так, то какой мне смысл вообще останавливаться? Я точно так же могу уехать из дома, могу покинуть Тюбаккен, Трумёйю, Эуст-Агдер, Норвегию, Европу — отовсюду я могу уехать и оставить все позади. Меня будут называть летучим велосипедистом. Обреченным на веки вечные разъезжать по свету, освещая себе путь призрачным светом велосипедного фонаря под рулем.