Алекс Тарн - Рейна, королева судьбы

Рейна усмехнулась:

– Забавно, правда? Теперь ты будто уговариваешь меня в этом. Роли поменялись, а?

– Я не уговариваю, – с досадой возразил Нир. – Я обращаю твое внимание, что ты все время говорила о связи между личными судьбами. О частной связи между тобой и бабушкой, между Рейной Первой и Рейной Второй. Ты меняла свою жизнь здесь и сейчас, и это сразу влияло там и тогда. Но влияло лишь на том же самом личном уровне. А это, как ты верно подметила, не могло помочь в главном. Как ни меняй эти личные обстоятельства, Давидка в принципе не в состоянии выжить в таких условиях. Вывод?

– Вывод? – рассеянно повторила она. – Какой вывод?

– Вывод, на мой взгляд, очевиден, – пожал плечами Нир. – Меняя частное в настоящем, в прошлом ты тоже влияешь только на частное. Но если хочешь изменить в прошлом что-то глобальное…

Рейна вскочила на ноги.

– …то требуется глобальное изменение и в настоящем! – заключила она. – Давидка будет умирать, пока не отменить… пока мы не отменим Катастрофу! Мы должны отменить всю Катастрофу! Чтобы остались живы все! Все! Нирке, милый, какой ты, оказывается, умница! Я и не думала…

– Где уж нам, ариэльским, – солидно отвечал Нир. – Мы ведь технионов не кончали. Ну вот. Теперь, когда мы наконец разобрались в природе вопроса, осталась сущая безделица – осуществить это на практике. Что, как сказала бы уже моя бабуля, не легче, чем уговорить светлейшего пана Пилсудского отдать свою дочь за сына кладбищенского служки Зяму Хаймовича…

Они вышли из дома порознь, оставив там свои мобильные телефоны и договорившись встретиться на большой стоянке такси возле Народного дома. По дороге оба сняли в ближайших банкоматах столько наличных, сколько могли, – пользоваться кредиткой и дальше означало бы выдать свое местонахождение. Из-за неурочного послеполуденного времени на стоянке сгрудились как минимум два десятка машин; таксисты бездельничали, сидя на каменном парапете и потягивая кофе из пластиковых стаканчиков. Нир выбрал пожилого араба, и не без умысла, а в расчете на будущее, если дойдет до того, что их физиономии будут показывать по телевидению: вряд ли в Восточном Иерусалиме смотрят ивритские каналы.

Услышав, куда нужно ехать, таксист озадаченно почесал коротко стриженный седой затылок:

– Далековато, парень.

– Двести, – сказал Нир.

– Уже ближе, – улыбнулся араб, – но все равно далеко. Назад так и так пустому ехать. Резона нет.

Сошлись на трехстах, и, судя по довольной улыбке таксиста, Нир основательно переплатил. Но ему не хотелось торговаться, привлекая излишнее внимание окружающих. Отныне он и Рейна должны были вести себя так, словно их фотографии расклеены на каждом фонарном столбе.

– Кто это тебя так угостил? – спросил водитель, кивая на перевязанную голову Нира. – Где-нибудь в баре, в Тальпиоте? Дело молодое, без хорошей драки и жизнь не в жизнь. Главное, чтоб без ножичков…

Он явно настроился на словоохотливый лад.

– Ты вот что: возьми-ка по первому шоссе, – мрачно откликнулся Нир, сразу отметая предложенную тему.

Водитель бросил на него взгляд в зеркальце заднего обзора:

– Что так? Почему не направо, через Модиин?

Там короче и пробок меньше.

– Надо. Может, понадобится заскочить кое-куда по дороге.

– Я бы и так взял по первому, – сказал араб, немного помолчав. – Не люблю через блокпосты проезжать.

«Вот-вот, – подумал Нир. – Сейчас мы с тобой в этом похожи».

– Почему? – вступила в разговор Рейна. – У вас ведь израильские документы. Или нет?

– Конечно, конечно! – торопливо подтвердил таксист и привычным жестом выудил из кармана голубое удостоверение личности израильского гражданина. – Вот, можете убедиться…

– Да езжай спокойно, нам-то зачем предъявлять? – остановил его Нир. – Что я тебе, полицейский?

– Поди разбери, кому чего предъявлять, – рассудительно проговорил араб. – То полиция, то армия, то налоговая инспекция… Один другого злее. Хотя, если разобраться, все люди, со всеми можно по-человечески.

Перед тем как сунуть назад в карман голубенькие «корочки», он гордо помахал ими в воздухе:

– Видите? Совсем новое. Не так давно получил.

Я ведь раньше в деревне Дир-Низам жил, северней Рамаллы. А в Иерусалим три года назад переехал. Но блокпосты все равно не люблю. По старой памяти.

– Переехали? Как это вам удалось? – удивилась Рейна.

– Да вот удалось! – гордо отвечал водитель. – Кто пути-дороги знает, тот куда угодно доедет. А я знаю. Таксист как-никак…

Он дробно рассмеялся, весьма довольный собой, своим новеньким удостоверением и нынешней удачной сделкой. Машина с ревом взбиралась на Кастель. Одолев подъем, араб перевел дух, словно сам принимал участие в нелегких усилиях автомобиля.

– Если уж заговорили о блокпостах, – сказал он, ослабляя хватку рук на оплетенном кожей руле, – то есть у меня история на этот счет. Одна из многих. Дело было в двухтысячном году. Я тогда еще таксистом не был. На стройке работал, подрядчиком, бригадой командовал… да… А тут двухтысячный год. Балаган. Война, стрельба, повсюду армия, блокпосты, дыхнуть не дают.

– Тогда смертники ваши в автобусах взрывались.

И в кафе тоже, – сухо напомнил Нир. – И среди детей на пуримском празднике. Вот тебе и блокпосты. А ты думал…

– Дыхнуть не дают, – повторил таксист, начисто игнорируя замечание пассажира. – А тут моя племянница рожать нацелилась. Я как раз на стройке был. Сестра звонит: приезжай, мол, скорее, надо в роддом везти. Вы спросите, почему обязательно я, почему не муж сестры, не муж племянницы? Потому что надо через блокпосты ехать, просить, убеждать, а на иврите лучше меня во всей деревне никто не говорит. Ну, рванул я в деревню, посадил сестру, посадил племянницу, поехали. Первый блокпост на развилке у Наби Салех. Налево Сальфит, направо Рамалла. Вот только все перекрыто, не пропускают ни туда, ни сюда.

Он вздохнул и укоризненно посмотрел на Нира, словно именно тот перегородил ему дорогу.

– Быть такого не может, – мрачно сказал Нир. – В роддома и больницы пропускали всегда. Надо объяснить и…

– Чтобы объяснить, надо иврит знать, – усмехнулся араб. – Я-то, хвала Аллаху, знаю, а вот другие… Ну ладно. Выхожу я, значит, из машины, прошу позвать офицера. Не сразу, но зовут. Подходит офицер, молоденький такой лейтенант, сердитый. Так, мол, и так, говорю. Везу роженицу в роддом. Пусти нас хоть куда, хоть направо, хоть налево, только пусти. Он говорит: а не врешь? Знаю я, говорит, вашего брата. Вы, говорит, даже в своих амбулансах пояса смертников возите, мать ваша шармута! Иди, говорю, сам посмотри. Ну, идет он смотреть на моих женщин, автомат наизготовку держит. А они обе, дай им Аллах здоровья, сами себя шире. Сестра моя всегда была дородной, дочка у нее тоже, а тут еще и живот на девятом месяце, едва на заднем сиденье вдвоем умещаются. А сиденье в старых мерседесах сами знаете какое, двуспальное-плюс… Лейтенант только глянул, сразу руками замахал: пропустить, мол, пропустить! Куда, спрашивает, хочешь, в Рамаллу? Езжай, говорит, в Рамаллу! Я, говорит, всем попутным блокпостам по связи твой номер передам, чтобы проблем не делали, чтобы пропустили. Ну, мы и поехали, со свистом, как кортеж президента, только что синей мигалки на крыше не хватало.