Валерий Привалихин - Восхождение: Проза

— Я рассказывал все Сантьяго! И обязательно напишу, Мигель. Я верю тебе, и я знаю, мне поверят! Не могут не поверить! Передай Лауре, как только сумеешь, чтобы она попробовала обратиться в наше консульство. Я поставлю обо всем в известность посла, да он знает уже много! Она вернется, Мигель.

— Ты говоришь, ваше представительство! Это хорошая мысль, Виктор. Младшие девочки каждый вечер, когда ложатся спать, плачут, вспоминают Лауру! Не забудь, напиши об этом!

Мигель ушел и больше не приходил. От Сантьяго, навещавшего его через день, Виктор узнал, что Мигель попался с какими-то контрабандистами и задержан. Еще позднее, когда начала заживать рана на ноге, Сантьяго сообщил вдруг Виктору, что Хосе и часть его группы арестованы и что на допросе Хосе действительно отрицает причастность Лауры к организации взрыва.

— Это хорошо, чико! — заключил Сантьяго. — Его показания я положу в папку рядом с твоим письмом и пойду к товарищам из службы безопасности. У них есть связи с Майами. Если девушка действительно хочет вернуться, она вернется рано или поздно! Нужно ждать!

Раньше Виктор не верил, когда ему говорили, что во влажном тропическом климате все заживает в три раза дольше. Теперь он убедился в этом на своем опыте. Каждая царапина, а их были десятки, начинала гноиться по два-три раза. Его ежедневно накачивали антибиотиками, но дело двигалось медленно. Наконец он получил предписание от посла — вылететь на Родину и лечиться дома. То же самое советовали кубинские врачи. За ним приехала машина, и его увезли прямо к самолету. Он успел обмолвиться несколькими словами с провожавшим его Сантьяго.

— Выздоравливай и возвращайся, Виктор! Мы тебя будем ждать!

— Да-а-а, чико! Ты немного постарел, а я нет! — Мигель оглушительно хохотал, тиская Виктора за плечи. — И поправился, здорово поправился! Послушай меня, Виктор, я целый день не работаю и жду тебя! Вчера вечером Сантьяго позвонил в контору нашего кооператива и велел передать, чтобы я ждал, потому что приедет Виктор, русский. — Они стояли на пороге дома. — Пойдем в дом! Там прохладно, я приготовил для тебя «Рон Колинз».

— Мне нельзя, Мигель. Я на машине! — Они поднимались по ступенькам. В комнате Мигель усадил Виктора в кресло-качалку и снова громко смеялся, рассматривая его располневшее лицо.

— Я бы не узнал тебя, чико! Ты стал похож на профессора! Толстый, в очках! Послушай меня, я много раз пытался написать тебе. Понимаешь, Виктор! Конечно, слова и буквы написать могу, но письмо — нет! Да и адреса не было! А дело в том, что наш друг Сантьяго тогда поймал меня в море и посадил… Ну что греха таить, чико, дело прошлое, когда закрыли границу, и я подрабатывал контрабандой. Тогда многие так жили, это не считалось чем-то зазорным. А когда меня выпустили, тебя уже здесь не было! А я хотел, очень хотел тебя видеть, Виктор! Ты и вся эта история с бомбой меня словно наизнанку вывернули. Я ведь в соседней комнате был, вон там, все слышал, как этот ублюдок с тобой разговаривал. Слышал, как стреляли… А потом рассказали, как ты, чуть живой, эту бомбу схватил и сам понес, чико, и во мне что-то сломалось… Понимаешь, на моих глазах тебе обещали деньги, много денег, сытую жизнь, а ты пошел на такую муку, чтобы спасти людей! Я никогда такого не видел раньше, никогда! Потом вышел, у нас стали создавать кооператив рыбаков, и я записался, и по сей день рыбу ловлю… Я много думал, Виктор… И кажется мне, начинаю понимать, что ты мне говорил тогда… Пролетарский интернационализм! Ты что думаешь, чико! Я теперь тоже грамотный — смотрю телевизор! Нет, ты не смейся! Если бы вы не пришли тогда к нам на помощь, нас, кубинцев, янки разогнали бы по нашим старым конурам и потопили в крови революцию. Кубинскую революцию! Сегодня вся Латинская Америка повторяет эти слова — Кубинская революция! Все знают, чико! Сегодня уже мы помогаем тем, кто слабее нас, и это правильно!

— Где сейчас Лаура? — поспешил спросить Виктор, так как старик на миг умолк.

— Разве Сантьяго не говорил тебе?

— Нет.

— Она далеко, чико, забыл, как город называется! В Чехословакии, уже две недели! Кстати, летела туда через Москву и назад тоже полетит… Она у нас стала большой начальницей — кто бы подумал, чико! Тихая была девчонка. Управляющая новой гостиницей здесь, на Варадеро. Поехала вот с делегацией!

— Постой, значит, она вернулась из Майами?

— Из Майами? Ты что, чико, она там всего полгода пробыла и потом вернулась! И искала тебя, но ты уже был там, в Советском Союзе… Да, Виктор, так бывает в жизни… Знаешь, их мать, Мария, прожила со мной всего пять лет — умерла от лихорадки. А мне все кажется, уже много лет, чико, что ради этих лет я жил до того, как ее встретил, и живу сейчас… Ее дети для меня были роднее родных! А сейчас внуки… У тебя есть внуки, Виктор?

— Нет, пока нет.

— Так чего же ты ждешь? — удивился Мигель. — Внуки, чико, это счастье…

— Тут от меня мало зависит!

— Не скажи, Виктор! Надо правильно воспитывать детей, и у тебя будут внуки! Мерседес! Мерседес! — Мигель высунулся из окна.

По лестнице зашлепали босые ноги, и в комнату вошла девушка, похожая на Лауру настолько, что Виктор вздрогнул от неожиданности.

— Мерседес, — застенчиво сказала девушка и протянула руку.

— Это старшая внучка, Виктор! Похожа на маму? Что ты молчишь? Знаешь, что я придумал, чико! Оставайся, и завтра на рассвете пойдем вместе в море! Будем печь лангусты на углях!

— Вот так мы и живем, Виктор! Весело тут у нас в доме, полон дом детей, чико, и будут еще, обязательно будут! Мерседес замуж выйдет, и у меня будут правнуки! — Лицо Мигеля светилось. — Обидно, что ты уезжаешь, — могли бы пойти в море вместе. Ты много теряешь, чико! Никто тебе не покажет окрестные острова вокруг Варадеро лучше, чем я, старый Мигель!..

Машина медленно плыла по ярко освещенному шоссе, туда, где на полнеба полыхали фейерверки. Въехав в поселок, Виктор бросил «фиат» и пошел сквозь толпу танцующих людей. Их было много, очень много танцующих пар, они были везде, отовсюду неслась музыка десятков оркестров. Словно вся Куба съехалась на Варадеро в последнюю ночь карнавала. На берегу моря, освещая нежный белый песок пляжа, вспыхнул фейерверк. Каждый новый взрыв праздничных огней встречался многоголосым криком. Каждый новый взрыв выхватывал из полутьмы смеющиеся, счастливые лица людей.

Корнев уже полез на кран, когда его окликнул мастер:

— Эй, Николай, топай к Ипатову!

— Зачем?

Мастер пожал покатыми плечами, но по всему было видно, что он-то знает, зачем и для чего.

Ничего хорошего от встречи с директором Корнев не ждал, поэтому шагал по грязной, усеянной серым цементом территории завода не торопясь. Не то чтобы время тянул в надежде угадать причину (причина как раз была известна), а настраивался на разговор.