Валерий Привалихин - Восхождение: Проза

— В другую? — удивился Широков. — Ты что? Они нам палки в колеса, а мы им масло в кашу? Интере-есно!

— «Па-алки в колеса», — передразнил Корнев, отошел от стропаля, присел на корточки у колес крана.

— Ну дак че, — сказал Широков, присаживаясь рядом, — давай, слушай, подцепим перегруз, кран приподымется, и мы пихнем его на место. А?

Вдруг Корнев словно заново ощутил ужас, охвативший его, когда увидел, что колеса приподнялись метра на два и осталась самая малость до критической точки. Он представил, как, ударившись о землю, кран распадается на составляющие его фермы…

— Грамотей! Кто пихать-то будет?

— А че, вон скоко нас, ореликов, — Широков кивнул на стоящих в укрытии стропалей.

— Они пихнут, дожидайся! Сейчас-то подойти боятся. Ладно, шабаш. Пропади все пропадом! Утром с Ипатовым толкнете!

Широков потоптался еще немного, пошмыгал носом, буркнул:

— Как лучше хотел. — И пошел к своим.

«Как лучше! — поглядел ему вслед Корнев. — Ишь ты! Сперва доносы сочиняете, а потом «как лу-учше!». Однако, успокоясь, он застыдился, что заподозрил стропалей. «Как еще не ляпнул сдуру! Совсе-ем раскис!»

Оставшись один, Корнев забрался на кран, включил обогреватель. Сел в кресло, закурил.

С высоты в двадцать пять метров он обозревал всю территорию завода: под зимним белесым небом рыжели корпуса цехов, чернели одноногими птицами краны, били ввысь фонтаны пара над паровыми камерами, люди сновали во всех направлениях, самосвалы разбегались по проторенным колеям от растворного узла, бульдозер…

«Да, бульдозер! Бульдозером можно сдернуть. Зацепить перегруз и дернуть. В этом Широков прав. Только нужен еще крановщик. Один здесь, другой внизу… Вот Виктор придет, будем координировать…»

Если об аварии не прослышит Ипатов и не прибежит, то, пожалуй, можно подождать сменщика и в самом деле попытаться выправить положение. Ну, а не получится, надо звонить в управление. Месяц простоя обеспечен. Покуда разберут кран, покуда соберут, как раз месяц и набежит. Неутешительно.

На соседних полигонах шла работа. Звонили, поворачиваясь, краны, сигналили машины, слышался чей-то звонкий голос. И только на корневском полигоне все замерло.

Прошло сорок минут, Ипатов не появлялся. «Знать, уехал куда-то. Хотя ему и приходить незачем… скорее, меня самого поджидает».

Из кабины соседнего крана запустили солнечным зайчиком. Там работала Мария, она таким способом спрашивала о причине простоя. Корнев прикрыл глаза ладонью. Отвечать не хотелось. Недавно ему понадобилось отлучиться во время смены в поликлинику на переосвидетельствование, и он попросил Марию подменить его на часок. Она охотно согласилась, и он ушел, не беспокоясь за последствия. Вернулся же к скандалу: весь час, что он отсутствовал, полигон бездействовал, Мария отказалась разгружать машины, приехавшие на корневский полигон: «Что я вам, девчонка, прыгать с одного крана на другой? Пусть бы ехали ко мне разгружаться». Корнев не стал напоминать ей, как он «прыгал» чинить ее поломки. Даже сплевывать под ноги не стал. Повернулся и ушел. С тех пор они не здороваются.

Чего же теперь «зайчиков» пускать? Злорадствует. И накатила на Корнева черная волна неприязни к человеческой неблагодарности. Ради чего он бьется? Кому и зачем доказывает? Плюнуть, растоптать и уйти! Что ему, хуже будет на другом месте? Он специалист высшего класса, каждый болтик, каждую шайбочку своими пальцами ощупал, везде пригодится. Ему никаких слесарей не надо, он сам все может сделать и обеспечить. А вот они — эти! — пусть без него поживут, пусть вспомнят времена, когда простаивали в ожидании приезда слесарей и оставались без зарплаты. Посмотрим, найдется ли еще такой доброхот-бригадир, который станет, не считаясь со своими интересами, устранять неполадки на их кранах, ругаться на всех собраниях, выбивая запчасти! Посмо-отрим! И жена говорила: «Уйди, не порти себе нервы. Что, тебе нужно больше других? У тебя есть дом, чини водопроводные краны. Сыном займись, которого из-за работы забыл». Нет, ни на какое собрание завтра он не пойдет. И значит, нечего ему страшиться. А там переведется на другое место. Недавно ему уже предлагали высотный кран, он как-то работал на нем, подменяя отпускника. И кран ему понравился, и с людьми сошелся. Почему он должен думать о неприятном? С какой стати?

И он вспомнил день на высотном кране, когда к нему пришли Алла с Антоном. Он еще не поднимался наверх, переодевался в бытовке, увидел их в окно и выбежал навстречу: «Что-нибудь случилось?» А жена смущенно кивнула на сына: «Проснулся и заявил: к папе на кран поедем!» Корнев растерялся, не зная, как быть.

А шестилетний Антон глядел на него без страха, с непониманием опасности. И нельзя было отказать в его просьбе, раз он сумел уговорить мать, которая больше, должно быть, чем отец, боится за свое дитя. И вот они, отец и сын, едут сперва на грузовом лифте, потом выходят в продуваемое ледяным сквозняком и потому мрачное нутро здания и, пройдя его насквозь по шатким деревянным настилам, останавливаются у стальной балки, закреплявшей кран и здание в одно целое. И через окно по этой балке надо перейти на кран. В проеме гудел ветер и наискось валил снег.

— Хо-хо, — растерянно сказал Корнев, — пурга началась.

— И что? — насторожился мальчик.

— Опасно, вот что. Сдует — и полетишь.

— Ничего, — после непродолжительного раздумья решил сын и покрепче натянул свою шапку. Ему еще неведом страх, он полностью уверен в отце.

— Да? Ну ладно, как знаешь. Только вниз не гляди, а то голова закружиться может. — И, взяв сына покрепче за шиворот, встал на подоконник. Поглядел вниз — до земли метров сто. Подножие крана и нижняя крепежная балка неразличимы за снежной пеленой. Ухватившись за страховочный трос, Корнев медленно ступил на самодельный трап, осторожно повел впереди себя сына. И такое чувство его охватило, будто впервые идет он над этой бездной и ему страшно. Внизу движутся массы снега, и кажется, что они с Антоном планируют, балансируя на узкой жердочке, поднятые могучим смерчем… Перешли, вцепились в поручни, отдышались. И дальше уже взбирались по лестнице, и металл перекладин студил до бесчувствия ладони через рукавицы: впереди Антон, набычившись против секущего в висок колючего снега, следом, почти целиком прикрывая его своим телом, Корнев, готовый в любую секунду подхватить, если у того разожмутся пальцы, поддержать.

Отогревшись в кабине над электропечью, Антон сказал:

— У меня руки заболели. Вот здесь, — и показал на сгиб в локте.

У Корнева тоже затрясло в локтях, как тогда, в первый раз, когда он поднимался сюда с самого низу (еще не приспособил трап), с земли и когда весь день мерещилось, что кран, подцепив груз, начинает падать: настолько непрочной и шаткой представлялась конструкция — словно пшеничный колосок, готовый подломиться под тяжестью вызревших зерен.