Валерий Привалихин - Восхождение: Проза

Из РККА Колю отозвали работать в ОГПУ Николаевска-на-Амуре. Хлопот хватало. Рассосавшиеся по тайге антоновцы, колчаковцы и прочие белые недобитки объединялись в группы и совершали налеты на речные суда, на села, подкарауливали активистов. Внутри города поднимала голову контрреволюционная гидра. То она обернется забастовкой обманутых рабочих в судоремонтных мастерских, то выбросится саботажем в порту, то вспыхнет пожаром на продуктовых складах.

В Николаевске всегда рядом находились старшие товарищи, к которым бегал за советом Коля. А кого спросишь здесь, на далеком охотском берегу? Участок охраны огромный, от Аяна на юге до Олы на севере. И он, Николай, на тысячу верст по берегу и в глубь тайги — за старшего. Строительство казармы и подсобных помещений обеспечь, укрепобъекты создай, провиантом запасись, учебу организуй. Ну, и задача первейшей важности, выполнять которую их сюда и послала Родина, — охрана Государственной границы. Вот такая политграмота.

Ранним утром возле брезентовых палаток выстраивал отряд в две шеренги начальник комендатуры. После осмотра внешнего вида и доклада ротных он зачитывал развод. «Первая рота — охрана Государственной границы по распорядку службы. Вторая рота — земляные и строительные работы. Третья рота — заготовка плавника. Четвертая рота — заготовка рыбы и морского зверя…» Летние ночи на Севере как специально для пограничников — можно работать круглые сутки. Для отдыха после ужина роты менялись рабочими местами, для поднятия боевого духа обтирание морской водой и пробные стрельбы. Чем-чем, а патронами их снабдили в Николаевске от души. И на каждого выдали по паре яловых сапог, а кому хватило — тем и шинельки.

Через некоторое время обзавелись пограничники Первой Отдельной комендатуры своим флотом — появилась моторная кавасаки. Произошло это так.

Японцы так увлеклись браконьерством на отмели, что не заметили, как между ними и причаленной к берегу кавасаки оказались пограничники.

— Руки вверх! Кто такие?

Показывая руками то на тюленьи туши, то на судно, маячившее вдалеке, браконьеры залопотали:

— Кэдамоно [27] Кэдамоно (яп.) — зверь. , кэдамоно! «Хаси-мару!»

Осмотрев их окровавленную одежду, мокрые дубинки, Коля отчеканил:

— Вы незаконно находитесь на территории Советской Республики. Объявляю вас арестованными, а добычу и орудия лова конфискованными!

Убедившись, что люди с винтовками стрелять в них не намерены, а командир не бьет по лицу, зверобои осмелели.

— Синдо [28] Синдо (яп.) — владелец рыбалки и судна. Томагу-сан рюски саря-батюска синъю [29] Синъю (яп.) — близкий друг. !

Коля оставил задержанных на берегу, а сам вместе с нарядом бойцов отправился на «Хаси-мару». Толстый капитан по мановению руки хозяина, восседавшего в центре палубы, принялся совать пограничникам пачку замусоленных денег, кланяясь и приговаривая:

— Секоку-мин-но юко! [30] Секоку-мин-но юко (яп.) — дружба народов.

На что Коля решительно ответил:

— Дружба дружбой, а границу нарушать отучим. Я реквизирую всю добычу и моторную лодку. Предлагаю немедленно покинуть наши воды. В противном случае открываю огонь береговой батареи.

Мимо выпучившего глаза капитана и задохнувшегося от удивления хозяина пограничный наряд прошествовал на корму, сгрузил оттуда несколько бочек горючего и отчалил от борта. Последующими рейсами были возвращены браконьеры, вынесены из трюма все до одной тюленьи шкуры и бочки с жиром. Столкнувшись с решительностью и силой, японцы не делали и попытки сопротивления.

Весть о новом порядке, который установил на побережье пограничник Коля, быстро разнеслась среди любителей дармовой рыбы и морзверя из Страны восходящего солнца. Почувствовав, что теперь власть на берегу крепка и долговечна, браконьеры стали осторожны. Кто-то словно предупреждал, где и когда появится пограничный дозор. На побережье продолжало попадать заграничное оружие и спирт. Начальник комендатуры знал — из-за спирта пушнина практически даром уходит через океан.

Проехав по стойбищам, поговорив с охотниками, оленеводами и рыбаками, Коля понял: полдела закрыть границу. Чутье подсказывало ему: в тайге прячутся остатки банд, которые рано или поздно будут прорываться. Он не мог точно сформулировать, почему так думает, но каким-то шестым чувством ощущал опасность. Ее нагнетали то ли уклончивость пастухов, особенно из числа зажиточных, то ли настороженность некоторых эвенков-охотников. А может, причиной тому был начальник кооперации Федоров?

После агитационной поездки по тайге встретился с ним Коля в его доме. Внимательно оглядел комнату: в углу камелек, по стенам голые лавки, неструганый стол. Прямо спросил:

— С кем был в двадцатом году?

Засмеялся Федоров, показал крупные желтые зубы.

— Тайга был. Наша вся — дьадангы [31] Дьадангы (якут.) — бедняк. . Пепел на Якутск ходил, меня звал: «Айда!» Я сказал: «Нет! Моя — дьадангы!» И убежал тайга. Потом добрый Советский власть пришел, меня кооператив поставил — Петропавловск бумага прислал! Надо люди помогать, правильно товар давать.

— Чужих на берегу, в тайге не встречал? Или помощник твой?

— Что ты, откуда чужой? Теперь чужой боится — его красный боец испугал. Ружьем — пуфф!

— Со спиртом поаккуратней, — посоветовал Коля. — Только в крайнем случае и надежным людям. А так — на муку, на сахар, на мануфактуру пушнину меняй. Я в торговом деле тебе не указ, но…

Горестно вздохнул Федоров. Подпер кулачком пухлое лицо, поставил локоть на колено.

— Иэх. Моя все понимает. Указ — не указ, люди жалко…

Вышел на улицу Коля, задышалось сразу вольнее. Расправил плечи, глянул на покосившиеся избушки. Одно название — поселок, а дом на дом за полверсты глядит. По таежному обычаю, жилье здешние люди особняком ставят. Посмотрел на собак, грызущихся из-за рыбьей головы, на заснеженный морской берег. В лицо дохнуло свежестью. Весна скоро, подумал он. И вдруг отметил: Федоров избегал класть руки на стол. Брезговал, что ли? И Пеплову навряд ли он осмелился бы в лицо сказать «нет». Только дурак не знал, что генерал за такие ответы шкуру со спины шомполами спускал. А Федоров не дурак, нет… и черканул об этом Коля в неразлучном блокнотике.

Выборы в первые Советы туземных депутатов по рекомендации губкома решено было приурочить к весенней ярмарке. В эту пору охотники возвращаются из тайги с пушниной, оленеводы заканчивают хлопоты с отелом в стадах — им есть что отдать за товар. Запасаются продуктами и инструментами на лето золотоискатели, стягивающиеся из таежных распадков. Всю зиму они вели поиск закопушек и даек, кому повезло — торопятся заключить договор с государством.