Валерий Привалихин - Восхождение: Проза

Распахнул крепкие тесовые створки Коля, нахмурил брови. С давних пор по Охотскому побережью тракт к северу и югу по Учге проходил. С малых лет прибрежные жители русский говор слышали. Для них он был языком исправника, что ясак собирал, языком казаков, которые меха на причащины из безъясачных выколачивали. Белобандиты по-русски говорили, когда подпаливали туземные чумы. Увидев русского солдата, поневоле замерла толпа. А он произнес негромко:

— Би долчимн [53] Би долчимн (эвен.) — я вас слушаю. , товарищи избиратели.

Вперед выпятился надутый старик Громов. Глазки его подозрительно слезились, руки на посохе дергались.

— Почто кэвэнкн [54] Кэвэнкн (эвен.) — эвен с р. Кавы. пирт даешь много, моя шибко мало? Его Уяганский род — безоленный люди, каждый зима кэнркин [55] Кэнркин (эвен.) — умирать от голода. . Би — родобой Громов, всегда богатый ясак Белый царь давал. Вот!

Он с гордостью выставил грудь и ткнул пальцем. Коля рассмотрел медальку с двумя профилями — один Николашки Романова, второй, должно быть, туземца, потому что в странной остроконечной шапке. «За усердную службу», — было начертано по окружности. Вот отчего не вник он в суть агитации зимой и почему поддался алкогольному опиуму. И сейчас его классовая враждебность прет наружу. Обратился Коля сразу ко всем:

— Прошу пройти на голосование, товарищи! Спирту вам не обещаю, а товары повседневного спроса будут — я об этом лично позабочусь.

Мелькнула в задних рядах фигура шамана. Тотчас оттуда раздались возгласы недовольства: «Ха-хик!» Закричал некто в низко надвинутой на лоб шапке:

— Не ладно! Твоя солдат мой кэндэ [56] Кэндэ (эвен.) — пряговой олень корякской породы. кончал. Почто такой обида?

— Не могли наши бойцы такого допустить, — решительно заявил Коля.

— Таежный люди тоже не могли. Кэндэ мясо худой, вонючий. Такой дело хэнтэ [57] Хэнтэ (эвен.) — чужой. делал!

Дребезжащим голосом подхватил энзе Громов:

— Пирт нет, мука порченый! Зачем такой Хинмадяк Советты? Наша тайга суглан знает — его старейшина нимат [58] Нимат (эвенк.) — обычай делить добычу при голодовке. даст, мудрый слово скажет. Зачем сюда мои люди тропу топтали? Хотим американ-японец торговать!

Невесть откуда взявшийся Гриша Сутырин наклонился к начальнику, шепчет, тяжело дыша:

— Может, дать команду да оцепить буянов? Ишь, расходились, контрики…

— Ты почему пост бросил? — процедил Коля. — Оружие не обнажать ни в коем случае! Передай каждому мой приказ…

Внезапно лицом к лицу с Громовым встала Солкондор. Отшатнулся от неожиданности энзе. Разве в тайге есть обычай женщине в разговор мужчин встревать? Не было такого обычая никогда в срединной Сибир-земле с той самой поры, когда сделали чуки [59] Чуки (эвенк.) — похороны на дереве. великанше Уняптук [60] Уняптук — героиня таежного эпоса. , пальцем всех побеждавшей. А тому минуло столько зим, сколько игл растет на ветвях лиственницы.

— Зачем ты меня бэлэмнгэ [61] Бэлэмнгэ (эвен.) — помощница. взял? Чтобы моим молоком гнилые глаза промывать! Так суглану сказал, итэн [62] Итэн (эвенк.) — трехлетний олень-кастрат. таскал. Суглан итэн кушал, говорил: «Ладное дело». Ты меня бил, худо кормил — где я молоко возьму? — Солкондор прижала ладонями маленькие груди, обвела вопрошающим взглядом примолкших людей. Каждый понимал: худое слово сказал суглан, нельзя молока у некормящей женщины взять. А Солкондор продолжала:

— Не хочу суглан! Хочу эркаэсэмкан!

Замахнулся Громов на нее посохом, однако сразу несколько рук перехватили палку. Легко хрустнуло старое дерево в молодых сильных ладонях. Рядом с девушкой стояли стройные парни-пастухи.

Протолкался бочком к крыльцу бедный охотник, добрый эвенк, отец многих детей Хактэ. Начал он увещевать собратьев:

— Девир, девир девирье! Вижу я, злая кровь ударила вам в глаза, густая подступила к горлу, темная залила сердце! Давайте укротим длинные мысли, скажем откровенно, что на душе у каждого! Исхоженные места нутро чует, спокойное слово и собака понимает. В пору студеных ветров шатался Хактэ голодный, словно тень от дерева в лунную ночь. Пришел к нему Мэнгноникан, принес муку и чай, сказал золотое слово о новой жизни. Сегодня потянул я следы в кооплавку, понес маленько соболюшка, маленько белка — две руки. Не взял пирт, взял ружье-бердана и патроны. Много — туес. Бабе взял бисер, иголки — добрые иголки. Еще сахар, табак, харчишка всякий. У кого широкая спина, у того длинный ум и крепкая память — разве столько давали американ и япон? Разве столько я получил бы от нючи-купца, если бы не пришел на берег Мэнгноникан? А когда Белый царь дал патент-бумага родобоям — сколько они меняли нам товар-нукту?

Закивали головами люди, побежал шепоток по толпе. Свежи воспоминания — волнуют сердце, как ветер деревья в пасмурный день. Хорошо помнят, как дорого брали нючи-купцы за свинец, порох, конский волос для сетей и муку, что не вытерпели роды и послали совместный суглан к исправнику с богатым подношением. Шибко просили: «Белый царь большой, ему много шкурок для одежды надо — возьми, мы еще принесем. Только пусть его люди, а не купцы товар привозят». Согласился от имени царя исправник. Получили старейшины родов патент-бумагу на торговлю, загрузили нарты выданными товарами. Вернулись по стойбищам, совсем перестали кочевать — заперли товары в свои лабазы, и еще пуще голод настал. Родобои своим людям задешево муку и порох дают, а с бедняков вдвое просят — иначе, мол, чем Белому царю за товар платить? Так было, так.

Еще правдивое слово молвил Хактэ, чьи предки, по преданию, восходили к покровителю всех слабых, но хитрых людей Коколдокону, чей длинный ум лишь до поры дремлет завернутым в рукавицу [63] Коколдокон (эвенк.) — при рождении завернутый в рукавицу. .

— Пусть моя судьба будет вашей, а ваша — моей! О, друзьями называемые друзья мои! Кто из вас, подобно мне, привез в Учга кот [64] Кот (эвенк.) — долг, долговая дощечка. , испещренный долговыми зарубками, как рыба чешуей? Татат! — воскликнул он, потому что над толпой вырос лес зазубренных долговых дощечек.

Вдруг до слуха собравшихся снова донеслись выстрелы. В недоумении оглядывались охотники и пастухи — кто озорует? Наши все здесь? Пальба раздавалась со стороны тайги. А с берега внезапно грохнуло, и в небо взвился столб черного дыма. Расталкивая людей, Коля бросился туда. Следом за ним побежала Солкондор и несколько ее приятелей. Возле комендатуры они столкнулись с чумазым Гришей Сутыриным.

— Подорвали-таки горючку, гады. А теперь они к складам лезут.

— Кто — они? — не понял Коля.

— Люди какие-то из тайги пришли. Умело действуют, сволочи, — караульных ловко сняли.