Александр Уваров - Казино для святых [СИ]

Вот только был страх за семью. Удастся ли сохранить семью, если до жены дойдут слухи… Эти проклятые слухи!

Откуда они вообще берутся?

А дети… Им каково — скандалы терпеть? Даже думать об этом не хочется!

И ещё — может пострадать Лариса.

Она, впрочем, судя по её же словам, не слишком-то держится за семью. Но ведь это только слова, да ещё и сказанные любовнику. Можно ли верить этому? А если и в самом деле дойдёт до разрыва…

Куда она денется? Она может сколько угодно жаловаться на мужа, который буквально в клетке её держит… Преувеличение, конечно. Она работает, руководит отделом, ездит в командировки, ведёт переговоры. Николай, конечно, не подарок, но он, похоже, любит её и доверяет. Любит как может: жестоко, деспотично, нервно, неровно, держит цепкой хваткой собственника, но ведь… Любит же!

И куда ей уходить? К нему, женатому мужику с детьми?

Или прямиков от развалин прежней жизни…

— Чего молчишь, Иван? — спросил Краснов.

Ерунда! Он не позволит жизни взять себя за горло!

Он сохранит семью. Обязательно сохранит!

А Лариса…

«Что-нибудь придумаем».

Иван улыбнулся и похлопал Сергея по плечу.

— Не бери в голову…

Краснов смотрел искоса, недоверчиво.

— Ничего нет! — твёрдо сказал Иван. — Ничего нет, кроме слухов. Понятно? И всё! Давай не будем больше… не эту тему. Договорились?

— Договорились, — ответил Краснов.

И добавил:

— Со мной-то, конечно, можно договориться… Всегда можно. Но вот…

— Что ещё?

Иван нахмурился. Ему явно хотелось побыстрее закончить этот разговор.

И без того на душе было тяжело, а тут ещё…

— Гонеев, похоже, что-то вынюхивает, — тихим голосом с какими-то странными, едва ли не заговорщицкими интонациями сказал Краснов.

Иван не смог сдержать вздох облегчения.

«Я-то думал!.. А оно вот что!»

— Ну!..

Постучал по капоту пискнувшей в ответ машины.

— Удачи ему, чтоб и дальше нюхал. Сыскарь наш несравненный…

— Напрасно, — холодно ответил ему Краснов.

Ивану показалось даже, что голос Сергея зазвучал как-то угрожающе.

— Напрасно ты так думаешь. Очень легкомысленно это с твоей стороны.

— А как ещё думать прикажешь? — спросил Иван. — Он всегда и везде вынюхивает и постоянно под всех копает. Это уж… должность у него такая. А так же призвание, жизненная позиция и родовое проклятие. У него отец, насколько я знаю, в былые времена цеховикам дела шил. Так что это у него в генах заложено: людям жизнь портить.

— Хватить шутить! — воскликнул Сергей. — Хватит! Он…

Краснов подошлё ближе и почему-то перешёл на шёпот.

— Если и до него сплетня эта… дошла, то понятно… Понятно всё! Он собирал информацию… Я сам слышал. Краем уха, конечно, не так, чтобы было очень разборчиво. Но он разговаривал с моими сотрулниками. Так, как он обычно умеет: с шуточками и прибаутками, вроде как не всерьёз. А между делом пытался выведать… В общем, один из моих подчинённых…

— Один или одна? — уточнил Иван.

— Не важно! — Сергей упрямо качнул головой. — Не перебивай! В общем, видела…

«Одна, — отметил Иван. — Женщины бывают очень наблюдательными. Чёрт бы их!..»

— …как Лариса садилась в твою машину. А ведь не просто так Гонеев расспрашивал! Чует моё сердце…

— Иди ты! — взорвался Иван. — Пошёл ты со своим сердцем!

Он сел в машину, вставил в замок и резким движением повернул ключ зажигания.

Краснов отошёл в сторону. Он стоял и смущённо молчал.

Он понимал, что разговор получился каким-то нехорошим. Не просто недружеским, а каким-то даже откровенно гадким.

Как-то получилось это против его воли. Не то, чтобы он не контролировал себя или сказал не то, что хотел. Вроде бы, всё правильно и стыдиться нечего и не за что. Но всё-таки слишком уж похоже всё получилось на наушничество, донос «по дружбе», такой вот ядовитый донос, который любую дружбу может разрушить.

И чувствовал Сергей себя оплёванным доносчиком. Он даже искоса глянул на брюки. Не искал следы от засохшей слюны, конечно, но всё-таки…

— Ты это… пойми правильно. Я же только передаю, что слышал. Для тебя же стараюсь. Чтобы ты знал…

Иван молчал, плотно сжав побелевшие губы.

— Я думал, ты всё правильно воспримешь. С Гонеевым и в самом деле шутки плохи.

Сергей чувствовал, что слова его звучат как жалкий лепет, как едва ли не по-детски глупое, наивное и запоздавшее оправдание.

«Да что он, в само деле! Связался с этой дурой, женой директорской, закрутил там с ней что-то, а я тут стой и объясняй ему, что для его же спокойствия стараюсь. Для своего, конечно, тоже… Но на меня чего обижаться? Или его и впрямь так сплетня эта задела?»

— Иван, ты не торопись…

Романов захлопнул дверь.

Машина, взревев, рванула с места, оставив на асфальте две коротких чёрных полосы.

И быстро выехала, буквально вылетела с парковки.

«Дурак, — с усталым раздражением подумал Краснов. — Вот так влетит в аварию сдуру, а мне потом всю жизь каятся… И ведь не притормозил даже, когда на проспект выезжал. Прямо так, с ходу… Нет, точно дурак. Или он впрямь в Ларису эту втюрился? От любви, говорят, люди глупеют».

Сергей прижал портфель локтем, достал платок и вытер вспотевший лоб.

«Не дай бог, если он в историю влипнет. Ставицкий точно тогда сдвинется… Не знаю, что будет, но плохо будет всем! Ох, грехи наши тяжкие…»

Платок упал на асфальт.

«Руки у меня, что ли дрожат?» — с удивлением подумал Краснов.

Он наступил на платок. Надавил подошвой, прижимая ткань к пыльному асфальту, и провёл ногой, словно в пыль хотел растереть ткань.

— Толя, не спишь? Сынок! Не спишь, спрашиваю? Чего молчишь-то?

Он не ответил. Надоел отец. Больной, вечно кашляющий, нервный, слабый, с трудом передвигающийся на кривых, трясущихся от туберкулёзного бессилия ногах по тесной их, заставленной пыльными шкафами и полками квартире.

Скрипит рассохшийся от старости бабушкин буфет.

Один стоит на кухне, много лет стоит на кухне, совсем один, заброшенный, бестолковый, ненужный, никому не нужный — и скрипит, сволочь, скрипит, скрипит!

Выводит из себя…

Тапочки шаркают по полу.

— Мать не приходила?

«Спать, спать хочу…»

Толя переворачивается на другой бок. Левый, тот, где сердце, он уже отлежал. Время отлежать правый.

Там печень, вроде?

Сколько ж отец пил в своё время! А вот посадил не печень, а лёгкие. Мать говорит — это он в тюрьме. В тюрьме заразился.

По пьянке мента ударил. Кажется, драка была. Менты полезли разнимать. Отец молодой был тогда, горячий. Сильный, говорят, был. Были силы… Вот мента и ударил. Не специально, конечно. Получилось так. Бывает же…

В драке же, в горячке, не смотрят — кого там ударить, а кого и пропустить. Всех подряд лупят, и своим-то достаётся часто. А тут мент… Небось, сам на кулак и наскочил. А вот срок бате влепили приличный. Вроде, он эту драку и начал, и при попытке задержания оказал сопротивление, а потом и вовсе в отделении на дежурного напал… Обычный трёп милицейский!