Александр Уваров - Казино для святых [СИ]

Но судья ж ментам поверит, а не шпане. Хотя менты — та же шпана, сами по пьяни, бывает, драку затеят. Но у них — погоны, им надо верить.

Отмотал срок батяня, вернулся с туберкулёзом.

Толя отца здоровым толком и не помнит. Отец на зону уходил — Толя лет пять было. Сейчас-то Толя мужик уже, колледж профессиональный (ну тот, что ПТУ бывшее) заканчивает… Точнее, закончил бы, если бы не дело сегодняшнее.

Да, отец вот больной вернулся и уж несколько лет доходит потихоньку, догорает. В последнее время совмем плохой стал. Из дома почти не выходит.

Вот ходит по квартире, кашляет, бормочет что-то.

Достал уже кашлем своим! Достал! И разговорами, вопросами, бормотанием… Мать вот теперь ищет, будто не помнит, что она ещё с утра умотала…

— Толя, мать не видел? Куда делась-то, зараза?! Я вот лекарства не помню, где оставил… Вроде, на холодильке оставил, а не нахожу. Она. Небось, переложила куда-то. С ней вечно так. Переложит, дура, а ты вот ищи, ищи…

Хрипит. Кулаком бьёт себя по груди. Будто так легче дышать.

Надоел…

Нет, устал он злиться на отца. И на мать, что вечером непременно пьяной вернётся. Устал злиться…

Вечером его тут не будет. Вечером дело намечается.

Потому Блинов и распорядился отдохнуть хорошенько. Выспаться. Этой ночью спать не придётся.

Потом Толя и торчит дома. В другое время сбежал бы от отца. Ушёл бы… с пацанами потусоваться, поприкалываться. На рынок завернул бы, с корешами языком почесать. Там эти… там тоже аппараты стоят. Яркие, музыка играет. Были бы деньги, сыграл… Пива бы попил…

«Будут деньги, будут! Хренова туча бабок… Блинов обещал, а он мужик серьёзный. У него всё продумано, схвачено. Главное, чтобы получилось всё, не сорвалось».

Получится…

Надо только быть бодрым, отдохнувшим. Выспаться надо.

А сон, как назло, не идёт.

Тяжело днём спать. Толя не привык.

Да и мысли эти… так и лезут в голову, будто настырные тараканы в щель за плинтусом.

Лезут и лезут.

Как отвязаться от этих мыслей? Как их пронать?

Вроде, никогда ещё Толя так много не думал как сейчас, в три эти часа, что он под сон себе отвёл.

А выходит — не под сон. Пролежал только без толку, промучился.

Зато столько мыслей разных передумал. За всю жизнь, наверное, столько мыслей в голову зараз не приходило.

Одно только странно… Ему сейчас, вроде, волноваться положено. Дёргаться. Мандраж должен быть, трясучка.

А как же… Дело-то нешуточное! Казино брать, да ещё через два ряда охраны идти, да со стволами пробиваться, и кассу по ходу раскурочить, и всё за три минуты… Шутка ли?

Положить ведь могут менты с охранниками. Или взять за одно место. И тогда срок припаяют — мало не покажется. Сгноят на зоне. А оттуда вернёшься не человеком, а развалиной. Зомби гнилой…

Вон батя живёт, а это жизнь разве? Распадается бедолага, разваливается. Изо рта у него вместе со слюной какие-то сгустки кровавые идут.

И воняет от него… Точно как мертвец. Гнильём воняет.

Вот таким вот могут сделать, и запросто.

А волнения всё равно нет никакого. Мысли есть о нехорошем… Есть такие мысли, конечно, но вот что-то удивительно мало они его волнуют.

Не страшно Толе. Совсем не страшно. Не потому что глуп он, наивен. Не такой он дурак, как о нём думают (а думают так, и в глаза говорят, заразы… вон, того же Тёму взять — ведь чуть ли грязью не поливает в открытую… морду бы ему набить при случае!).

Нет, всё знает Анатолий Николаевич о последствиях за лихие криминальные дела, и о стволах ментовских он наслышан, и о «берцах», что по рёбрам бьют (сам не раз получал, когда по глупости да по мелочи всякой в отделение попадал), и о стальных браслетах и о многом ином, что жизнь его молодую запросто может сгубить безвозвратно.

Можно было бы не идти никуда. Остаться. Вот так лежать на старом, продавленном диване до вечера. Потом пойти на поиски загулявшей мамаши, от собутыльников её оторвать да для порядка врезать ей хорошенько. А то ведь при живом муже шляется!..

Или и на неё плюнуть. Всё равно ничего с ней не сделаешь. Спивается — и пусть спивается. Не спасёшь её…

Вот просто лежать.

Искать его будет Блинов с дружками? Да чёрта с два найдёт. Блинов после дела сам на дно ляжет, ему уже не до поисков будет и не до разборок. Ему о себе надо будет думать. Да и не такой уж важный человек Толя, чтобы серьёзные пацаны время тратили на его поиски.

Не придёт он — и ладно. Рукой на него махнут, да, как говорится, из списков вычеркнут.

Тем более, что Толя о Блинове и его пацанах толком ничего не знает и заложить ментам при всём желании не сможет.

Да и не станет закладывать…

Хорошо, отлежится он так, спрячется.

А потом что?

От блиновской судьбы он уйдёт, а от своей собственной — куда бежать?

Что тогда ему останется?

Прежняя жизнь с отцом-доходягой, колледж опостылевший, из которого его, наверное, турнули уже давно за прогулы (ещё бы, две недели на занятия не ходить! заметили, наверное…), мать с её вечными запоями, которую к осени надо будет опять в больницу класть, а то ведь к ноябрю она совсем посинеет, будет в психозе своём по квартире с высунутым языком ходить и чушь всякую нести…

Вот что останется.

И ничего из этого — не жалко.

И никого не жалко.

Родители сгниют… а куда им деваться? И он сгниёт — в свой срок.

Ещё, может, лет сорок без толку промается, а всё будет без изменений, всё будет как всегда — мат, водка, работа от случая к случаю, дуры-девки по три копейки каждая (а больше они и не стоят), морду набить кому, да самому от кого получить…

Да хоть сто лет он так проживи, что толку с такой жизни?

Нечего терять.

Потому и спокоен Толя. И дышит легко, ровно.

Есть у него шанс. Это просто игра. Такая игра интересная!

Другие, может, деньги на кон ставят, дома, машины. У Толи ничего нет.

Поэтому на кон он ставит себя. Не бог знает, какая ставка, так себе ставка — мелкая. Мелочь копеечная. Мало ли на улицах шпаны, отморозков мелких, которые бабок по лёгкому срубить хотят?

И каждый себя готов поставить на кон.

Но жизнь не у всех ставки принимает и не всем даёт возможность с мелочью такой по-крупному сыграть.

А ему вот — позволила.

Надо играть…

Вот только радости нет. Нет ощущения близкого, верного, в руки идущего куша, грядущего выигрыша.

Не греют пока деньги руки, хотя, вроде, близко они, совсем рядом.

Вот это странно!

— Толян, мать поищешь? Опять куда-то сгинула, шалава!

— Спать ложись! — крикнул Толя.

И перевернулся на живот.

Может, так легче заснуть?

Странный сон…

Запах земли. Не так уж часто во сне приходят запахи.

Звуки шагов — отдалённые, приглушённые, расплывающиеся в красноватом сонном тумане.

И слова… Не разобрать. Как будто песня. Долгая, протяжная, печальная, бесконечная.