Александр Уваров - Казино для святых [СИ]

Кто-то склонился к голове.

«Я не верю в тебя…»

Он снова стал маленьким. Будто ребёнок. Брошенный…

«Нельзя… Нельзя быть слабым. Можно быть каким угодно: злым, жестоким, несправедливым, эгоистичным. Можно быть даже безмозглым. Совсем безмозглым. Можно быть… Так даже легче! Когда нет мозга. И нет сердца. Тебя любят, потому что ты хуже других. У них, этих «других», тоже пусто внутри. Твоя пустота и их пустота — вместе это пустота жизни. Ты такой же, как эти «другие», но только чуть хуже. Злее, примитивнее… Тебя любят таким. И кому какое дело до того, что было вначале? Каким ты был в начале своего пути, какие мечты у тебя были, какая энергия была у тебя внутри… Кому какое дело? Всё получилось, не так ли?»

Это его слова? Они звучат внутри… где-то в глубине сознания?

Эти слова рождает его сознание или приходят они извне?

Не понять. Но он как-будто слышит их… так ясно и отчётливо.

Кто-то выдыхает у него над ухом.

Произносит над ним:

«Не вырваться…»

Так тяжело становится, будто широкую, дубовую, земляной водой пропитанную доску положили на грудь, сверху ещё и для верности придавив камнем.

Для верности — чтобы уж точно сдавить сердце и прервать дыхание.

«Нет!»

Он вырвался из сна, будто вынырнул из болотной, больной воды.

Открыв глаза, Николай смотрел в темноту спальни, дышал часто, глубоко захватывая воздух, рыбьи открывая рот.

Глотая воздух жадно.

Сердце болело, кололо в груди.

— Не вырваться, — прошептал Ставицкий.

Превозмогая боль, он повернулся к жене, тронул её за плечо.

— Лариса…

Он не узнал свой голос.

Голос стал хриплым и очень низким.

Ставицкий откашлялся.

— Лара… проснись… Проснись же!

Николай и сам не мог понять, отчего он сорвался на крик. Разве что от того самого прилипчивого, неосознанного, безотчётного страха, что всё чаще стал преследовать его в последние дни.

Страха темноты. И удушья.

— Что… Что тебе?

Лариса заворочалсь беспокойно, потом вскочила, присела на постели и, потирая ладонями сонные глаза, постмотрела с беспокойством на мужа.

— Коля, что с тобой? Мне показалось…

— Ничего, — ответил Николай. — Прости, я тебя разбудил…

Ларисе показалось, что голос его звучит виновато и неуверенно. И так непривычно робко по сравнению с обычными его интонациями.

— Что случилось?

— Сон, — ответил Николай.

И добавил:

— Плохой сон… Совсем нехороший сон приснился. Показалось… будто я заблудился. В тумане… Не могу выбраться. А потом как-будто… Захлёбываюсь. Будто вода полилась в рот, в лотку…

Николай вздрогнул и, проведя рукой по лбу, почувствовал на пальцах липкую влагу холодного ночного пота.

— Ничего, ничего… — прошептала Лариса.

Она склонилась над мужем и поцеловала его.

— Ничего…

Её поразила сухость его губ. Они были словно иссушены ветром.

Её охватила жалость к мужу.

«Господи, что же с ним происходит? Неужели это всё из-за того, что мы…»

— Обидно, — ровным и каким-то холодным голосом сказал Николай. — Обидно, если и ты меня предашь.

Лариса отстранилась от него.

И далость сменилась раздражением.

«Ему обидно! О моих обидах он никогда не думал! Конечно, пока он был сильным, непобедимым, непробиваемым — и я ему была не нужна. Тогда он не звал меня по ночам. Тогда не хватался за меня, как за соломинку. Тогда ему было не обидно… А сейчас? Что он от меня хочет?»

— Успокойся, — ответила Лариса. — Спи… Всё хорошо.

— Вот!

Николай показал на горло.

— Вот здесь мне накидывают… Вот сюда верёвку!

— Прекрати, — строго сказала Лариса. — Прекрати. Что с тобой? Коля, успокойся, я тебя прошу. Ты каким-то истеричным становишься, честное слово! Ты же не был раньше таким. Где твой былое спокойствие? Спи, всё хорошо.

— Да, — прошептал в ответ Ставицкий. — Внешне хорошо… А я чувствую, что набрасывают. Набрасывают верёвочку. Скоро затягивать начнут. Время, Ларочка, время…

Николай вздохнул и перевернулся на живот.

Он уткнулся носом в тёплую подушку.

Лариса погладила его по затылку и шёпотом произнесла:

— Тихо-тихо… Хочешь, я тебе колыбельную спою?

Ставицкий улыбнулся.

Кажется, она и в самом деле что-то пыталась напеть.

Но он уже не слышал.

«Что за жизнь… Затягивает, как болото… Я всё-таки вырвусь отсюда. Туда, за кордон. И перетащу за собой всё, что успел создать, сотворить, заработать. Ничего здесь не останется. Пусть облизываются те, кто давит мой бизнес, пусть это вурдалачье государство все клыки свои наточит — а не получит ничего. Только пустоту, пепелище. Прах. И ничего больше! Пускай грызёт эту постоту, гложет её, глотает сколько хочет. А куски от бизнеса не получит. И денег не получит! Государству это дай волю — всю кровь выпьет и потом ещё и врагом трудового народа объявит. Конечно, это же мне, а не чиновникам несут взятки, это мои залы выкачивают денежки из народа, это же игровой бизнес — вселенское зло. А то, что я всю жизнь плачу налоги до копейки точно, что кормлю ту же свору чиновников, что обеспеченные господа оставляют деньги в моих, российских между прочим, залах, а не где-нибудь в Монако… Кому это интересно? Вот ведь и удавят, на радость народу… Конечно, и без меня чиновники без своего интереса не останутся…. Кто бы сомневался…»

— …Рыбки заснули в пруду… — сонным голосом произнесла Лариса.

И положила голову мужу на плечо.

«Грозный директор… А иногда — как ребёнок. Честное слово! Сопит так по-детски…»

Прислушалась к его дыханию.

Теперь оно было ровным и спокойным.

«Ну и хорошо», — подумала она.

А ещё подумала о том, что неплохо было бы переехать поскорее в загородный дом.

Там воздух свежий, сосны, пруд рядом. Может, Николай к рыбной ловле пристрастится.

Говорят, успокаивает…

Вскоре она заснула.

А Николай осторожно перевернулся на спину и долго лежал ещё без сна, терзаемый ночными, неотвязными, беспокойными мыслями.

Сон к нему пришёл лишь под утро, в пятом часу, и был тот сон, по счастью, без сновидений.

— В целом, структуру компании можно изобразить следующим образом…

Свечин придвинул к себе стопку листов, достал верхний и положил его так, чтобы Трофимову было виднее.

— В принципе, всё просто и понятно. Структура холдинга включает в себя управляющую компанию…

Свечин нарисовал кружок посередине листа и написал в кружке: «УК».

— Уголовный кодекс, — меланхолично заметил Чернов.

— Товарищи офицеры, посерьёзней! — строго произнёс Трофимов. — Важное дело обсуждаем. Руководство ответственное дело нам доверяет, а некоторые тут…

— Извините, — смущённо сказал Чернов.

И добавил:

— Просто напоминает…

— Далее, — продолжил Свечин, слегка повысив голос, — в холдинге имеются оперирующие компании…