Александр Уваров - Казино для святых [СИ]

Пламя было в сантиметре от кончика сигареты, когда Свечин услышал голос Чернова.

— Товарищ генерал…

Свечин отпустил кнопку и пламя погасло.

Он повернулся и подошлё к столу.

Хотел было спрятать зажигалку в карман брюк, но кончик пальца попал на обжигающую металлическую кромку, и Свечин выпустил зажигалку.

Зажигалка упала на край стола.

Свечин вынул сиграету, смял её и бросил в пепельницу.

— Слушаю. Вопрос у вас?

— Так точно, — подтвердил Чернов. — В этой самой «ОК»…

И он провёл ручкой по листу бумаги.

— …Люди у нас… у вас имеются?

Свечин долго стоял в задумчивости (так что забеспокоившийся Трофимов даже решил уже, что вопрос этот генерала привёл в замешательство и расстороил, и решил потому очень серьёзно поговорить с не в меру прытким подчинённым, чтобы тот лишних вопросов начальству не задавал), а потом всё-таки ответил:

— В принципе, капитан, вас это вроде как не касается. Но, поскольку вам придётся плотно с этой игровой лавкой работать, то отвечу. Честно и прямо, как это у нас принято. У нас есть информатор. В управляющей структуре оперирующей компании. Не сказал бы, что человек этот надёжный… Да кто среди этих коммерческих работников надёжный? Но есть у него некоторые обязательства перед нами, и он их выполняет.

«Он, — подумал Свечин. — Это хорошо, что я информатора так назвал. Пусть будет — «он». Так даже лучше».

— И ещё, — продолжил Свечин, — есть один человек. Он на нас не работает и вообще… Как сейчас принято говорить — «не в теме». Но мы его используем в наших делах. Не знаю, получится с ним или нет… В принципе, его деятельность для нас особого значения не имеет. Возможно, он какие-то свои игры ведёт… Вот этот второй — не наш человек. Поэтому его я могу раскрыть — это Гонеев Илья Петрович, начальник службы безопасности. Он и со Ставицким спелся, и с нами пытается… контакт наладить. Мы ему кинули некоторую наживку… Едва ли он её проглотит, поскольку мужик опытный, из соседней, как говорится, конторы. Но свою дело он сделает. Заставит руководство холдинга активней дёргаться и сворачивать точки. А как мы этим воспользуемся, я вам чуть попозже объясню.

— Главное, — закончил Свечин, — надо понять следующее. Мы не перехватываем контроль над холдингом. Мы его…

Он замолчал.

И одними губами произнёс.

«Гробим!»

— Вопросов нет! — бодро ответил Чернов.

На Цветном бульвар они едва нашли место для парковки.

В этот вечерний час бульвар был плотно заставлен машинами, так что от бампера до бампера расстояние было не более полуметра.

Но Тёма сумел-таки разглядеть разрыв в машинном ряду и, едва не задев стоявшую рядом красную «Шкоду», подавая вперёд буквально по миллиметру, загнал машину на свободнеь место.

— Я… это!

Толя подскочил и открыл дверь.

— Куда? — строго спросил Блинов. — Я же ясно сказал, что здесь ждём. Сидим и никуда не уходим!

«А то ищи тебя потом!»

— Я не поужинал! — плаксивым и жалобным голосом затянул Толя. — Живот сводит! Сколько мы ещё тут проездим? Да пока по пробкам… Это же центр! Мне бы подкрепиться, пока время есть. Тут рядом шаурма… Две минуты, не больше! Или пирожков перехвачу. На бульваре булочная. Я быстро сбегаю! Отпустите, а? Я тут же и вернусь, вы и не заметите…

— А кто тебя держит? — сказал Блинов. — Колхоз — дело добровольное. Слышал такую поговорку? Популярная была, в своё время… Иди, дорогой, но помни — опаздывать не в твоих интересах. Мы тебя ждать не будем. Как только мои бойцы подойдут — мы сразу отваливаем, и твой процент на оставшихся делится. Понял? Опоздаешь — останешься на бобах! Вали, время пошло!

— Понял! Понял! Две минуты!

Толя быстро закивал, затряс головой, открыл дверь и припустился бежать по бульвару.

Тёма посмотрел енму вслед, сплюнул в приоткрытое окно и произнёс с сомнением:

— Что-то не верю я шпанёнку этому. Свалит! Точно говорю!

— И чёрт с ним!

Блинов закрыл глаза и прижался затылком к подголовнику, будто к подушке.

— Что-то сморило меня… Вроде, спал днём, как договоривались. Отдыхал. Да что-то так и не расслабился, не отдохнул. У меня, ты знаешь, тоже в своё время работа ночная была, так в те времена я умел расслабляться. Спал днём спокойно, а ровно в семь вечера просыпался. Режим был, порядок. Другая видно жизнь была… А теперь — всё на нервах.

Блинов пробормотал в полусне:

— Никуда не денется. Хотел бы сбежать, так вообще бы не приходил.

— Может, он только сейчас на очко присел, — продолжал сомневаться Тёма. — Кто их знает, этих безмозглых и отмороженных! Сейчас он герой, пальцы гнёт, а через пять минут скис и сдох. И рванул куда подальше!

— Без него справимся, — сказал Блинов. — И не денется он никуда. Придёт. Я эту публику знаю. Если бы он и вправду храбрился, крутизну показывал, так я бы ему и на грош не поверил бы. Вот тогда точно можно было бы сказать, что скиснет парень и сдаст в нужный… или ненужный момент всех подряд. А Толя тихо себя ведёт. Правильно себя ведёт. Стало быть, решился… Я тихариков люблю. Не подводят они. Это ведь психология, понимать надо! Я вот понимаю…

И тихим голос добавил:

— В милиции как-никак работал…

— Чего?! — испуганно произнёс Тёма. — Где?!

— Не дёргайся, — спрокойно ответил Блинов. — Давно дело было… Я теперь на вольных хлебах. Вытурили из системы, собаки лесные, на помойку вытурили.

— За что? — переведя дыхание, спросил Тёма.

— Да вот такого же пацана, тихарика такого упёртого…

Блинов зевнул.

— …Забил на допросе. До полного, так сказать, прекращения жизненных функций.

Тёма присвистнул и посмотрел искоса на Блинова.

— Не свисти!

— Да я…

— Чего косишься?

Тёма откашлялся и задал совсем уж рискованный вопрос:

— А чего именно тебя вытурили? Мало ли менты забивают…

— Под раздачу попал, — как-то неопределённо ответил Блинов. — От тела, понимаешь ли, избавился неграмотно… Ладно, дай подремать!

Тёма кивнул и, отчего-то боязливо пригнувшись, стал рассматривать внимательно освещённую оранжевыми фонарями дорогу, по которой, будто по листу китайского фонарика, скользили непрерывной чередой длинные, вытянутые, расплывающиеся, тающие тени.

Стук каблуков и гул машин слились в один монотонный, усыпляющий гул.

И вот, когда от общей чернильно-тёмной, призрачной массы отделились две тени, быстро проскользили по серой дороге и незаметно подобрались к машине, клюнувший носом Тёма видем лишь сонный дым перед глазами.

И потому появление этих двух — не заметил.

— Вечер добрый, Витя…

Блинов открыл глаза, потянулся, сладко звенул и с радостной улыбкой помахал рукой подошедшим к машине напарникам.

Тёма вздрогнул, повернул голову, и только теперь увидел тех двоих, что подошли к машине.