Геннадий Карпов - Шёл я как-то раз… [Повести и рассказы]

В конторе его довольно благожелательно встретил главный геолог Машуткин, потёртый мужичок сантиметров ста шестидесяти пяти ростом, плотно заполняющий окружность, очерченную ремнём, застёгнутым на предпоследнюю от конца дырку, беспрестанно курящий сигареты без всякого фильтра и сразу предупредивший, что берут его с месячным испытательным сроком участковым геологом и зарплату здесь получают раз в год после сезона. На местном жаргоне это звучало приблизительно так: «Приятные годовые после многочисленных тяжёлых месячных». На календаре было десятое февраля, за предыдущий год зарплату ещё не давали, но обещали дать до конца месяца, если государство соизволит выкупить золото. Наслышавшись о заработках в артелях, он решил не возмущаться, тем более что нынче было обещано ежемесячное авансирование. Заполнил анкету: национальность, партийность, был ли на оккупированной территории. Будучи приличной язвой и начитавшись Солженицына, Марченко и Волкова, он хотел написать, что вся страна с семнадцатого года оккупирована со всеми вытекающими последствиями и даже хуже, но решил сначала начать работать, а потом уж острить, а не наоборот. Сдал две ужасные фотографии три на четыре и был принят в члены. Ему сразу дали почитать старые отчёты. Игорь сел за ободранный стол, положил на него папки, которые тут же прилипли к чему-то клейкому. Пришлось аккуратно отрывать, искать газеты и закрывать ими стол. В этот день к нему больше никто не подходил. Работающие тут невыразительные женщины поглядывали на его бритую голову подозрительно, вид имели запуганный, разговаривали почему-то шёпотом и, сев пить чай, даже не предложили стакан. Стакан не предложили и Машуткин с Боренко, начальником геолотдела, попивающие под видом чая вермут из зачифиренного кофейника: эти боялись внезапного приезда председателя – царя, бога и чёрта артели в одном лице. Однако триединый в этот день не появился. Игорь перечитал всё, что ему было выдано, пошёл листать по второму разу, но тут рабочий день кончился.

– Завтра едем на участок. К восьми – с вещами, – неожиданно сообщил главный, дыша в лицо вермутом и сигаретой, – понял?

И ушёл. Четыре часа назад они беседовали как равные, обсуждали золотоносность района, проблему подземных вод, качество челябинских бульдозеров, от которых логично перешли к преимуществу наших танков перед всеми прочими. Но тогда Калачёв ещё не отдавал трудовую книжку в отдел кадров, а сейчас он – подчинённый. После братства и романтики геологосъёмочных партий контраст бил по мозгам. «Территория не моя. Ничего, я не собака. Работаю полдня, а уже делаю трагические выводы. Но на бобика топать больше не буду».

Придя домой, с порога бескорыстно предложил:

– Давай, вынесу за котом!

– Вынесла без тебя, – на одной ноте ответила откуда-то жена.

– Я на работу устроился, наливай! – пытался наладить отношения Игорь, отыскав Светку на кухне за картами Таро. Жена молчала.

– На денежную! Ладно дуться, сама знаешь, как мне это далось. Извёлся весь. Завтра уже на участок уезжаю дней на несколько, хозяйство посмотрю. А в апреле как укачу – и до ноября. Так что ругаться некогда.

Та отрешённо раскладывала на столе карты и молча кивала, потом буркнула:

– Не ори, Наташку разбудишь.

– Осенью приеду, получу деньги – катанём в Париж на недельку! – брякнул Игорь не подумав.

Светка бросила карты, посмотрела на него с интересом и уже с ударениями протянула:

– А вот это уже кла-ассно!

Вечером она собирала ему рюкзак в тайгу, а ей казалось – в Париж. Так и уснула с мыслями о столице Франции, но приснился почему-то хлеб с маслом и украинской колбасой, которой их иногда угощала её мать.

Назавтра Игорь пришёл на работу в семь сорок и до девяти просидел в кабинете. Машины не было, главный не мог найти какую-то карту и материл всех очень однообразно. Потом карту нашли в тумбочке его стола между газетами, но пришедшая было машина уже умотала по другим делам: на складе появились поршневые на Т-130, а такое случается нечасто и длится недолго. Наконец, погрузились. Правда, у дверцы УАЗика тут же отвалилась ручка, но бывалый шофёр прикрутил дверь проволокой и отвёз-таки их за город на базу, где их ждал автобус. На участок ехало человек десять, среди них одна женщина, отдалённо напоминающая женщину, геодезист. Водитель, худой парень лет двадцати семи, прогрел двигатель и подошёл к курившим отъезжающим:

– Готово, можно ехать!

Те, увлечённые беседой, на него даже не посмотрели. Пропитый дедушка в дорогом кожаном пуховике, привычно завладев всеобщим вниманием, с выражением и распальцовкой рассказывал, матерясь через слово:

– Я сегодня встал в пять. Пока моя корова спит – сбегал, купил. Там дворником мой сосед работает, мы с ним частенько поддаём, а он уже подметал. Антошин. Ты его должен знать, он до пенсии водилой в тресте работал. Да длинный такой! Нет, худой. Да хер с ним, ладно. Короче, метлу он кинул и мы пошли к нему, где контейнеры с мусором стоят. Там у него стаканы, сухарики, карамельки на закусь. Нассано правда. Выпили, покурили, и я домой пошёл. Слышу – матерится. Оказывается, пока мы бухали, у него метлу скомуниздили. Во народ! Полшестого утра кому-то метла понадобилась!

Байка понравилась, все долго смеялись и обсуждали современные нравы, но тут во двор подкатил голубой УАЗик, припижоненный шторками, антенной радиосвязи и полудюжиной фар на крыше. Из-за руля выскочил шустрый чернявый дядя среднего ростика в китайской курточке и, подбежав к замершей компании, стал громко тянуть в себя воздух. Не унюхав искомого, погрозил пальцем:

– Кто поедет пьяным – уволю! По буровым жду отчёт завтра вечером.

Запрыгнул в машину и был таков. Первым подал сдавленный голос Машуткин:

– А ведь я уже хотел предложить вмазать. Вот это бы вмазал! Он вон какой злой сегодня, у-у-у! Поехали-ка отсюда, на трассе где-нибудь вмажем.

Все полезли в автобус, бойко обсуждая внезапный наскок председателя артели и подстилая под зады кто варежки, кто шарфик: сиденья были в инее. Погода была прекрасная: солнце, минус пятнадцать, но уже не зимних, студёных, а весенних, когда на солнечной стороне крыш начинает подтаивать снег и в воздухе пахнет чем-то таким, от чего коты вот-вот заорут.

Сначала заехали за начальником участка Зыкиным к тому домой. Зыкина долго не было, водило даже двигатель заглушил. Наконец, минут через пятнадцать нарисовался краснорожий молодец в «аляске» нараспашку. За это время население автобуса употребило две поллитры самогона. Калачёва это крайне удивило. Во-первых, создавалось впечатление, что этим людям в городе пить категорически запрещено, и они срочно, как солдаты в самоволке, удовлетворяли огромную нужду, озирались, наливали по полстакана и отвратительно давились. Во-вторых, было очень странно: открывается сезон, начинается самая работа, а начальство в первой же командировке такое вытворяет. Наивен же он был, полагая, что на работе надо работать! И что ещё неприятно задело: ему никто не предложил. Он бы, конечно, отказался: пить из одного захватанного обслюненного стакана, да ещё с незнакомыми людьми для его не очень тонкой, но какой никакой натуры было просто неприемлемо. Но предложить-то могли бы!