Геннадий Карпов - Б-1, Б-2, Б-3 [неженский нероман]

Все три с небольшим недели её беременности я прожил у неё. Этого времени нам хватило, чтобы обсудить миллион проблем на миллион раз, триста раза поругаться, посмотреть шесть фильмов и прослушать одну нескончаемую аудиокнигу на экономическую тему. Под звуки электронного голоса я постоянно засыпал, и это её нервировало. А во время просмотра «Ста двадцати дней Гоморра» Пазолини стало дурно ей. Я звал её вечером погулять – она отказывалась, ссылаясь на положение, и заваривала какой-то новый чай, который я пить категорически не мог. К ней на телефон и в личку на комп постоянно прилетали какие-то сообщения, а у меня тут не было не то что своего компьютера – своей полки в шкафу. Меня охватила внутренняя тоска. Вот так взять и бросить Т-9 я не мог, но и жить с ней тоже не мог. В её, хоть и уже двухкомнатной квартире, свободного пространства оказалось не намного больше, чем в старой гостинке. Я привёз к ней полотенце, зубную щётку и ноутбук с переносным жёстким диском, на который скинул пару видеоконцертов «Пикника» и десяток фильмов. Всё это сильно напоминало командировку, не хватало только кипятильника. Я жил у неё подчёркнуто временно, и она не делала ничего, чтобы это положение изменить. По крайней мере, ключи от дверей она мне так ни разу и не доверила. Будь её воля – она бы повесила меня на плечики в шкаф и доставала на пару часов перед сном позанудствовать. Вряд ли её можно в этом винить. У каждого, кто много лет прожил один – свои неисправимые привычки. Думаю, я в своей гостинке со стороны выгляжу примерно так же.

А через три недели у неё случился выкидыш. С работы она заскочила домой, взяла кое-какие вещи и поехала в больницу, а меня выпроводила к себе: хозяйничать у неё дома могла только она. Встретились мы через две недели. Она старалась держаться молодцом. Накопала в книжках каких-то жизнеутверждающих цитат и сыпала ими по поводу и без. Я поддерживал её как мог, говоря какие-то банальные вещи вроде: «Всё, что нас не убивает – делает сильнее!», но смотреть ей в глаза не получалось. Она напоминала раненую лошадь, которая поняла, что споткнулась, сломала ногу, последний шанс пожить упущен и хозяин уже подходит, чтобы вложить ствол в ухо.

– Два ноль не в мою пользу! – сказала она как-то с грустью. – Не знаю, почему организм так реагирует. Значит, в этой жизни – не судьба. Подождём следующую. Проклятущий резус-фактор!

Как я понял – такое уже случалось с ней когда-то. Мне было её безумно жаль, но я смотрел на эту ситуацию словно немного со стороны. Жаль вообще. Как того мексиканца в новостях, которого переехал поезд. Не покидало ощущение, что иначе и быть не могло. Она снова черпала силы из каких-то древнеиндийских трактатов, высчитывала курсы акций, всё больше уходя от реальности в какой-то свой прекрасный, стройный мир. Улитке вновь не удалось выбраться из домика. Снаружи таились опасности, и я был не вправе вытаскивать её туда, где она могла погибнуть. Я ничем не смог ей помочь. Если человек умер – помочь уже нельзя. Я оставил свою зубную щётку с полотенцем у неё, как некогда она оставила у меня свой халат, а сам уехал обратно к себе. Она пообещала в свободное время летнего отпуска заняться переводом моих рассказов на немецкий, но пока не знала, как перевести слово «бздюжник». Мы перестали встречаться вживую и перешли на общение только по сети и смс.

После таких перипетий у меня вообще пропал интерес к бабам. Я ещё по привычке кидал избитые фразы каким-то женщинами на сайте, а перед глазами стояли глаза раненой лошади и мучила философская мысль: почему у некоторых всё по жизни шоколаде, а у некоторых всё с рождения до смерти – через задницу? Почему на люстре пять плафонов, а мухи гадят только на один? Поэтому дальше разговоров о погоде с новыми женщинами у меня дело не шло, и вскоре я понял, что с сайтом пора завязывать. Не хочешь срать – не мучай жопу! Тем более, что близился отпуск, и мне пора было выполнять данное деду обещание. Я стал готовиться к поездке.

* * *

В пятницу вечером я пришёл домой, поужинал остатками вчерашних макарон с сосисками и задумался. До отпуска оставался месяц. Я окончательно решил, что нынче я закрою тему, которая тянется без малого четверть века. Дед давно не появлялся. Видимо, исчез окончательно. Иначе обязательно бы посетил меня после того, как мы с товарищем открыли шашлычный сезон. У нас с ним традиция: в середине июня, примерно в тот момент, когда земляки празднуют День Города, мы едем к нему на дачу. Его большая семья плюс я. В основном один. Тут счёт может быть и 2:1, и 6:2, но это роли не играет. Мы пьём вино и закусываем шашлыками. Вина много. Шашлыки разные. Для разнообразия даже берём куриные грудки, и они маринуются, пока мы едим первую партию из филе индейки или свинины. До грудок зачастую рты вовсе не доходят, но на шашлыках главное – процесс подготовки. Сначала мы разводим огонь в мангале и под это дело выпиваем по хорошему стакану красного. Чтобы он по дороге не застрял и не заблудился, закусываем какой-нибудь первой зеленью с грядки второй стакан. Когда подходит первая партия мяса – разливаем по третьей. Вина и мяса на таком мероприятии должно быть столько, чтобы о них не думать. Как денег у художника! Не много, не мало, а чтобы мысли о бренном не занимали место в мозгах. Там с местом и так не очень, поэтому оно необходимо для творчества: для написания стихов, рисования картин или просто разговоров у мангала. Разговариваем мы на все темы: о детях, о политике, о работе, о женщинах. Наши с ним взгляды на некоторые вопросы разнятся кардинально. Особенно в вопросах политики и слабого пола. Из нашей мальчишеской институтской компании мой товарищ женился первым. Пуля пробила неокрепшее тело на первой же дискотеке в фармацевтическом училище. Правда, увернуться от пуль там действительно было сложно: на нас, шестерых студентов из разных институтов, оказалось двести девчонок-фармацевток! Такого широкого выбора товара я не видел ни в одном супермаркете! Товарищ проводил какую-то неприметную девочку до общежития, и через полгода они справили свадьбу, когда платье на животе невесты уже кое-как сходилось. После некоторых конвульсий и попыток остаться человеком погиб для общества, женившись на её однокурснице, и второй друг. Вообщем, та дискотека сократила количество моих друзей сразу на треть.

С тех пор утекло много чего, а мы так и продолжаем встречаться летом на его даче: он, его жена, их дети и уже внуки, и я. Сначала я приезжал к ним один, потом – с женой, потом – с женой и старшей дочерью, потом – снова один, потом – со второй женой и младшей дочерью от первой жены, потом опять один. Товарищ был одномандатник, однолюб и примерный семьянин. На момент нашей последней встречи он имел приличное пузо, трёхкомнатную квартиру, гараж, хорошую машину, дачу и не понимал, как можно не обедать с двенадцати до часа. Его мировоззрение складывалось из новостей, которые звучали по «Радио Маяк» в тот момент, когда он строгал доски для теплицы или строил баню. Он только недавно научился отвечать на смс, а в инете искал исключительно рецепты блюд, потому что в последнее время сам хозяйничал на кухне, пока жена возилась с внуками. Баню он построил – на века, теплицу – на многие десятилетия. Ремонт в квартире сделал своими руками, за рулём ездил уже двадцать лет без единой аварии. Всё у него было хорошо, надёжно, правильно, основательно, и меня это бесило. И ещё я смотрел на семейную идиллию, по-хорошему радовался за человека и не мог понять: хотел бы я поменяться с ним местами или нет? Какой кот более счастлив: домашний или помойный? Коты молчат. Вот и я тоже не знаю.