Геннадий Карпов - Б-1, Б-2, Б-3 [неженский нероман]

– Это к тебе она вчера за стульями ходила? – внезапно обратился ко мне жених, а потом ткнул пальцем в жену. – Ну и как? Успел ей влупить?

Сказал он это по-пьяному громко, зло, так что разговоры про медведей и грибы тут же смолкли. Пара десятков нетрезвых глаз посмотрела на нас кто – с удивлением, кто – с отвращением. Невеста, сидевшая рядом, превратилась в соляной столб. Я сидел на своей, принесённой мною вчера табуретке. Поэтому когда я быстро встал, она просто упала. Стол оказался тоже очень удачен в плане ширины: как раз на длину моей руки. За долю секунды я подумал: «Если он боксёр – надо бить чтоб не встал! Но я стою, а он сидит. В челюсть не попаду. Значит надо просто бить со всей дури куда попаду!» В принципе, это была не мысль, оформленная словами, а мгновенный импульс. Думать в тот момент я не мог: перед глазами всё дёргалось и рябило красным. Я чуть подсел и, как учили, выстрелил прямым правым в лоб. Жених с невестой сидели на длинной скамье. Кроме них на ней никого не сидело. Будь под ним табуретка – он бы завалился один. А, может, и вовсе бы не завалился. Но на скамейке вариантов для манёвра у него не оказалось, и он опрокинулся на спину вместе со скамейкой и невестой. Грохот произошёл страшный. На мне тут же кто-то повис, ещё кто-то схватил за ворот рубахи в попытке то ли оторвать, то ли придушить, а ещё кто-то тут же повалил того, кто пытался это сделать. Невесте помогали встать какие-то родственники, жених же лежал с открытыми глазами без признаков жизни. Моя микрокомпания увела меня под прикрытием своих спин домой к одному из сослуживцев. Продолжения банкета я не видел. Помню, что потом долго болела рука, а через месяц я уволился и уехал жениться сам на сомневающейся студентке. Говорят, что невеста весь вечер плакала. Жениха долго откачивали, а потом накачивали, так что на другой день он даже не смог вспомнить – откуда синяки под глазами и что вообще произошло. Вроде бы через три года их лишили родительских прав, ребёнка забрали в интернат, а самих выгнали из общежития за постоянную пьянку и дебоши. Последний раз их видели на городской свалке.

* * *

Пока в этот бесконечный пятничный вечер я в тоске смотрел новости и раздумывал над тем – ехать или не ехать в тайгу ставить крест, и если ехать – то с чего начинать подготовку, – подоспело развлечение: в туалете с потолка тонкой струйкой потекла вода.

Услышав странные звуки капели, я заглянул в туалет и тут же полетел к соседу на второй этаж. Там картина оказалась примерно такой же: с потолка прилично текла вода, и только было начавший отмечать вечер пятницы мужик в трусах в бешенстве выливал в ванну тазики, некрасиво матерясь тремя словами. Я поднялся на третий этаж и нажал на кнопку звонка. За дверями – темно и почти тихо. Только слышалось, как нежный весенний ручей преодолевает какое-то небольшое препятствие. На четвёртом этаже две девушки лет около восьмидесяти каждая мужественно боролись со старостью и водопадом, хлеставшим с потолка и из розеток. По их глазам я понял, что ветераны просто так не сдаются, но силы явно не равны. Наверху оставался лишь один этаж. В гостинке на пятом этаже дверь оказалась открыта. Видимо для того, чтобы волны могли расходиться в общий коридор. В туалете рыдал мальчик лет шестнадцати, пытаясь вкрутить на место головку вентиля. На противоположной от стояка стене струя сбила две кафелины и продолжала бешено буровить бетон. Я быстро открыл все краны в ванне и на кухне, оттолкнул пацана и со второй попытки наживил-таки головку на резьбу. Потом затянул её ключом и закрыл краны. Если бы хлестала горячая вода – шансов на успех у меня бы не было никаких. А так я просто вымок до нитки и стоял по щиколотку в ледяной воде. Хозяина била дрожь. Маска мертвеца заменяла лицо.

– Я хотел только резинки поменять! – в истерике почти прокричал он. – Отец так менял! Я видел! Хотел помочь!

– Отец-то скоро придёт, помощник? – поинтересовался я.

– Ага! Скоро!

– Ну, тебе пиздец, сосед! – обнадёжил его я. – Отец вряд ли вот так менял! Мы бы об этом точно знали. Он, наверно, менял, когда воды в стояке не было? Ты не в курсе, что в этих трубочках – вода под давлением? Зато где ближайший ночной клуб – наверняка знаешь? Молодец! Далеко пойдёшь! Ладно, давай тряпки, будем воду собирать! Четыре хаты уплыли. Ты прилип на такие бабки, что готовься левую почку продавать!

Воду мы собрали за какие-то двадцать минут. Не столько потому, что мы быстро работали, сколько потому, что большая её часть уже перелилась на нижние этажи. Потом я пожелал парню доброй ночи и пошёл помогать собирать воду мужественным девушкам. На третьем этаже так никто и не появился. Похоже, квартира вообще пустовала. На втором этаже ничего не изменилось: мужик в трусах продолжал материться и бегать с тазиками. Я его обнадёжил вестью, что вода перестала прибывать, но с третьего этажа на второй она может капать ещё неделю. Он тут же бросил таз, громко информировал общественность, что ёб всё в нюх, накатил стопку, сказал, что знает телефон соседа сверху и сейчас ему позвонит, накатил ещё и предложил рюмку мне, но я отказался. Спустившись домой, я понял, что лужа на полу объёмом каких-то пять вёдер – не такая уж большая проблема. Правда, с одной стены смыло извёстку, а на полу образовались красивые белые разводья в стиле импрессионистов. Я собрал пару вёдер и переоделся в сухое. Вода по стене продолжала сочиться, поэтому я бросил в лужу пару тряпок, процитировал соседа и пошёл за пивом. Вернувшись домой, выпил литр крепкого и начал любоваться процессом образования картины известью на коричневом кафеле. Тут в дверь требовательно постучали. Так обычно стучат милиционеры или почтальон, принёсший невесёлую телеграмму. На пороге стоял дед.

– Вы нас чем-то топите! – заявил он.

Я смотрел на него и не мог понять: он это или не он? Бороды нет. Моложе. Дед выглядел почти так же, как в тот день, когда убил дядю Васю. Цивильно одетый дяденька средних лет, уверенный в своей правоте, готовый отстаивать эту правоту в суде, но никак не в бою.

– Дед, а я тебя узнал! – ткнул я его пальцем в грудь. – Шустро ты! Я ещё пиво не выссал – а ты уже тут! Я так и понял, что ты в тот раз до конца не испарился, лабус херов! Твою жену я похороню в августе рядом с тобой! Крест вам соорудю осиновый как обещал. Никаких табличек не будет. Ещё вопросы есть? Кстати, Плёсу привет!

Мужик выпучил на меня глаза, не зная – что сказать. Наконец, он перестал походить на деда и выдохнул:

– Вы нас затопили! Но вы ещё пожалеете, алкаш!

Он повернулся и почти побежал на выход.

– Жене передай: в августе похороню! И сам живым не особо тут прикидывайся! – крикнул я ему в след, а сам подумал: – Вот же хитрый! Решил теперь не во сне приходить, а прям вот так! Нет, надо в августе ехать! А то и вправду ерунда какая-то получается. Скоро уже самого закапывать пора, а я всё тех не могу по-человечьи похоронить!