Геннадий Карпов - Б-1, Б-2, Б-3 [неженский нероман]

Я выпил второй литр крепкого, собрал импрессионизм в ведро и вылил в унитаз. Искусства было жаль, но ходить по мокрому кафелю пьяным – дело опасное. Ручей ещё пробивался сквозь щель в потолке, но прямо под ней оказалась ещё одна щель – в офис, что арендовала какая-то контора под моей гостинкой. Поэтому вода прямиком стекала к арендаторам, не причиняя мне особого дискомфорта. Впереди маячили два тупых ненужных выходных, поэтому я решил, что думать про поход буду завтра, чуток расширил гвоздём дырочку возле стены и лёг спать.

Ночью пиво попросилось наружу. Я ощупью добрался до туалета и включил свет. Темнота не рассеялась ни на один люкс. «Лампочка, видать, сгорела!» – подумал я и шагнул в темноту. В нос ударил какой-то резкий запах, в глазах защипало, и я отшатнулся обратно. Включил свет в комнате и обмер: из туалета в коридор расползалось огромное коричневое облако! Оно как бы одним боком выскочило вслед за мной и замерло сразу после того, как замер я. Мне даже показалось, что оно приобрело мои очертания. Или не мои, но человеческие. Его ноги постепенно опускались на землю, превращаясь из дыма в мелкую коричневую пыль. Потом опустилось туловище и руки. Дымная голова несколько секунд внимательно смотрела на меня, потом спросила:

– В августе? Точно? Мы будем ждать! Мы – не твоя кандидатша! Нам головы дурить не гоже! Нам надо заранее приготовиться! Значит – в августе?

– Четвёртого августа иду в отпуск – и сразу еду! Зуб даю! – подтвердил я.

Голова кивнула и просыпалась пылью на пол. Я огляделся и понял, что комната тоже полна коричневого дыма. Не столь густого, но достаточно вонючего. Будь я трезвый – давно бы проснулся от запаха. Я сообразил выглянуть в общий коридор и убедился, что тот тоже полон дыма. Тогда я открыл одно окно и набрал номер пожарки. После первого же гудка профессионально спокойный женский голос поинтересовался моими проблемами. Я несколько заплетающимся языком сообщил, что по адресу такому-то откуда-то идёт дым. Секунду поразмыслив, женский голос сообщил, что машина выезжает. Через минуту мне перезвонили и с сомнением в голосе попросили подтвердить: правда ли у меня что-то горит или это мне показалось с… э-э-э… спросонок? Я ещё раз выглянул в общий коридор и теперь не разглядел от дыма даже дверей соседа.

– Извините, но мне добавить нечего! – подтвердил я. – Что-то где-то хорошо горит. Это тем более странно, что два часа назад тут всё тонуло!

– Понятно! – коротко ответили мне, и буквально через семь минут я увидел сквозь жалюзи жёлто-синие перемигивания.

Я открыл второе окно, оделся, не дыша пробежал длинным задымлённым коридором и выскочил на улицу. Ни в комнате, ни в коридоре дышать было уже совершенно нечем.

– Вы нас вызывали? – спросил меня кто-то из пожарных.

– Да, я! – подтвердил я.

– Мы обязаны пройти в вашу квартиру. Проверить на наличие пострадавших или причины возгорания.

Я открыл ему дверь в подъезд, и командир, едва глянув внутрь, сообщил своим по рации:

– Порошок где-то сработал! Смотрите в нижних помещениях, я пошёл на первый!

Двигался он быстро, но без суеты, готовый к любым неожиданностям и явно повидавший такое, что про этот выезд он завтра вряд ли вспомнит. Он зашёл в мою квартиру, спросил – есть ли тут кто-нибудь ещё, открыл дверь в туалет, выпустил клуб дыма и поинтересовался: что за контора подо мной? Я сказал, что офис какой-то фирмы. Название есть на вывеске, а больше я про них ничего не знаю.

– Видимо, у них сработала порошковая система пожаротушения. Сейчас будем разбираться. Ничего страшного. Вы только проветривайте помещение подольше! Ну и пыль потом конечно протрите!

Я вышел вместе с ним на улицу. Стояла прохладная летняя ночь. Два пожарных «ЗИЛа» эффектно перегородили весь двор. В окнах начали зажигаться огни, обеспокоенные тётки интересовались из окон – чем это пахнет и не пора ли бежать на улицу с деньгами и документами. Пара брандмейстеров переговаривалась с кем-то по телефонам, то и дело поглядывая на табличку на дверях злополучного офиса. Примерно через полчаса подкатил пожарный «Соболь», из которого лейтенант вытащил заспанного взъерошенного дядьку со связкой ключей, который пошёл открывать двери полуподвала. Из дверей вырвался огромный клуб знакомого коричневого дыма в форме головы.

– Точно в августе? – спросил меня клуб. – Нам надо чтобы точно знать! Чтобы Венера с Юпитером из Водолея успели выйти. А то ты скажешь – в августе, а сам даже не знаешь – в каком часе родился! Это уже не гороскоп, а глоба какая-то вместе с джуной вперемежку!

Я уже открыл рот для длинной тирады на тему, что ещё один вопрос про август – и я туда вообще ни ногой, как из дверей двое парней с мощными фонарями, в противогазах, касках и брезентовых куртках вытащили того мужика, что недавно прикидывался дедом. Третий служивый выкинул на улицу огромный дымящийся полусгоревший картонный ящик с новыми резиновыми сапогами, следом от хорошего пинка вылетел самодельный обогреватель типа «Козёл». Потом появился из дыма сам служивый, снял противогаз и со скукой в голосе доложил старшему:

– Коробку с обувью сушили видать! Там всё мокрое и лужи на полу. Этот поставил коробку сушиться да, видать, уснул. Может, пьяный. Может, коробка сама на обогреватель упала. Сапоги какие-то загорелись. Дознаватель утром лучше разглядит. Не видно ничего. Порошок хорошо сработал! Сторож живой?

Деду всё это время делали искусственно дыхание в салоне «Соболя». Сквозь открытую дверь я видел, как здоровенный усатый дядька раз за разом давил ему на рёбра, потом одевал на лицо кислородную маску, делал что-то ещё, но вскоре утёр пот и махнул рукой:

– Не, двухсотый! Ментов надо, а не скорую! Он, видать, с час как помер. Вон, синеет уже. Странно! И дыма-то не так много! Может, с сердцем что? Вскрытие покажет!

Я подошёл ближе к «Соболю» и посмотрел на синеющего деда.

– В августе, дед! В августе ждите! После четвёртого! Железяка! – тихо сказал я и пошёл домой.

Перед самым подъездом дорогу мне перебежал огромный чёрный, похожий на бегемотика кот. Появился из темноты и исчез в темноте, на секунду мелькнув в свете подъездного фонаря. Я остановился перед незримым чуром, подумал, и с каким-то удовольствием мазохиста, даже не поплевав за плечо, перешагнул через свой Рубикон.

Навзничь повергая культуру пития, на другой день я запивал пивом «Мартини», перемешанную в кастрюле с водкой в пропорции – «Куда там нафиг до наших ихнему Джеймсу Бонду!»: большой пузырь на мерзавчик. Перемешал, но не взбалтывал. ППШ была в шоке, когда я утром рассказал ей подробности вчерашнего вечера и ночи. Они, открыв утром магазин, чуть в обморок не свалились, увидев на всех товарах, полках и на полу равномерный коричневый налёт. Тут же вызвали дирекцию, всех техничек и продавщиц из отгулов и запоев и закрыли магазин на технический перерыв. Меня ППШ вначале тоже впускать не хотела, но я сказал, что знаю страшную тайну ночного происшествия, и меня обступили черноволосые сёстры-близнецы в синих халатах со швабрами наперевес. Рассказав всё что знал, я взял магарыч и на все выходные уехал в Бухару. Неторопясь стёр коричневый порошок с мебели, вымыл пол, вытряс постельное бельё. Потом посмотрел пару каких-то итальянских фильмов. День это был, или ночь, или уже следующий день – значения не имело. Я просыпался, выпивал стакан, что-то делал, что-то смотрел, снова падал на диван и, засыпая, бормотал: