Геннадий Карпов - Б-1, Б-2, Б-3 [неженский нероман]

– Молодой человек, с вами можно познакомиться? – обратилась она ко мне, когда я почти поравнялся с ней.

– Это кто тут у нас такой нарядный? – удивился я. – Начнём с того, что я давно не молодой. А с недавних пор уже и не человек. Так что попытаться сам бог велел! Хотя смысла в этом не вижу. Ты, вообще, давно тут сидишь? Подглядываешь, как я трон примеряю и с партнёрами беседую? Некрасиво с твоей стороны! Трон, конечно, не унитаз, но всё-таки могла бы для приличия похлопать в две ладоши! Или в одну! Накрайняк посвистеть! Билетик хоть бы купила! Программку!

– На тебя билетики никто до меня не покупал! Так что я не рыжая – деньги зря тратить!

– Ты не рыжая? – я даже засмеялся. – В зеркало-то глянь! Тебя для большой советской энциклопедии можно фотографировать для статьи «Веснушки, конопушки и прочие дерматологические забавы матушки-природы». Для десятерых делали, а одной достались. Кстати, у меня и фотоаппарат есть.

– Я не рыжая! Я – солнечная! – не унималась не рыжая, а солнечная. – Фотоаппарат – это хорошо. Позировать я люблю! А ещё я умею штопать оторванные карманы и знаю, где продают майонез по пятнадцать девяносто!

– Не густо, – махнул я рукой и уже потянулся рукой к заветной двери. – Пожелай мне удачи, конопатая! Там, за дверями, меня вряд ли ждут с цветами. Уж раз тут ничего хорошего нет, то там – и подавно!

– Я ещё умею машину водить! – не унималась древощепина, пропуская мою просьбу мимо ушек. – Три дня назад права получила, и всего два раза попала в аварии.

– Неплохо для начала! – похвалил я.

– Ещё я умею создавать маленькие ячейки общества и молчать весь вечер с умным видом. Думаю, что умею. Пока не пробовала. Ещё знаю, что клопы бывают большие, средние и маленькие. И ещё совсем крохнутые. И умею стряпать пироги с печенью. Большие, средние и маленькие! – затараторила она.

– А крохнутые?

Я стоял на самом пороге чего-то важного, а эта жирафа отвлекала меня разной ерундой. Но странное дело: мне приятно было пообщаться хоть с кем-то живым, прежде чем открыть последнюю дверку. Просто остановиться и неторопясь поболтать о мелочах, как Том Сойер с Гекльберри Финном. Хоть раз в жизни, хоть в самом её конце сделать что-то неторопясь! Не потому, что – надо, а потому, что – хочется!

– Не! Крохнутые – не умею. Крохнутые стряпать долго. Зато я умею бить ногой в голову и танцевать топлесс!

– Продемонстрируй! – не поверил я.

Б-34 встала, врезала мне ногой в голову как раз туда, куда Т-9 ударила пирамидкой, а потом станцевала почти без всего.

– Действительно! Настоящее ногоприкладство! – удивился я, но потом догадался: – А-а-а, ты, наверно, спортсменка!

– Мастер спорта СССР! – подтвердила соломенная.

– А мастер какого спорта? – затупил я.

– А догадаться не судьба? – улыбнулась та. – Сижу перед тобой на шпагате битый час! Гимнастика! У меня размах ног – два десять! Хотя ноги каждые в отдельности – по метру. Откуда ещё десять сантиметров каждый раз берётся когда раскладываюсь – сама не пойму!

– Мои поздравления! – я пожал её крепкую ладошку ноги. – Приятно было познакомиться, но у меня башка пробита, так что пора валить. А то на кладбище прогулы поставят. Неприлично получится. Люди яму копали, гроб сколачивали, старались. Хирургу ещё вскрытие делать, а время уже – три.

Я взял под козырёк и повернулся к двери.

– Стой! – заорала Б-34, вставая со шпагата. – Я ещё умею с тобой жить!

Я в этот момент потянул ручку. Дверь была хорошо смазана и легко, без скрипа подалась наружу. Ею явно часто пользовались. Снаружи потянуло ладаном и прохладой, и какой-то бесполый голос издалека заблажил давно заученную речь:

– Встречаем заблудшего сына нашего Геннадия, воздаём ему за грехи его, ибо нехуй ему было грешить беспрестанно и хороводы водить с разной нечистью. Но отныне…

– Да брось ты! – громко сказал я и понял, что меня услышали по обе стороны двери.

– Честное слово даю! Умею! – пискнуло из-за спины.

– Ты язык-то особо тут не распускай! – задушевно донеслось спереди, а вслед за этим раздался какой-то громкий многочисленный шорох то ли одежд, то ли крыльев.

А, может, это заработала какая-то огромная душедробильная машина. Я как раз недавно по телевизору видел рекламный ролик про такую!

Я повернулся к соломенной и увидел, что на её огромные синие глаза навернулись огромные серые слёзы.

– Честное слово сумею! – тихо повторила она.

– Никто не сумел, а ты сумеешь? Сказки бывают только в сказках, барышня! Со мной даже тараканы не уживаются! Тебе что – живых мало? На кой я тебе? Удары ногами в голову нарабатывать?

– Я тебя люблю! – сказала Б-34, и первая огромная капля, преодолев немалое расстояние от её глаза до пола, гулко стукнула о пыльный ковролин. – Я – вытяжка всего доброго и светлого из тридцати четырёх разных женщин! Квинтэссенция доброты и сострадания при полном отсутствии лицемерия, корысти и злобности! Со мной тебе будет хорошо! Хоть живому, хоть наоборот. Но лучше всё-таки живому.

– Ты дверь-то не держи открытой! Пружина чай не казённая! Из-за таких как ты менять не успеваем! Туда или сюда? Обед через полчаса, закрываемся скоро! В дверях не толпись! – вразнобой заголосили с той стороны, выказывая ангельское нетерпение.

– Тут девушка меня любит и плачет! – крикнул я в щель, нервно улыбаясь по старой живой привычке. – Странное сочетание! Не могу же я психическую бросить вот так! Как-то не по-людски получится! Плюс выпал шанс тряхнуть напоследок стариной!

– Ты уже всё давно вытряхнул! Ишь, молодец! Старину тряхнуть решил! Тут вам не райсобес! И не жэкэо какое! Так такие дела не делаются! Это вам что – шутки? Люди готовились, копали, сколачивали! Время – третий час! – недовольно заскрипели разные голоса, а потом один баритон, выделяясь своей дьяконовской раскатистостью, в приказном тоне скомандовал: – Гена! Заходи и закрывай за собой дверь! Не май месяц на улице! И потом – она самая обыкновенная баба, а ты в прошлом – самурай! Так и быть: нальём тебе пива на посошок!

– Ты жэкэо не трожь! И вообще – пошли вы со своим пивом! Нахер его себе налей! Там гормоны! Маттаку ундзари ситэ симата! Ватакуси но сэки ва коко дэс! – грубанул я и отпустил ручку.

Дверь с тихим щелчком затворилась, запахи и звуки мгновенно исчезли, зато на месте ушиба сильно заболела голова.

– Рассказать тебе страшную историю о том, как хорошая девочка полюбила плохого мальчика? – пробормотал я, хватаясь рукой за висок и стараясь удержать равновесие.

Голова заболела так, что глаза сами собой закрылись. Но я чётко осознал, что кровь из раны уже не сочится, а какие-то ловкие руки порхают вокруг моего лица, словно большие прохладные бабочки.

– Я не люблю страшные истории! Я люблю яблоки, васильки, шоколад с орешками и танцевать. И ещё травяные чаи и петь караоке. Не люблю запах пива и табака. Ты же не пьёшь пиво? В него, говорят, гормоны какие-то добавляют! А ещё я люблю ходить в театр, качаю пресс и помогаю маме на даче!