Роберт Глэнси - Мелким шрифтом

На перекрестке стоит блюзмен Роберт Джонсон, худой, как палка, ветерок пудрит пылью его старые башмаки.

Из лимузина вылезает Сатана, поджарый, точно гончий пес.

Рядом с Сатаной семенит толстяк в костюме за тысячу долларов — это юрист, поразительно похожий на Оскара, в руках у него свиток.

— Господин Вельзевул, — бормочет он, — вы действительно уверены, что не хотите включить в договор заодно и всех членов семьи господина Джонсона? Оптом, так сказать. Раз уж мы за это дело взялись, господин Вельзевул, не лучшели одним махом собрать кучу душ? Как вы считаете? Выжмем из этого хрипатого подержанного блюзмена все души до последней, верно?

Даже Сатану передергивает от неуемной жадности юриста; даже Сатана начинает испытывать сочувствие к Роберту Джонсону. Сверкнув рогами под закатным солнцем, он оборачивается к подручному:

— От вас, господин законник, меня с души воротит.

Щеки юриста вспыхивают от гордости.

— Благодарю вас, господин Вельзевул. Для нас в «Шоу и сыновьях» главное — угодить клиенту. Только так, сэр, вы уж поверьте!

Очнулся я на полу, совершенно без сил; реальный мир дрожал и колыхался, а где — то у линии горизонта догорало Недавнее яркое видение. Надо мной склонился Оскар; он хлопал меня по щекам и кричал:

— Фрэнклин, очнись! Фрэнклин… Фрэнклин! Да приНесите же кто — нибудь воды! [195]

Я был уверен, что при виде жены сразу выпаду в осадок, но все получилось куда более странно. Я открыл дверь и сразу же ее увидел: она возилась на кухне, готовила мне ужин.

— А, ты пришел, отлично, — обернувшись, сказала она. — А я заканчиваю твое любимое блюдо: спагетти болоньезе.

(Вновь обретенная мною память подтвердила: блюдо и впрямь мое любимое.)

— О, замечательно, дорогая, — сказал я, схватил нож и вонзил ей в лицо… [196]

'Толком не сознавая, что делаю, я обнял ее и стал целовать. Можно было предположить, что я пытаюсь обхитрить собственную ярость, переключиться с ненависти на любовь, чтобы жена ничего не заподозрила. Пока я ее целовал, она сунула язык мне в рот; я вонзил в него зубы, будто в полусырой бифштекс, вырвал его с корнем, выплюнул и крикнул:

— Как ты, сука, могла так со мной поступить?! [197]

Потом мы сели за стол и с удовольствием поужинали. Я рассказал ей про свой обморок на работе. Положив ладонь на мою руку, она промолвила:

— Не волнуйся, время все лечит,

Ужин прошел словно во сне. Я решил подыграть ей:

— Знаю, знаю; надеюсь, придет день, и я вспомню все, до последней мелочи. Тогда, наверно, и всплывет причина случившегося со мной неприятного эпизода, а то у меня такое чувство, будто из — за провалов в памяти я подвожу множество людей.

Она словно окаменела, стараясь ничем не выдать своих чувств, — я едва удержался от смеха. Надо поднажать, решил яи сказал:

— Ага, как пить дать — в один прекрасный день что — то щелкнет, и прошлое хлынет обратно; вот тогда мы снова будем любить друг друга, любить по — настоящему.

Она нервно сглотнула.

— Мы и так любим друг друга, Фрэнк, — заверила она, — очень любим, и не надо тебе ничего припоминать, чтобы убедиться в нашей любви.

Я с удовольствием смотрел, как она ежится и ловчит [198].

После десерта вдруг, точно незваный гость, выяснилась истинная причина редкостно хорошего настроения жены.

Сдвинув тарелки в сторону, она объявила:

— У меня потрясающая новость. Еще одно издательство готово выпустить продолжение моей книги «Клерк X». Здорово, правда?

— Замечательно, Элис! Я тобой горжусь!

— Ой, спасибо, я так рада! Понимаешь, я ведь уже сомневалась,

что это все — таки произойдет, а они возьми и согласись. Чудеса, да и только! — Она отхлебнула вина и без перехода продолжила: — Я была бы счастлива, если бы ты мне помог: ответил бы на новые вопросы моего теста. Представляешь, Фрэнклин, мы вот — вот представим всю парадигМу свойств и предпочтений. Это же новый подход на основе типологии личности Майерс — Бриггс, с ним все вообще переменится.

— Охотно помогу тебе, Элис. Что может быть приятнее?

Она улыбнулась в ответ, повернулась и с ликующим смехом вытащила из портфеля тестовый опросник.

— Не будем откладывать дело в долгий ящик — сначала развлечемся немножко с этим тестом, а в награду, мистер, вас ждут сексуальные утехи. Даю слово.

— Прекрасно! — отозвался я. — Просто изумительно.

По шкале от 0 до 100 оцените, насколько эффективно вы используете ваши возможности (если 100 % — ваш личный максимальный потенциал).

А. 1-25 % потенциала

Б. 25–50 % потенциала

В. 50–75 % потенциала

Г. 75-100 % потенциала

— Почему же нет варианта 0 %? — удивился я.

Жена улыбнулась:

— Очень забавный вопрос, Фрэнклин.

Эти тесты оказались совсем другими, вместо множественного выбора нередко надо было писать развернутые ответы. Справившись с пачкой страниц, заполненных обычным пустопорожним вздором, я наткнулся на убойный вопрос:

Назовите самый плохой поступок, который вы совершили.

Я сидел, обливаясь потом, и думал: а вдруг жена видит, что я опять впал в панику? Что, если она заметила, что у меня сбилось дыхание и авторучка в руке дрожит? Ответ пришел сам собой:

«Убеждаю себя, что все хорошо».

Вместо этого я написал: «Недостаточно часто говорю жене, что я ее люблю».

Она пробежала глазами тест; дойдя до этого ответа, взглянула на меня и проронила:

— Обхохочешься.

Мы шли по больничному коридору, и Сандра заговорила про Элис.

Для начала она шутливо спросила:

— А Элис, случаем, не попала в сети какой — нибудь секты?

— О чем ты? — удивился я.

— Так, ляпнула сдуру, — сказала Сандра, но, подумав, добавила: — Знаешь, как она со мной на днях обошлась? Сделала вид, что в упор не видит. Я была в городе, заглянула в один бар, вижу — она сидит, с кем — то выпивает; як ней подошла, а она… словно не заметила меня. Я жутко смутилась. Привет, говорю; и еще раз десять сказала. Наконец она отвлеклась от своей компании, тяжело вздохнула, будто собиралась с силами, и выдавила: «А, здорово» . Ага, вот так; «А, здорово» .

Вытащив из рукава шерстяной кофты пачку бумажных платков, Сандра утерла заплаканные глаза и сунула платки обратно; на рукаве вздулся уродливый бугор. Глядя на Сандру, я думал: до чего же они с Элис разные!

А раньше были очень похожи. Обе умные, миловидные, обе ходили в шерстяных кофтах, джинсах и кроссовках, — таким интеллектуалкам, считали они, не пристало придавать значение своей внешности, Но со временем сходство почти исчезло. Саидра одевалась по — прежнему; она работала в издательстве, среди людей умственного труда, а они, как правило, одеваются небрежно. Сандра немного располнела, но это ей даже шло. Элис же похудела, благодаря велосипедным тренировкам тело стало поджарым и мускулистым; теперь она, точно итальянская манекенщица, носила только безупречно сшитые изделия фирмы «Гуччи». Сандра перехватила мой взгляд: — Фрэнк, как я рада снова повидаться с тобой! Мне тебя так не хватало.