Перч Зейтунцян - Люди с разных улиц

…А когда уже начинает светать, показывается во дворе какой-то старик, он опасливо озирается. Будто готовится к чему-то недоброму. Но… он просто начинает зарядку. Приоткрывается окно, и выглядывает закутанная в теплую шаль голова его жены.

— Простудишься.

И окно тут же захлопывается.

Как всегда, утром появляется почтальон. И сразу же люди становятся недовольными — им нет писем.

— Посмотри-ка, нет ли мне из Ленинакана?

— Нет.

— Почему? Посмотри получше, может, есть. Как это вы работаете!

Выходит еще один житель квартала делать гимнастику. Но в этот момент его жена приоткрывает глаза, садится в постели и говорит:

— Ты же уполномоченный квартала [4] В некоторых кварталах Еревана вместо домового комитета выбирается только уполномоченный. . Люди увидят, как ты занимаешься зарядкой. Где ж твой авторитет?..

В нашем квартале есть свой поэт Зарэ. В каждом квартале есть свой поэт. Они очень похожи друг на друга. Все эти молодые поэты носят свои произведения в кармане. И если просишь их прочесть что-нибудь, они читают подряд несколько стихотворений, целый цикл. Многие из них по утрам ходят на мост смотреть на восход солнца. Восходы действительно стоит смотреть, даже если ты не поэт. Восходы не похожи друг на друга. Не потому, что солнце каждое утро встает по-разному. Это понимают даже молодые поэты. А просто потому, что каждый раз у одного и того же наблюдателя рождаются разные мысли, разные чувства. И именно в эти минуты особенно поэты удивляются, почему до сих пор они еще не написали хороших стихов — ведь они связаны с жизнью с самого восхода солнца.

Но вот на улице подрались два мальчугана. Матери, вместо того чтобы наказать их, тоже начинают скандалить друг с другом.

Такие скандалы очень выгодны уполномоченному квартала. Ему трудно созвать жильцов на собрание. А во время скандалов люди сами собираются, выходят из домов, смотрят, шумно разбираются, кто виноват. Стоит только начаться скандалу, как уполномоченный квартала, дядя Арам, он же парикмахер нашего квартала, сейчас же бросает работу, чтобы не упустить подходящего момента для собрания.

— Товарищи! Вопрос асфальтировки нашего квартала…

Тут он замечает, что жена подает ему какие-то знаки. Он растерянно замолкает. Потом догадывается, что галстук повязан криво. Он поправляет галстук и продолжает:

— Товарищи! Вопрос асфальтировки нашего квартала…

В этот момент проезжает тяжелый грузовик и обдает всех грязью. Брызги долетают даже до галстука дяди Арама. Люди расходятся, потеряв веру в то, что у них будет когда-нибудь асфальтированная улица.

Просыпается Карен. Сидя на краю постели, он лениво одевается. В соседней комнате его отец Гурген Григорьевич, еще в пижаме, допивает из большого бокала коньяк.

— Нунэ! — слышится голос его жены Седы.

В маленькой комнатке торопливо одевается Нунэ. Она быстро проходит через комнату Карена. Карен будто и не замечает ее. Он встает, хочет выпить воды, но графин пуст.

— Нунэ, — ворчит он.

В соседней комнате что-то тщетно ищет Гурген Григорьевич.

— Нунэ…

Нунэ их дальняя родственница. Поселилась она у них после смерти матери. Седа пользуется каждым подходящим случаем, чтобы заверить людей в том, что она любит Нунэ, как родную дочь. Это и заставляет людей сомневаться в ее искренности.

Во дворе, под краном, умываются парни. Они в одних трусах. Заметив их, дядя Арам выходит из парикмахерской и издали кричит:

— Поздравляю!

Ребята удивленно переглядываются. Потом, наконец, понимают, в чем дело. Зарэ хватает полное ведро воды и, опрокидывая его над головой Тиграна, весело кричит:

— Поздравляю!

А Тигран выливает воду из своего ведра на Вачика:

— Поздравляю!

Да, это не такое уж обычное утро. Они кончили школу. Они больше не ученики. С завтрашнего дня они уже будут приходить сюда умываться в брюках.

С ведрами в обеих руках к крану торопливо идет Нунэ. Большинство ребят уже умылись и наполнили свои ведра. Вдруг у Зарэ выскальзывает из рук мыло и попадает в полное ведро Вачика. Зарэ запускает руку в ведро, вылавливает мыло. Вачик огорченно берет ведро, выплескивает воду в сторону. Он не замечает, что подходит Нунэ и окатывает ее с ног до головы. И вдруг…

Веселый смех обрывается.

Ошеломленная Нунэ стоит с ведрами в руках. Мокрое ситцевое платье облепило ее тело, и кажется, что она голая. Под платьем вырисовываются ее длинные, стройные бедра и маленькие, крепкие девичьи груди. От стыда, обиды и злости она готова расплакаться.

Ребята опешили и молчат. Некоторые краснеют и опускают головы. Другие не выдерживают и исподтишка рассматривают ее. Никто не может понять, что происходит. Будто они в первый раз видят Нунэ. Они начинают чувствовать, что теперь уже с Нунэ так шутить нельзя…

На лице Нунэ внезапно появляется непонятная, едва заметная улыбка. Словно она довольна и все это ей приятно. Она будто впервые замечает, что у Зарэ коротко острижены волосы, а Тигран строен, высок и широкоплеч.

Нунэ уже не плачет.

Зарэ, у которого лицо еще в мыле, догадывается, что нужно все-таки что-то сказать:

— Я тоже должен отнести домой воду…

Из подвала бани рассерженно смотрит Акоп.

Очнувшись, Нунэ бросает ведра и бежит домой.

Дома Карен в недоумении смотрит на Нунэ.

— Не смотри, — просит она и быстро проходит к себе в комнату. — Ведра внизу, возле крана, — слышен ее голос из-за двери.

— Я принесу, — отвечает все с тем же недоумением Карен и быстро выходит из дома.

По лестнице поднимается истопник Акоп. Он несет полные ведра.

— Я и сам мог бы, — сердито говорит Карен и берет ведра у него из рук.

Немного погодя Гурген Григорьевич выезжает куда-то на своей новой машине. Уполномоченный квартала сидит в дверях парикмахерской. Он замечает Гургена Григорьевича. Гурген Григорьевич — председатель какой-то артели. В квартале никто не знает, какой именно. Поговаривают, что по ремонту автомашин. Может быть, так, а может, и не так. Известно лишь одно — он очень влиятельный человек, и у него большие связи. Поэтому-то он и признан самой важной персоной квартала. Каждый раз, видя его, Арам встает с места и здоровается подчеркнуто вежливо. Он старается не делать различия между жителями квартала, но при виде Гургена Григорьевича не может держать себя просто.

Вчера, например, Гурген Григорьевич залез под машину и что-то ремонтировал. Когда дядя Арам проходил мимо, из-под машины раздался голос:

— Подайте-ка мне эту гайку.

Дядя Арам покорно выполнил просьбу.

— И молоток брось сюда.

Дядя Арам сделал и это.

— Теперь можешь идти, — сказал Гурген Григорьевич.

И уполномоченный квартала удивляется, почему он робеет перед этим человеком.